— Хорошо, — буркнул Моня, — а всё-таки старый хрыч тебя надул.
— Почему это?
— Мне кажется, что он здесь всё знал. Просто не хотел рассказывать.
— Ну пусть это будет уже на его совести, — зевнул я и продолжил раздеваться. — Завтра трудный день. Так что хоть высплюсь.
— Интересно, Клара с Ириной подрались? — поддел меня Моня из вредности.
Но в теле пацана был взрослый человек, так что на меня глупые подколки не подействовали:
— Хорошо бы Ирина Кларе накостыляла, — вздохнул я, почти проваливаясь в сон, — меньше будет бегать за Зубатовым и фантазии свои пытаться воплотить в жизнь.
— Эх, не жалеешь ты девушек, Генка… — хихикнул Моня, но я его уже не слышал. Провалился в царство Морфея.
Но долго поспать мне не дали. Не суждено, видимо, было мне и сегодня ночью поспать. Скрипнула дверь и сон ушел из моих глаз. Я скосил взгляд — в квартиру вошла Мими.
Причём скрипнула запертая на засов дверь! Я поднял голову от подушки и невольно охнул: платье на ней было порвано, волосы распатланы.
И неизменной куклы тоже не было.
Глава 6
— Ипическая сила! — потрясённо выпалил Моня, рассматривая одним глазом открывшуюся картину.
А обалдеть от чего было: в отдельном кабинете провинциального ресторана, который и рестораном называть можно было лишь с большой натяжкой, прямо на полу лежали три трупа: Ирины, Зубатова и незнакомого мне официанта. Горло Ирины было перерезано, точнее создавалось такое впечатление, что оттуда зверски вырвали большой кусок вместе с гортанью. Официант выглядел чуть получше — ему просто проломили голову бутылкой шампанского и сейчас под ним натекла огромная лужа крови пополам с комочками мозговой субстанции (никогда бы не подумал, что у официантов может быть столько мозгов). А вот Зубатов, как ни странно, был абсолютно цел, как огурчик. И лишь отсутствие дыхания и сердцебиения, что подтвердил случайно затесавшийся на гулянку в общем зале фельдшер, указывали, что его с нами больше нет.
— С ума сойти! — в очередной раз растерянно повторил Моня.
Я ответить ему не мог. Иначе это странно было бы воспринято окружающими. В кабинет набилось народу столько, что яблоку негде было упасть, от служащих заведения до посетителей, и даже репортёр один затесался. Поэтому Моня мог причитать сколько угодно, я вынужден был молчать, ведь деваться мне было некуда.
— Р-рас-ступись! Дайте пр-ройти! Дор-рогу! — раздался зычный начальственный рык, но небольшая толпа, и так опьянённая свежей кровью и любопытством, сомкнулась ещё плотнее.
— Дор-рогу! — требовательно гаркнуло ещё несколько казённых глоток.
Понемногу начальство пробивало себе путь сквозь стадо зевак. Голос раздавался всё ближе, мысли мои заметались в поисках выхода, но из-за такой толпы уйти незаметно теперь стало невозможно. Ну и чёрт с ним. Буду смотреть чем всё закончится.
— Генка, уходи, они же могут к тебе прицепиться, — подкинул дровишек в пожар моего беспокойства Моня.
Я в какой раз пожалел, что не умею воздействовать на призраков физически — так хотелось его чем-нибудь треснуть.
— Енох, — хрипло прошептал я (скорее просипел).
Ответа не последовало.
— Енох! — чуть громче, чем следовало, рыкнул я.
— Что? — повернулся ко мне репортёр, но я пожал плечами, кивнул на официанта и доверительно сказал, — какой ужас!
— Мда-с, кошмар, — охотно подтвердил писака и вдруг спросил, — а вы что, знакомы с убитыми?
— Да кто ж их не знает, — пожал плечами я, — вон тот прибыл из соседней губернии с Агитбригадой, давали недавно генеральную репетицию…
— Ага, я тоже посетил, — кивнул писака. — Там ещё в конце телега с трупами приехала…
— Женщина работала в клубе, её в Хляпове все знают. А официант… Думаю, что завсегдатаи сего почтенного заведения его знают лучше меня.
— Мда-с, — поскрёб кудрявую голову акула пера, — а вы чем занимаетесь?
— А я — воспитанник трудовой школы, — честно ответил я.
— А что воспитанник трудовой школы забыл в ресторане? — попытался поддеть меня журналюга.
— Увольнительная у меня сегодня, — доверительно сказал я, — и вот, пользуясь возможностью, желал мамзельку склеить, чтоб приличная была…
— Понятно-с, — кивнул журналюга и потерял ко мне всякий интерес, сосредоточившись на том, что таки протиснулись начальственные личности и принялись выяснять, что здесь произошло.
— Енох пропал, — растерянно сказал Моня, появившись прямо у меня перед лицом.
Я изогнул бровь в вопросительном жесте. Задавать вопросы и опять попасться на прицел журналиста было чревато.
— Что? — затупил Моня.
Я изогнул вторую бровь.
— Что такое? — продолжал изображать дятла Моня.
Ну вот как ему объяснить, если говорить я не могу, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания?
Я ещё раз бросил взгляд на трупы. У всех на лицах застыло одинаковое выражение — крайнего удивления. Это меня зацепило: ведь если Зубатова непонятно как убили, то теоретически он мог в этот момент удивиться. Даже в ситуации с официантом я ещё кое-как допустить могу. Но вот Ирина. Никогда не поверю, что она удивлялась в том момент, когда ей вырывали гортань. Боль, ужас, ярость, всё что угодно, но только не удивление.
Вот это-то и было самым странным.
И не логичным.
Ещё такие моменты меня цепанули тоже: куда девался Енох? Что случилось с Мими? Кто отобрал у неё куклу. Которую она почти никогда не выпускала из рук? Где Клара? Причастна ли к этому Клара?
— Дайте пройти! — опять раздались голоса. Смутно знакомые голоса.
Я вздрогнул. Вот и Гудков пожаловал. Ну так-то это логично. Виктор Зубатов из Агитбригады, которую возглавляет Макар. Так что, конечно же, ему сообщили в первую очередь.
— А ты здесь что делаешь? — зацепился за меня взглядом Гудков.
— Все побежали, и я побежал, — пожал я плечами, — интересно же, что случилось. А потом смотрю — а тут Виктор.
Журналист развернулся и впился в меня пронзительным взглядом.
— А я говорил, тебе надо было уйти незаметно, — попенял меня Моня, — сейчас начнётся.
Я пожал плечами.
Журналист расценил это, как мой ответ ему и, кажется, обиделся.
— А что ты делал… — начал было гудков, но я перебил:
— Макар, ты же сам меня видел в коридоре. Я с Гришкой разговаривал.
— А сюда тебя чего принесло? — нахмурился гудков.
— Да я так просто… — изобразил смущение я.
— Отвечай. Капустин. Иначе я за себя не ручаюсь! — рыкнул гудков, и я сделал вид, что испугался:
— С мамзельками хотел познакомиться…
Навостривший уши журналист отмер. Гипотезы, высказанные ему и Гудкову, вполне сходились.
— Да ты! — задохнулся от возмущения Гудков, — а ну марш домой! Скажешь Бывалову, что ты под домашним арестом. Я вернусь и разберёмся с тобой ещё!
Выпустив пар, Гудков принялся разговаривать с представителями властей и рабочей милиции. А я пошел домой.
Кстати, мне показалось или нет — но вот Гудков ни капельки не расстроился, обнаружив, что Зубатов мёртв. А ведь они были приятелями. Во всяком случае держались вместе и поддерживали друг друга. Из всех агитбригадовцев Макар его выделял.
Или он себя так в руках умеет держать?
Я шел по пустынному в это время городу, щурясь от редких уличных фонарей. Мимо меня неспешно проехал тарантас, я посторонился.
— Как думаешь, куда пропал Енох? — подал голос Моня.
— Зная его, не удивлюсь, что он спокойно ждёт нас на квартире, — пожал плечами я, — И даже придумал вполне аргументированное обоснование.
— Мне почему-то кажется, что это Клара их…
— И официанта? — хмыкнул я.
— Ну а что, она пришла в ресторан. Выяснила, где Зубатов, зашла в кабину и увидела его там с этой Ириной, — сказал Моня, — у неё воспылала ревность, вот она в сердцах и убила их. И официанта заодно.
— У них у всех на лицах было удивление, — заметил я.
