саморазрушении. Причем сигнал совершенно нормальный, говорящий о том, что он выполнил свою функцию, довелся Леонидой Викторовной до школы, после чего завернул за ближайший угол и саморазрушился под отводом глаз. Если бы случилось что-то незапланированное, сигнал был бы совершенно другой.
Андрей Мальцев вид имел невыспавшийся: глаза в темной обводке, волосы всклокоченные, на лице — ненависть ко всему миру. Так что очень может быть, что его секретарша расстроилась не только из-за ногтя, но и из-за общения с шефом.
Камер в кабинете прибавилось, появились даже отслеживающие перемещения артефакты, но меня они не замечали, я даже прошел к столу Мальцева, встал у него за спиной, чтобы посмотреть, чем тот занят. Промышленного шпиона из меня вышел так себе, потому что Мальцев изучал статью о психологических причинах импотенции, а не занимался тем, чем должен заниматься в рабочее время.
Я отошел от него подальше, нанес на себя плотную иллюзию полюбившегося мне волхва и проявился в красивых клубах дыма прямо посреди кабинета. Появление мое не осталось незамеченным. Мальцев разинул рот, из которого не раздалось ни единого звука, испуганно вскинулся и рванул от меня, не вставая с сиденья. Колесики сработали на отлично, но далеко уехать не получилось: на их пути сейчас находилась стена, в которую Мальцев изо всех сил вжимал спинку кресла. Я создал защиту от прослушивания, ругнувшись на себя, что не вспомнил о ней раньше.
— Чадо, — загрохотал я, — я тебе что сказал сделать? Позаботиться о своей женщине и своем ребенке! А ты? Почему ты не сделал этого?
— Я-я-я х-хотел, — выдавил Мальцев.
— Чего хотел-то? — почти ласково сказал я. — Получить еще одно наказание от меня? Так я это мигом обеспечу.
— Нет! — вскрикнул он истерично. — Я сделаю, все сделаю. Сегодня же.
— Сейчас же, — с нажимом сказал я. — И не мелочись, а то рассержусь и не буду больше к тебе снисходителен.
Исчез я так же внезапно для зрителя, как и появился, Мальцев несколько секунд пялился на то место, где только что меня видел, потом дрожащим пальцем с трудом попал на кнопку селектора и заорал, отыгрываясь за недавний испуг:
— Новикова, ко мне! Быстро!
Встал, открыл сейф, достал пузатую бутылку и бокал, плеснул прилично и присосался почему-то не к бокалу, который держал на отставленной руке, а к горлышку. Зря он напивается: Новиков еще решит, что перед ним жертва алкогольных галлюцинаций.
Но проверять я не стал. Новикову по силам заметить то, что не заметил Мальцев: любой маг оставляет следы своей ауры, пусть я и прошелся затирающим заклинанием, но при желании и наличии серьезных артефактов даже из ошметков можно получить что-нибудь, компрометирующее меня.
Удирая от Мальцевых, я размышлял на тему, к кому, с учетом нового клана, предъявлялись бы претензии: мне, как главе клана и нарушителю, маме, как регенту, или сразу Лазаревым, под чьей защитой мы уже находимся.
Такси я брать не стал, времени хватало, чтобы воспользоваться общественным транспортом под иллюзией. Посещение Мальцева прошло удачно. В этот раз обошлось без взрыва, огня и попадания Мальцева в больницу, но испугался он куда больше, и, что характерно, даже не попытался на меня напасть.
О поездке в автобусе я пожалел, потому что под ее конец я чуть не сдох от голода. Желудок словно сворачивался сам в себя и требовал хоть что-то в него положить, пока не начал самоперевариваться. Энергии-то я сегодня потратил будь здоров, а восполняется она сейчас за счет жизненной силы. Поэтому, как только я вышел на нужной остановке, сразу устремился к ближайшему ларьку с едой. Делали там блины, прямо при мне размазывая Т-образной палочкой тесто по огромному нагревательному кругу. Желудок взвыл от одних только запахов, пытаясь установить главенство над остальными моими органами, и ему это почти удалось, когда наконец мне выдали блин, начиненный ветчиной с сыром, и стаканчик жидкого кофе.
— Еще два, пожалуйста, — сказал я, расплатился и впился зубами в еду.
Еда закончилась быстро, но второй и третий блин я уже ожидал не с таким нетерпением. Потом заказал еще один с начинкой из сгущенки и орешков и еще стакан кофе. Кофе был мерзенький, но горячий.
Из ларька я вывалился сытый, счастливый и готовый к разговору с Серым.
Зато он был настроен отнюдь не столь благодушно. Дверь открыл рывком и сразу на меня наехал:
— Ты почему со мной ничего не согласовал? Мы партнеры или как?
— Если ты не забыл, ты мой ученик. Значит, я могу решать важные вопросы, не ставя тебя в известность.
— Вот как? Заходи.
Он все-таки посторонился, пропуская меня в квартиру, высунулся и огляделся, не подслушивает ли кто наш разговор. Но на площадке было пусто, да и в квартире предприимчивой соседки тоже не наблюдалось ни одной ауры.
— Как так получилось, что ты лег под Лазаревых?
— Сдурел? — удивился я. — У нас договор на пять лет.
— А через пять лет?
— Клан Елисеевых будет достаточно сильным, чтобы за себя постоять. Нет — еще на пять лет подпишем. Но это максимум, на который они могут рассчитывать.
Серый взъерошил волосы.
— Договор? Клан Елисеевых? Как я много пропустил, однако.
— Слушай, я, конечно, крут, но у меня есть ограничения, как по силе, так и по возрасту. Я не закрою наше производство от Мальцевых и не хочу подвергать опасности близких, — пояснил я. — А пока оно будет под патронажем Лазаревых, мы можем не опасаться.
— На каких условиях договор?
Я пояснил, сделав акцент на том, что распределение наших с Серым доходов будет прежним, а расходы все ложатся на Лазаревых.
— Цену только надо продумать, по которой мы будем толкать Лазаревым оставшиеся пятьдесят процентов накопителей.
— Почему пятьдесят? — агрессивно спросил Серый. — А нам?
— А нам мы будем делать другие, — я довольно улыбнулся, вспомнив вынужденный «подарок» Дамиана. — Получше. И уж эти пойдут только нам.
— Получше? — Серый задумался, думал он недолго и его раздумья вылились в: — Слушай, а клану Елисеевых маги не нужны?
— Может, и нужны, — удивился я. — Но тебе какой прок?
— Как это какой?
