Таким образом из нескольких лабораторий мы создали целый институт, который работает над такими решениями.
Пальцы на руке закончились. Я переместил бокал с хересом, высвободив вторую руку.
— В-шестых, большие подъемные. Каждой новой крестьянской семье мы выдаем лошадь, корову, лес для строительства двора. Без возврата. если честно, самым трудным было заставить крестьян поверить, что наши новшества принесут пользу. Они не хотели менять то, что и так приносило прибыль. Но все же потихоньку мы продвигаем улучшения.
Капитан вновь задумался. Но на этот раз ничего не сказал.
— Колонии столько хлеба не потребляют, — сказал я, сделав большой глоток хереса. — Это раньше, когда ничего другого не было кушали один хлеб и то, что смогут собрать сами — рыбу, тюленье мясо, устрицы. Сейчас в пищу чаще используют более дешевый картофель. Его собирают по четыреста пудов с десятины. Причем собирают и на юге, и здесь в пригородах Виктории, и даже некоторые индейцы держат огороды. Теперь хлеба едят в три раза меньше. Не более десяти пудов в год на человека, зато сахар раньше почти не употребляли, а теперь потребляют по двенадцать фунтов на человека в год. И с каждым годом спрос растет в среднем на один фунт.
Поэтому значительная часть хлебов идёт на винокурение или на прокорм скотины, в том числе лошадей, которых у нас развелось порядочно. Перевозки, поездки, прогулки. В городе каждый второй держит лошадь.
Вот так и вращается здешняя экономика.
— Откуда вы берете цифры?
— При нашем… хм… учебном заведении есть группа по экономике. Там всего два человека пока. Они делают подсчеты цен, потребления, передвижения товаров, структуру посевов и прочее. Это довольно просто, ведь каждая лавка хранит книгу с записями. Раньше все это давалось в долг, теперь за деньги, но привычка записывать сохранилась. Это очень удобно. Сведения помогают нам планировать торговлю. Если у человека все средства уходят на пищу, то нет смысла везти на продажу парижские шляпки. Верно? Экономический бюллетень читают даже крестьяне, чтобы представлять что лучше сеять.
— Шхуна на подходе! — выкрикнул кто-то.
Народ вновь потянулся к пирсам.
— «Кирилл»!
Флагман компании Рытова вёл шкипер Матвеев, а помощником при нём ходил один из Яшкиных племянников. Поэтому у пирсов торговой гавани появился сам Яков Семёнович в окружении приспешников, многочисленной родни и под руку с девушкой-китаянкой.
* * *
Вместе с последним сообщением о ходе парусной гонки мы получили из залива Георга весть о приходе туда очередного иностранного судна. И на этот раз пожаловала действительно крупная рыба. Согласно короткой записке корабль был огромен, превосходя размерами нашу «Палладу». Мы сразу же подумали на тех французов, которых зверобои видели у берегов Аляски. В таком случае их нужно достойно встретить. Франция хотя и была на пороге революции, могла стать ещё одной переменной в уравнении местной политики. А чем более мутной получалась вода, тем больше у нас было шансов выловить главный приз.
— Это может быть Лаперуз, — предположил Тропинин. — Во всяком случае других французов в этих местах я не припомню.
Мы решили больше не разыгрывать представление с таможней. Тем более выставлять наш фрегат против пришлого выглядело не лучшей затеей. Напугать мы никого не напугаем, да и смысла нет, а любая стычка доставила бы нам больший ущерб, чем мы могли возместить даже обобрав чужака до нитки.
— Пойдём на «Американской Мечте», — предложил я Лёшке. — Она скромная, но быстрая. За два дня легко доберемся.
— А девушек не пригласите на прогулку? — спросила Галка, бессовестно подслушивающая наш разговор. — Хотелось бы посмотреть на французов одним глазком.
В прошлый раз, когда впервые на нашем берегу появился бриг из Кантона, их с собой не взяли, на переговоры с шотландцами девушек не позвали тоже. Я чувствовал вину, потому что всегда твердил им о равных возможностях. А им страсть как хотелось расширить горизонты познания.
— Не вижу препятствий, — произнес я как можно более равнодушно.
Тропинин свирепо зыркнул, но промолчал.
Места на яхте хватило бы и на десяток пассажиров. Я попросил Кривова поработать шкипером, пока «Онисим» проходит ремонт, а насквозь сухопутного, но мечтающего о море Сарапула, к его большому восторгу, пригласил матросом. Со мной и Тропининым рук хватало с избытком. Да и девушки не были белоручками, могли и шкоты подтянуть при случае. Помимо них с нами отправились Анчо и Шарль для налаживания контактов с французами.
Галка, Варвара и Дарья оделись по мужски — в джинсы и парусиновые ветровки, на ногах усиленные мокасины. Мы с Тропиным предпочли к джинсам кожаные куртки и ковбойские шляпы, а Шарль с Анчо оделись на европейский манер.
Маршрут был известен и наиболее изучен из всех наших. Мы выбрались из пролива засветло, а потом отошли мористее, чтобы обезопасить себя от скал, но продолжили путь строго на северо-запад. Летними ночами было достаточно светло, чтобы разглядеть силуэты далеких гор, прибрежных утёсов и густых лесов, зато под утро часто наползали густые туманы.
Яхта была хорошо оборудована для отдыха. На безопасной, подвешенной на шарнирах печке можно было готовить даже во время качки. Но и волн-то особенных не было. Следующий день мы провели за игрой в лото, рассматривали живописные берега, даже попробовали троллить рыбу на изобретенный Лёшкой воблер, но неудачно. В общем неплохо провели время.
Иностранный корабль стоял почти на том же месте, где раньше бросал якорь капитан Кук. Наше появление не застало его врасплох. Дав салют из фальконета, мы подняли Большую медведицу, а корабль уже через минуту ответил выстрелом на выстрел, и на его флагштоке появился черно-желтый стяг.
— Что это за флаг? — спросил Тропинин.
— Посмотри на щит.
Щит был приколочен к корме скорее в качестве украшения. На нём был изображен двуглавый орёл. Он же был и названием судна, аккуратно выведенным над кормовой галереей. «Императорский орёл».
— Я видел точно такую птичку над входом в факторию в Банкибазаре, — признал Лёшка.
Так оно и было. Птица о двух головах представляла не Россию, но Австрийскую монархию, как её тогда называли.
— С французами вышел облом, девушки, — сказал я.
Галка пожала плечами.
— По крайней мере Вена не хуже Парижа.
— Во всяком случае там есть канализация, — сказал я.
Летнее селение нутка давно перестало быть летним и превратилось в нормальный городок, хотя и лишенный европейского шарма. Общинный уклад препятствовал развитию мелкого бизнеса, но племя участвовало в дюжине совместных проектов, а потому склады, коптильни, пильная рама и другие постройки дополняли длинные индейские бараки. Значительную часть деревни индейцы обнесли высокой стеной с бойницами. Имелся теперь здесь и пирс, далеко выдающийся в море, так что яхта смогла причалить, а мы перебрались на сушу не замочив ног.
Внутрь крепости чужаков не пускали. Все переговоры и торговля проходили на полосе земли между стеной и пирсом. Оставив Кривова с Сарапулом охранять яхту, мы отправились на поиски вождей, но искать не пришлось — к нам почти сразу же подошел Калликум. Молодой вождь выглядел довольным. По его свидетельству торговля у австрийцев шла ни шатко, ни валко. Хотя они пришли раньше других европейцев, наши приказчики помнили о прошлых ошибках и уже скупили лучшие шкуры, накинув где астру. где две. Но у этих парней оказалось при себе серебро и индейцы охотно доставали заначки.
— Наши цены им не понравились, — усмехнулся Калликум. — Но они понимают, что придут в Кантон раньше других и снимут, что вы там снимаете с молока?
— Сливки.
— Да, — он махнул в сторону сараев. — Найдете их капитана там.
