Это хорошо, думаю я, значит ресурсы есть. Можно попросту заплатить за посещение спортзала — ведь можно же?
— Хватит думать про свою школьную пассию, которая тебе титьки на телефон шлет — говорит Хината: — вы, мужики одним местом думаете. Сегодня ты мне должен парфэ, а это значит, что ты должен обратить все свое внимание на меня!
— Что?! — я пытаюсь максимально изогнуть правую бровь и выразить свое искреннее недоумение: — это как еще?
— Ты же не думаешь, что я сама себе не могу какое-то пирожное купить? — в свою очередь поднимает бровь Хината, перестав играть роль «милой, но такой очаровательно глупенькой»: — мы с тобой получаем одинаковую сумму денег каждое воскресенье. И я, между прочим — не такая транжира как ты! Думай, Такахаси-кун, думай.
— Хм. — я смотрю на серьезную Хинату. И то верно, денег у нас поровну, мама никого не выделяет, никого не возвышает. При этом Кента-кун свои деньги тратит как воду расплескивает — налево и направо. Хината… ну Хината хорошо и модно одета… у нее дорогая косметика и прочее, но я уверен, что и одежду и косметику мама покупает ей сама, а карманные деньги — это карманные деньги. Вывод простой — все, что я могу купить Хинате, она может купить и сама. Значит в покупке парфэ больше эмоционального смысла. Но какого? «Мы с братиком можем вместе сходить в кафе?»
— Я тебе нравлюсь не как брат, а как мужчина и ты решила соблазнить меня? — предполагаю я: — в общем у меня никогда не было предубеждений против инцеста и …
-Что?! Фу! Как ты можешь о таком говорить! Да я никогда! — Хината моментально краснеет и топает ножкой: — какой ты все-таки извращенец! Фу таким быть!
— Ну… фу, согласен. — я окидываю ее взглядом, словно бы прицениваясь: — действительно — фу… но если ты будешь просить достаточно убедительно…
— Да ты! — Хината решительно пинает меня своей ножкой, обутой в лакированную туфельку и если бы я не убрал ногу вовремя — был бы у меня знатный такой синяк на голени: — Как у тебя язык поворачивается! Я никого просить не буду! Если бы мы не были брат и сестра — ты бы на коленях передо мной ползал!
— Все, все, прекрати кричать, люди же смотрят. — на нас и вправду стали оборачиваться, а кое-кто даже достал телефон, чтобы заснять «ссорящуюся парочку». Хината кидает быстрый взгляд по сторонам, фыркает и отворачивается от меня, синхронно топнув ножкой и мотнув головой, да так, что густая длинная грива ее черных волос едва не задевает мое лицо. Движение настолько естественное, но в то же время очевидно тренированное и выражающее что «принцесса изволит гневаться» и «мы еще поговорим об этом», что я невольно восхищаюсь уровнем координации и степенью владения своим телом.
— Хорошо — я прибавляю шаг и иду с ней рядом: — я уже понял что дело не в пирожном и не в кафе. И что у тебя нет «запретной любви» к своему братику…
— Дурак!
— Угу, я понял что ты меня не любишь, не надо усугублять. Тогда в чем дело?
— Не скажу! — Хината высунула язык и даже оттянула пальцем свое веко, продемонстрировав мне красную слизистую. Это такой прикол у них?
— И… хорошо. — смиренно говорю я. Низведу гордых и возведу смиренных, Евангелие от Луки, как уверяет Хироши. Конечно, у меня, наверное, сейчас в голове какой-нибудь сосуд должен был лопнуть от нелогичности завязки и развязки — сперва она требует подумать, а потом отказывается ответ сообщить. Самое время начать себе голову ломать, но я не буду. За свою предыдущую жизнь я совершенно четко усвоил что одной жизни, чтобы понять женщин и их извилистую логику — будет маловато. Как говорил Козьма Прутков — плюнь в левый глаз тому, кто пытается объять необъятное. Так что затыкаю свою варежку и молча иду рядом с Хинатой по торговому центру в поисках той самой кафешки.
В самой кафешке не так уж и людно, по торговому центру толпы людей в выходной день, а тут тихо, прохладно, играет едва слышная мелодия, возле нашего стола вырастает молодой официант и раскладывает перед нами меню. Интересуется, не хотим ли сделать заказ сразу или все-таки предварительно изучить меню, кивает и исчезает. Вот ей-богу ниндзя. Хината продолжает меня игнорировать, молча изучая меню. Открываю меню и я. Взгляд падает на цены и я понимаю, что это кафе полупустое в выходной день не просто так. Случайные люди как зайдут сюда, как посмотрят на цены и … пойдут в другое кафе. Благо их по центру навалом, тут и лапшичные и суши подают и какие-то европейские кафешки и для сладкоежек есть. Торговый центр же.
— Ладно. — говорю я, откладывая меню: — я не понимаю, чем тебя прогневал, но смиренно прошу у тебя прощения и всем сердцем надеюсь что ты примешь мой скромный дар — … что бы это ни было.
— Вот. — лицо у Хинаты смягчается: — вот теперь ты понимаешь. Ты пришел угостить меня парфэ, но ты делаешь это без уважения. Ты даже не зовешь меня «химе».
— О Аматэрасу! — вздыхаю я, вижу ее взгляд и поправляюсь: — то есть великая Хината-химе! Позволено ли мне будет угостить тебя парфэ в этой недостойной такой чести кафешке. Я уверен, что никакое угощение не может сравнится с вашим величием, но кушать-то надо?
— Ну… приемлемо — кивает Хината: — есть над чем работать, но приемлемо. Над оборотами поработать… склоняешься ты недостаточно низко, да и должного уважения в тоне я не слышу….
— Ей-богу я вот сейчас тебя защекочу при всех. — говорю я: — заказывай уже свои сладости.
— Не, мне надо посмаковать этот момент — Кента-кун угощает меня в кафе. Потому что неизвестно, когда в следующий раз у меня получится позвать своего брата-зануду в публичное место. — отвечает мне Хината: — я буду наслаждаться и созерцать, как и положено в дни редких природных явлений.
— Что? — я задумываюсь и быстро пролистываю память Кенты за последние два года. Школа, дом, учеба, манга, компьютерные игры, хентай, много хентая, снова школа. Все. Кента из тех, про кого говорят «socially awkward» — социально неловкий. Я не чувствую эмоций в картинках из его памяти, но, судя по всему, он побаивается публичных мест и скоплений людей. И это понятно, так вот жить — станешь нелюдимым и социально неловким. У него нет необходимости в поддержании социальных контактов — ему не надо сотрудничать с другими людьми в ежедневной деятельности, он вполне может жить в одиночестве, в своей собственной скорлупе — в школе у него нет друзей, только Хироши, который деньги с него тянет. Дома он ни с сестрой, ни с матерью давно не общается. Так и живет — с каждым годом замыкаясь в себе все больше и больше. Видимо я попал в личинку хикикомори. А сестра моя, оказывается, наблюдательная. Все видела, да поделать ничего не могла. Значит — сама могла себе купить парфэ, да? Понятно. Вся эта история с парфэ — просто чтобы Кенту расшевелить и из дома вытянуть. Чтобы начал братик с людьми общаться. Я гляжу на Хинату другими глазами.
— Хм. Вот оно как. — говорю я и наклоняю голову, признавая человека напротив: — я недооценил тебя, Хината-сама. В твоем маленьком теле содержится сердце льва! Ты как дракон борешься за своего братика! Братик тоже любит тебя!
— Пффхх! — Хината выпучивает глаза и озабоченно смотрит на меня. Нажимает кнопку вызова официанта. Возле нас мгновенно появляется молодой и подтянутый официант, слегка склонившись в полупоклоне.
— У вас есть доктор? — спрашивает Хината и на секунду лицо официанта дрогнуло. Но только на секунду.
— Вам стало плохо? — уточняет официант: — мы можем вызвать скорую и персонал может оказать первую помощь на месте. Я проходил медицинские курсы.
— Нет, не мне. Вот он с ума сошел. — тычет в меня пальцем Хината: — посмотрите на него, на его глупую улыбку.
— На мой взгляд он вполне вменяем и успешен. — мягко отвечает официант: — ведь он пришел с такой красавицей. Женщины умеют выбирать и такая как вы — никогда бы не пришла сюда с идиотом. Возможно, он еще не понимает, как ему повезло.
— О, я понимаю. — киваю я: — поверьте мне. Мне просто невероятно повезло.
— Вот видите. — обращается официант к Хинате: — он все понимает. Что будете заказывать?
