очень сильно развито чувство коллективизма вообще во всем. Потому что, никто не приступал к приему пищи, пока каждый не получит свою порцию.
Очень сильно хотелось послать все к черту и, наконец, натрескаться от души. Сдерживало только то, что снова окажусь в центре внимания.
Как только еда появилась на всех столах, поступила команда начать прием пищи. Буквально так и было сказано. Начать прием пищи… Какая же лютая дичь, вся эта система…
Но тут меня ждал новый сюрприз. Оказывается, вилок в армии нет. Они здесь не предусмотрены. Не знаю, по какой логике. Это же, е-мое, не психушка, где надо прятать колющие и режущие предметы. Может, глупо, конечно, но я не привык есть ложкой что-то кроме супа. Поэтому данный факт меня сильно нервировал. Эта дебильная капуста валилась и падала из ложки обратно в миску. Я никак не мог нормально приспособиться.
Только начал есть, прошло не больше двух минут, как прозвучала фраза: «Прием пищи окончен!». Я не понял, что значит, окончен. Три раза ложкой успел махнуть. С хрена ли он окончен. Соответственно, спокойно продолжал есть.
— Не наелся? — Раздался рядом заботливый голос.
Я поднял взгляд от миски и посмотрел на застывшего возле меня старослужащего.
— Нет. — Ответил честно. При этом, продолжая закидывать отвратительную капусту в себя. Носом старался не дышать.
— Ясно… — Как-то туманно ответил он и испарился из зоны видимости.
Буквально через минуту этот товарищ, который, как оказалось, вовсе мне не товарищ, вернулся с кастрюлей, литра на три. Емкость наполовину была заполнена вонючим бикусом.
— На, ешь. — Он со всей дури плюхнул кастрюлю передо мной на стол. — А пока ты опустошаешь тару, до самого конца, до дна, остальные подождут тебя на улице, в упоре лежа.
Я до последнего думал, это полная ерунда или какой-то развод. Не может застывший истуканом возле меня «дед», на полном серьезе, говорить, что всем придется отвечать за одного человека. Тем более, когда человек ничего сверхъестественного не сделал. Если и случился косяк, то уж точно не специально. Откуда я знал, что мы куда-то опаздываем и ужин, на самом деле, — это «Веселые старты». Предупреждать надо было.
Но, как оказалось, в армии может быть даже то, чего теоретически быть не может. Этот товарищ задолбался, видимо, стоять и просто в наглую сел рядом со мной. Ждал, пока я съем всю капусту. Контролировал, сволочь. Пристально наблюдал, чуть ли не считая ложки. В какой-то момент мне показалось, он сейчас начнет приговаривать, как в детстве: «За маму, за папу…»
Потрясающих ощущений и незабываемого послевкусия добавляло «мясо белого медведя». Оказалось, так романтично здесь называли шматок сала.
Через силу я впихивал в себя, как можно быстрей, эту ублюдскую капусту, мысленно желая сидевшему рядом человеку сдохнуть в муках. Желательно, в самых страшных.
Был вариант послать все и всех на хрен. Но что-то подсказывало, во-первых, дверью хлопнуть и уйти вряд ли получится, во-вторых, подобное «героическое» поведение снова выйдет боком. Причем, даже не мне.
А с людьми, которые сейчас лежали перед столовой, на земле, в упор лежа, нам еще бок о бок находиться достаточно долго. Уверен, они ко мне положительных эмоций в данную минуту не испытывают. Как бы не прибили по-тихому. Например, ночью. Поэтому все матерные слова, вертящиеся на языке, приходилось глотать вместе с ужином и своей гордостью.
Наконец, кастрюля опустела, а я, наоборот, наполнился. У меня было четкое, вполне реальное ощущение, одно неловкое движение и взорвусь, разбрасывая вокруг себя, в радиусе нескольких километров, эту чёртову капусту. Точно знал одно. Больше никогда, ни при каких условиях, в обычной жизни, если она вообще вернется, в чем уже сомневаюсь, в сторону любого блюда, имеющего в своем составе хоть один грамм капусты, больше не гляну. Даже, когда мне будут угрожать мучительной смертью.
Вышел на улицу и сразу увидел своё подразделение, которое полным составом расплачивалось за необдуманный ответ новобранца Соколова.
Сержант, заметив меня, разрешил пацанам встать и скомандовал построение. Это, наверное, было сделано специально. На тот случай, если вдруг остальные не поняли, кто виновник наказания. Мало ли, вдруг до них не дошло. Расставил, так сказать, акценты. Мы выстроились в четыре колонны, каждый на свое место.
— Шагом марш! — пронеслось над нашими головами.
Хорошо, хоть, не бегом. Я бы тогда упал на землю и просил товарищей меня добить. Причём, искренне. Слишком тяжело было сейчас даже стоять. Вот это, уверен, они сделали бы с удовольствием, потому что от некоторых я ловил вполне говорящие, выразительные взгляды.
Мы с песней направились в казарму. Песня радовала особо. Наверное, она должна вдохновлять, но в реальности, лично меня все это бесило еще больше.
Перед тем, как вошли внутрь, случилось чудо. Нам разрешили перекурить в специально отведённом для этого месте. Во время проверки, забрали все запасы табака, взятые из дома, но небольшую часть, пачку — две, оставили. Уж не знаю, с каких щедрот. Поэтому, кто-то достал свое богатство, кто-то стрельнул у стоявших рядом.
Мои новые братья по несчастью столпились кучкой, с наслаждением затягиваясь сигаретным дымом.
Я себя рядом с ними чувствовал мудаком, если честно. Даже не ожидал сам, что во мне есть такая удивительная вещь, как совесть. Теоретически, вроде, ни в чем не виноват, а все равно внутри свербит. Перед пацанами было как-то стремно.
Неожиданно один из парней протянул мне сигарету. Я с благодарностью взял. Ясное дело, это был жест взаимопомощи и даже, наверное, поддержки. Так он дал понять, что не считает меня виноватым. Между прочим, стало легче.
— Нормальные покурить хоть напоследок… — Добавил мой новый товарищ, — Потом будут здешние выдавать. Брат служил. Рассказывал. Говорил, в основном им давали «Охотничьи». Их прозвали «смерть на болоте». Понял? Они сгорают за 4–5 затяжек. Вкус гадкий и тяжелый. Больше повезёт, если достанется «Дымок». Брательник говорил, вкус табака у них, будто забили бумагу и остатки веника. Хотя, по сравнению с другими, более-менее терпимо. Ты сам откуда?
Переход от лекции по табачной промышленности к деталям личной биографии был такой резкий, что я не сразу сообразил, о чем он спрашивает. В итоге, мы разговорились. Пацан оказался вполне нормальным. Звали его Димон, то есть Дима. Но просил называть именно так. Димо́н. Родом он был из Пензы. О службе в воинской части особого назначения мечтал чуть ли не с детства. Странные, конечно, мечты. Вот у Димона был полный набор. И спорт, которому пацан посвятил все предыдущие годы, и твёрдая
