сменили темноту ночи. Осторожно ступая, чтобы не разбудить Таниу, выбрался из хижины. Холм спал. Только часовые маячили у недостроенной стены. Мой же путь лежал в другую сторону – к северо-западному краю, откуда открывался вид на большую часть Мар-Хона, в том числе и на святилище Тобу-Нокоре. Тщетно вглядываюсь в даль, пытаясь высмотреть, нет ли суеты вокруг спичек-идолов. Вроде там тихо и пусто, никакого движения. Что немного успокаивает. Хотя, конечно, полностью душевный покой мне вернёт только Тагор с личным отчётом, что все связки ракушек благополучно похищены и надёжно спрятаны. А ещё лучше, что тонопу уже на вохейских кораблях.
Я прошёл по краю холма, разглядывая пейзажи внизу. Охранники у будущих ворот вопросительно уставились на меня – неурочный визит начальства и в каменном веке ничего хорошего не предвещает.
– Всё нормально, – успокоил я их. – Просто не спится.
Ещё через полчаса народ начал просыпаться, и пространство наполнилось обычным шумом и гамом. Очень хотелось выяснить, где же тузтец. Но делать этого не следовало. Потому я стойко терпел неопределённость.
После общего завтрака «макаки» начали разбредаться, в соответствии с графиком, по разным делам: кто на поле, кто на строительство стены, кто заниматься военными упражнениями. У последних, правда, возникла заминка: оказалось, что одного из главных тренеров нет. Где может быть Тагор, никто не знал. У меня уже тревожно засосало под ложечкой, но тут пропажа нашлась – тузтец появился в проёме, оставленном для будущих ворот, бодрый и довольный. На вопросы, где он провёл ночь, ухмыляясь, бросил что-то насчёт молодых вдов, которых в таком большом селении хватает.
Увы, переговорить с бывшим наёмником с глазу на глаз не удалось – тот сразу принялся гонять подопечный контингент. Да и я недолго наслаждался бездельем с наблюдением за работой других.
Сперва я решил, что толпа, ввалившаяся через недоворота, имеет какое-то отношение к ночной экспроприации, и приготовился к худшему. Но быстро сообразил, что шумная агрессия этой компании направлена не на меня, а друг на друга. Хотя настроение это не очень улучшило. Потому что мне предстояло сейчас довести до конца судебное заседание по делу о злокозненном колдовстве – то самое, которое пришлось прервать в связи с нападением тинса. Придав своему лицу надлежащее выражение начальственной надменности и величавости, занимаю «официальное» кресло. И суд начался.
Настроение у меня сегодня не очень хорошее, а нелюбовь к религиозным предрассудкам на фоне идиотизма, к которому пришлось прибегнуть для изъятия столь нужных для прогресса и процветания ракушек, обострилась неимоверно. Так что я неожиданно для пострадавшей стороны выступил не судьёй, а адвокатом обвиняемого Лагумуя.
– В чьей власти находятся люди, оказавшиеся в море? – вопрошаю риторически. – Конечно, повелителя водной стихии Тобу-Нокоре. И потерпит ли морской владыка вмешательства жалкого смертного, каким является мастер Лагумуй? Морскому владыке всё равно – защитные знаки нанесёт человек на лодку или, наоборот, губительные. Тобу-Нокоре будет действовать назло: если человек нанесёт защитную резьбу, то возьмёт и разобьёт лодку. А если будут знаки, портящие лодку, то он может, показывая свою силу, сделать так, что она благополучно вернётся к берегу.
Я ещё долго выворачивал аргументы шиворот-навыворот, доказывая, что чёрное – это белое, а белое – это чёрное. Так что сначала ошалевшие истцы вынуждены были согласиться, что, учитывая своеволие повелителя морей, теперь уж и не установишь: колдовал Лагумуй над лодкой во вред или же, наоборот, желая добра заказчикам. А потом мне удалось убедить публику, сославшись на информацию, которую я получаю напрямую от своего покровителя, что в данном случае имела место следующая последовательность событий: мастер-лодочник нанёс на своё изделие необходимые знаки, а Тобу-Нокоре, увидев своеволие ничтожного человечишки, пришёл в ярость и сделал всё по-своему. В итоге все претензии к Лагумую были сняты.
Однако я рано радовался столь хитроумному разрешению тяжбы. Подсудимый вместо того, чтобы радоваться оправдательному приговору и побыстрее сваливать, озадачил меня вопросом:
– Но как же мне поступать теперь, если морской владыка Тобу-Нокоре легко может преодолеть те защитные знаки, которые я наношу на свои лодки?
Про себя матюгнувшись на языке непонятно где находящейся родины, задумываюсь.
– Всё просто, – кажется, решение нашлось. – Ты, Лагумуй, как и прежде, наноси свои знаки и говори заклинания. Но теперь всегда обращайся к морскому владыке со словами, что все, кто пускается в плавание, в его власти, и пусть он сам решает: пощадить людей, пользующихся твоими лодками, или взять их себе в качестве жертвы.
– Спасибо за мудрый совет, Сонаваралингатаки, – сказал мастер-лодочник.
– Спасибо тебе, Сонаваралингатаки, за справедливый суд, – вторили ему истцы.
– Теперь мне нужно наносить дополнительные знаки на все лодки, мною изготовленные, а также читать новые заклинания и обращения к Тобу-Нокоре, – вдруг выдал Лагумуй с озабоченным выражением лица. – Люди, передавайте всем, кому я делал лодки, что я буду их переделывать. И пусть пользующиеся моими лодками поспешат, дабы не случилось новой беды.
Не успел я похлебать супчика с мясом конури и кусочками коя, восполняя силы, затраченные на справедливое и мудрое судейство, как возник какой-то новый шум. Опять внутренне подбираюсь, ожидая известий о пропаже подношений морскому владыке. Но оказалось, просто группа рыбаков умудрилась поймать особо крупного морского млекопитающего, из тех, что ваш покорный слуга окрестил тюленями. И теперь «достопочтенного Сонаваралингатаки» зовут поучаствовать в качестве почётного гостя на церемонии разделки туши и распределения добычи.
В общем-то особого интереса сама процедура не вызывала – ни малоэстетичное свежевание, ни подробности делёжки морского чуда-юда между участниками рыбалки, превратившейся нежданно-негаданно в охоту. Но вот шкура «тюленя» меня интересовала весьма – как материал для щитов или для изготовления мехов в медеплавильню. Так что любезно принимаю приглашение.
Туша неведомой морской зверюшки лежала на свободном куске пляжа – примерно посредине между зоной азартных игр и вохейским торжищем. Народу собралось немало. Многие из обычных завсегдатаев черепашьих бегов и крабьих боёв бросили привычные занятия и толпились вокруг. Да и из вохейцев добрая половина пришла, привлечённая скоплением туземцев.
Меня со свитой и посланцем от удачливых охотников толпа пропустила, раздавшись в стороны, и тут же вновь сомкнулась. Заправлял здесь относительно молодой парень, моих примерно лет, высокий и худой. Кроме добытчиков «тюленя», допущено было к торжеству с десяток «сильных мужей» Мар-Хона. С интересом разглядываю животину, благодаря которой сумел немного продвинуть прогресс в местном гончарном деле и дать толчок металлургии: да, тюленем эту гору мяса и жира с торчащими из пасти клыками назвать трудно, скорее уж морж какой-то. Но ладно, не буду менять уже привычное название.
Узрев появление таки, которого, похоже, одного и
