— И все?
— И все, — он сердито плюнул, — сама же знаешь, какая у нас связь!
— У вас она хоть в принципе есть. У меня девчонки вообще без раций летают.
— Сами отказались, я вам давал рации, — буркнул Сашка. Бершанская кивнула:
— Давал. Пятнадцать килограммов[i]. Девочки решили, лучше еще одну бомбу взять.
— Других нет.
— Да, мы не в обиде.
Стаин молча кивнул. Не в обиде, так не в обиде. Им всем и так обижаться грех, снабжали их по самому высшему уровню, спасибо наркому и Верховному. Что частенько вызывало недопонимание и даже откровенную неприязнь со стороны летчиков других частей. Да и сплетни стали ходить по фронту. Мерзкие, отвратительные. И про «дунькин полк» и про бабий корпус, да и Стаина зацепили злые языки. Сашку поначалу обижало такое отношение, а потом плюнул. Не до того было. Тут еще всплыли старые слухи о том, что Стаин внебрачный сын Сталина, специально усыновленный Мехлисом. А это уже было серьезно. Сплетниками занялись органы госбезопасности. Сашка в эту грязь не лез, затихло и ладно. А его дело воевать. Да и сами фронтовики, со временем стали укорачивать злые языки. Когда ты каждый день видишь, как эти красивые девчонки летают на своих фанерных этажерках и непонятых винтокрылых машинах, похожих на стрекоз в самое пекло. Когда тебя и твоих раненых боевых товарищей по воздуху вывозят с передовой прямо в госпиталь, когда несколько раз за сбитыми за линией фронта летчиками прилетали вертолеты, буквально вытаскивая их из-под носа у врага, вопреки сплетням начинаешь проникаться уважением к своим спасителям.
У командно-диспетчерского пункта началась суета, к полю помчались санитарные машины и пожарка. С подножки одной из них на ходу спрыгнула Серафима Амосова, дежурившая сегодня по аэродрому, и подбежала к Сашке с Дусей.
— Подлетают! — крикнула она, на ходу поправляя сбившуюся от прыжка фуражку, — Запросили медицину.
Евдокия нервно расправила юбку, а Стаин, нахмурившись, кивнул. Расспрашивать подробности не стал, вряд ли Никифоров сообщил их по рации. Сейчас сядут, и сразу все станет ясно. И в это время послышался нарастающий гул винтов. Вертолеты массивными тенями зависли над аэродромом, подсвеченном тусклым светом автомобильных фар и плавно коснулись земли. Не дожидаясь, когда остановятся винты, к машине Никифорова кинулись медики. Не на много отстали от них и Стаин с Бершанской. Открылся боковой люк и оттуда выпрыгнула Лида, тут же заполошно махая рукой, призывая медиков. Пришлось товарищам командирам ждать, чтобы не мешать вытаскивать из салона раненых. Вот показались одни носилки, Сашка с Евдокией из-за спин суетящихся врачей пытались рассмотреть кто на них лежит. Тщетно. Не видно, да и бинты на голове и лице мешают. Вторые носилки. Слипшиеся волосы мальчишеской стрижки и бледное лицо. Зоя. И опять носилки. Марченко. Эти роскошные запорожские усы ни с кем не спутать. Тихонов, белея бинтами на голове и обоих руках выпрыгнул сам. Правда, тут же покачнулся и если бы не подставленное Лидочкой плечо, наверное упал бы. Девушка еле-еле успела поймать разведчика. Под тяжестью грузного тела она сама покачнулась и чтобы не упасть оперлась спиной об фюзеляж вертолета. Оттолкнув замешкавшегося санитара, подскочил Стаин и помог Лиде. Тут уже и медик подоспел:
— Что ж Вы, товарищ младший лейтенант, — он ворчливо стал отчитывать Алексея, — я же сказал Вам, лежите, сейчас носилки принесут. А вы подскочили. Да еще и прыгаете.
— Отойди! — едва слышно приказал Тихонов, пытаясь встать самостоятельно.
— Да как же я отойду-то! — возмущенно запричитал санитар, — Вы на ногах еле стоите!
— Уйди! Приказ! — сил спорить не было. Санитар что-то обиженно бормоча себе под нос отошел в сторону. А Тихонов повернувшись к Стаину доложил:
— Товарищ подполковник, задание выполнено. Погибло четверо, ранено трое.
Сашка кивнул:
— Потом доложишь. Тебе лечь надо.
— Нет, — упрямо замотал головой Тихонов, и от этого движения, застонав, сморщился, — Там в салоне. Под Ванькой, — он говорил тихо, рублеными фразами, видно, что каждое слово дается ему с трудом, — Целеуказатель! Что осталось! Забери!
— Я заберу, — тут же у них из-за спины выскочил особист Назаркин. Когда успел, вроде не было его на взлетке, а тут, как тут. Стаин кивнул:
— Заберем, Леша. А Тихонов уже поплыл, мешком осев у них в руках. — Санитары! Давайте носилки быстрее! Телитесь там, как курицы!
Тут же подскочили два медика с носилками:
— То уйди, то телитесь, — тихо бубнил один из них — Городские! Куры у них телятся!
Тихонова уложили на носилки и потащили к машине. Рядом, держа за рук потерявшего сознание младлея, семенила Бершанская. А Сашка уже запрыгнул в салон, едва не столкнувшись с Назаркиным.
— Забрал?
Капитан без слов показал черный оплавленный кусок металла и, прижав его к груди как величайшую ценность, выпрыгнул из вертолета. А Сашка подошел к парням. Макаров и Лямин.У Ивана вся гимнастерка была разорвана на груди, а из-под не виднелась красно-коричневая от запекшейся крови нательная рубаха. Взглянув на Макарова Стаин тут же отвел взгляд, пуля попала сержанту в лицо превратив его в страшную кровавую маску с ощеренными зубами. А вот Харуева и молоденького лейтенанта из прикомандированных от ГУ госбезопасности в вертолете не было. Остались там, под Бахчисараем. Саша не мог поверить, что Исы больше нет. Спокойного, молчаливого, надежного. Настоящего друга.
— Товарищ подполковник, можно? — в вертолет заглядывали санитары, — Нам бы трупы забрать надо.
— Забирайте, — слово «трупы» резануло слух. Заметив выбирающегося из гондолы стрелка Бунина, молча кивнул ему и выпрыгнул наружу. Никифоров уже покинул кабину и, стоял рядом с вертолетом, переговариваясь с Лидой. Завидев Стаина, шагнул к нему. — Брось, — махнул рукой Сашка, — сам все вижу. Заканчивайте тут, и ко мне. Там и расскажешь. И ребят помянем.
Никифоров кивнул. Только Стаин этого уже не видел. Он шел, понурив голову и тяжело переставляя ноги, к штабу полка Бершанской, где ему выделили отдельно отгороженный угол. Но вдруг резко передумал и свернул в сторону медсанчасти — надо было узнать, как раненые. Если тяжелые, пусть готовят их к отправке в Москву, в госпиталь НКВД, транспортный самолет он выделит. А еще надо доложить наркому о выходе группы. Хотя особист уже, наверное, доложился по своим каналам. Но то Назаркин, а перед Берией отчитаться надо. И штабных напрячь надо, чтоб готовили представления. Верховный за «Дору» обещал всем участникам Звезду Героя, вот и пусть пишут, пока не забылось. И на погибших тоже.
Василий летел в Москву, временно передав командование группой Агееву. Летел за новой машиной. А его Як сгорел, воткнувшись в крутой берег речки Бельбек. Глупо получилось. Опять увлекся боем, оторвался от своих. Тут их с Карначенком и зажали. Василий вовремя заметил, как на ведомого из облака хищно вываливается мессер. Решение пришло само, на автомате, ручку на себя, петля и вот уже вместо лейтенанта под прицелом он сам. Дробь попаданий, самолет дергается и начинает раскручиваться, проваливаясь вниз. Срывая ногти, Василий дергает фонарь и, с силой оттолкнувшись руками, выбрасывает себя из кабины, чудом разминувшись с плоскостью вращающегося самолета. Затянувшееся падение и вот над ним распускается купол парашюта, а мимо проносится «Як» Карначонка, прикрывающего беспомощного командира от расстрела вражескими летчиками. Внизу его уже ждали. Хорошо, что свои. С трудом погасил купол, непослушными руками отстегнул ремни и рванул из кобуры пистолет.
— Эй, летчик, не дури! Свои! — раздался чей-то голос.
— Представьтесь! — Василий выставил в сторону остановившихся метрах в двадцати от него бойцов в форме РККА пистолет.
— Младший сержант Жибин, 157-ой стрелковый полк.
Василий облегченно выдохнул и поднялся на ноги, пистолет, впрочем, убирать не стал.
— Майор Иванов, — Жибин и бойцы тут же вытянулись, — мне бы со своими связаться, младший сержант.
