Чуть позже Михаил Ефремович перешел хребет Гиндукуш и прошел сто вёрст по территории Британской Индии, а затем повернул назад, вернувшись через другой перевал. Афганский гарнизон небольшой крепости Сархад онемел от страха и удивления, когда перед ними появился большой русский отряд, идущий со стороны Индии.
В дальнейшем войска под командованием Ионова очищали от афганских и китайских постов территории бывшего Кокандского ханства. В результате этих действий были арестованы британские агенты Дэвидсон и Янгхасбенд, китайский пограничный чиновник Чань выдворен в Кашгар. Всё это вызвало широкий международный резонанс, и заставило английских дипломатов признать государственные границы России на Памире. Вот под начало этого человека-легенды и прибыл молодой выпускник Николаевской Академии.
— Наслышан, наслышан о вас, господин капитан. Не часто встречаешь офицера отказавшего служить в столице и выбравшего Туркестан, — генерал Ионов с улыбкой и выраженным интересом рассматривал капитана Генерального штаба, который, войдя в кабинет, представился по случаю прибытия для дальнейшего прохождения службы.
— Ваше превосходительство, чтобы служить в столице, да ещё в гвардии нужен покровитель и деньги. Ни того, ни другого у меня нет, а Туркестан люблю. Манит меня Восток, сказывается кровь матери, — почтительно и в тоже время твёрдо произнёс Корнилов, который уже несколько устал отвечать на вопрос, почему он не остался в Санкт-Петербурге, как ему предлагали после окончания академии.
Каким-то образом эта информация пришла в Туркестан раньше, чем он сам со своей семьёй прибыл в штаб Туркестанского военного округа.
Ионов посмотрел на худощавого, смуглого, небольшого роста офицера, больше похожего на калмыка или киргиза, чем на представителя славянского народа и хмыкнул про себя. Переодень капитана в любую тюркскую одежду, и он сойдёт и за туркмена, и за узбека, и за киргиза, и за таджика, и за афганца. Хотя форма офицера Генерального штаба на нём сидит, как влитая.
— Чем думаете заняться, Лавр Георгиевич? Что просил сделать в первую очередь Николай Николаевич? — сменил тему генерал.
— Первоочередная задача по приказу Его превосходительства — собирать информацию об Афганском Туркестане. Насколько я уже успел узнать, для вашей бригады костью в горле стоит крепость Дейдади?
— Давайте без чинов, Лавр Георгиевич. Садитесь за стол. Сейчас я чаю попрошу принести. Вы, кстати, какой любите? — Ионов взял со стола колокольчик и позвонил в него.
— Зелёный, если можно?
— Чайник зеленого и чайник чёрного чая. И что-нибудь к нему, — скомандовал генерал своему адъютанту, появившемуся в дверях. — Сейчас всё принесут. А вот по крепости Дейдади вы верно подметили. Если начнутся боевые действия, и мы пойдём в Афганистан, то эта крепость станет для нас ещё какой костью. Тем более мы про неё практически ничего не знаем.
— Почему? — не выдержал Корнилов и задал вопрос.
— Патта-Гиссаре — это небольшой кишлак, который стоит рядом со старинными развалинами города Термез, который в своё время завоевал Александр Македонский. Одиннадцать лет назад эмир бухарский Саид-Абдул Ахадхан безвозмездно передал Российской империи рядом с кишлаком одиннадцать гектаров земли для постройки здесь военного городка Амударьинской бригады пограничной стражи. Сейчас этот городок называют Новым Термезом, здесь даже есть большой парк с высаженными плодовыми и декоративными деревьями, меж которых вышагивают павлины, а в искусственном пруду плавают лебеди. Это теперь русский город, а на другом берегу Аму-Дарьи находится Мазари-Шариф — главный город Афганского Туркестана. А чуть дальше в пятидесяти верста от берега, у входа в ущелье Гинду-Куш стоит крепость Дейдади. Её для прикрытия путей и перевалов в Кабул афганцы по имеющейся информации построили с помощью британских инженеров. Но так это или нет, мы не знаем. Тем более не имеем её схемы, фотографий, — генерал замолчал, так в этот момент дверь отворилась, и в кабинет вошёл стрелок с подносом, на котором было два глиняных заварочных чайника, две пиалы, блюдо с какой-то выпечкой и сахарница.
Быстро и ловко расставив посуду на столе, солдат вышел, а генерал продолжил рассказ:
— Все попытки разведки обернулись крахом и гибелью охотников-разведчиков из казаков и местных жителей. Как нам удалось узнать, их всех посадили на кол, — генерал передёрнул плечами, — в Афганистане настоящее средневековье. То, что афганцы творили и продолжают творить с жителями Западного Памира, не поддаётся описанию и пониманию. Выжигаются целые кишлаки, сельскохозяйственные посевы вытравляются, симпатичные девушки, как рабыни отправляются в Кабул к эмиру и его окружению из знати, остальных насилуют и убивают. Мужчин казнят, предварительно выколов глаза. Маленьких детей бросают в костёр, сжигая живьём. И при этом они ведь все мусульмане⁈
Ионов замолчал и незряче уставился на посуду на столе. Корнилов взял заварочный чайник с затейливой, красивой росписью и налили в пиалу генерала ароматного черного чая. Себе же из другого налил зелёного. Взяв в руки пиалу, произнёс:
— Михаил Ефремович, причина этих зверств довольно проста: памирцы исповедают исмаилизм, в то время как афганцы — суннизм, поэтому в их глазах жители Памира — еретики, а последних, как известно, на протяжении всего рода человеческого беспощадно уничтожали.
— Вы так спокойно об этом говорите, Лавр Георгиевич, — хмуро бросил фразу Ионов, беря пиалу в руки.
— Ваше превосходительство, сунниты и шииты-исмаилиты воюют между собой больше двенадцати веков, если мне не изменяет память с ноября 680 года. Тогда произошло сражение при Кербеле между армией Омейядов и отрядом имама Хусейна. Сунниты уничтожили весь отряд вместе с Хусейном и другими родственниками Мухаммеда, не пожалев даже полугодовалого младенца — правнука пророка — Али ибн Абу Талиба. Головы убитых отправили омейядскому халифу в Дамаск, что сделало имама Хусейна мучеником в глазах шиитов. Это сражение считается отправной точкой раскола между суннитами и шиитами, а также началом войны между ними, — Корнилов сделал глоток из пиалы и поставил её на стол. — Хороший чай.
Взяв в руки чайник, капитан долил немного чая в посуду.
— Я смотрю Вы, Лавр Георгиевич, пьёте чай, как настоящий тюрок. Понемногу, но обязательно горячим, — произнёс генерал, осторожно беря в руки пиалу.
— В семье так приучили, Михаил Ефремович. Мне, честно говоря, Восток ближе своей культурой. Очень люблю персидскую поэзию. Хорошо говорю, читаю и пишу на тюркском, урду и фарси. А в местной одежде могу сойти за своего.
— Только не говорите мне, что вы собрались на ту сторону Аму-Дарьи? Это очень опасно. Я не могу отпустить вас.
— Ваше превосходительство, я прошу у вас три-четыре дня отпуска на семейное обустройство. И не подскажите, где здесь обитают контрабандисты и как на них выйти? — невозмутимо произнёс Корнилов и сделал глоток чая.
— Отпуск я вам предоставляю, а по поводу контрабандистов вам лучше всего расскажет полковник фон Штоквиш — командир Амударьинской бригады пограничной стражи, — Ионов внимательно посмотрел на капитана и добавил:
— Лавр Георгиевич, я вам запрещаю переправляться на ту сторону без моего разрешения. Я не хочу вас терять и получить выговор от Николая Николаевича. У нас очень немного грамотных офицеров Генерального штаба в Туркестане. И все они на вес золота. Вы меня поняли, господин капитан?
— Так точно, Ваше превосходительство, — Корнилов вскочил со стула и вытянулся в струнку.
* * *
— Ассаляму алейкум [7], Худайкули сын Нарлы из Сиягырта, — поздоровался Корнилов с туркменом лет тридцати, сидящим под плетеным из тростника навесом на коврике перед разложенным товаром.
Ва-алейкум ас-салям ва-рахмату-Ллахи ва-баракятух [8], господин капитан, — подняв голову вверх, с удивлением ответил продавец и дальше продолжил на неплохом русском языке. — Откуда господин так много обо мне знает?
