В середине июля мне позвонил английский продюсер Стивен Сэмпсон. Фильм с Джулией Рейкс имел слабые сборы в Соединенном королевстве и других странах Западной Европы, но неплохо нагреб в США. Продюсер решил, что все дело в том, что я, как американец, добавил в сценарий то, что нравится моим соплеменникам. Не стал ему говорить, что причина в чем-то другом, потому что я русский, а соплеменники пиндосов в овраге лошадь доедают. Поскольку рынок США богаче, доходнее, Стивен Сэмпсон предложил мне довести до ума еще один сценарий того же драматурга. У этого типа было раскрученное имя, подтвержденное последним фильмом, под него давали деньги, но талант, если и был, истерся. Остался профессионализм, на котором далеко не уедешь. Мне предложили еще раз побыть литературным рабом за тысячу двести фунтов стерлингов.
Я сталкивался с этим явлением в России. Появившиеся в начал перестройки писатели быстро вырабатывались, но успевали сделать имя, после чего только редактировали созданное литературными рабами, которых подгоняло издательство. Им присылали сотни рукописей, порой дельных. Редактора отклоняли, говорили, что требуется большая доработка, и предлагали продать в таком виде вместе с правами за приличный гонорар. С деньгами тогда было туго, поэтому многие соглашались. Одна очень известная российская графоманка умудрялась таким способом выпускать по детективному роману в неделю. Плодовитый Жорж Сименон тихо курил в сторонке.
Меня не мучили авторские амбиции, а своих идей не было из-за того, что голова занята заводом, поэтому согласился, только потребовал увеличить гонорар до полутора тысяч. В сентябре прошлого года английский фунт стерлингов девальвировали на двадцать процентов, и американский доллар теперь справлялся с ним не впятером, а вчетвером. Продюсер согласился и прислал сценарий. У английского драматурга тоже были проблемы с идеями. Он всего лишь поменял национальности главных героев. Тема зашла, эксплуатируем ее дальше. На этот раз знатная молодая англичанка привезла в поместье обнищавших родителей богатого американца. Роли стариков были выписаны более-менее, а вот молодежь, что свою, что иностранную, автор изготовил с помощью лекал из своей юности. Я ради хохмы взял и изобразил главных героев такими, какими будут их дети или внуки: английскую девушку пропитой черноротой мужичкой, а парня подсевшей на депрессанты лесбиянкой. Их столкновения с патриархальной Британией получились смешными.
Стивен Сэмпсон не уважал телефон, поэтому ответ пришлось ждать долго. В письме был чек и подробное описание ужаса, который произвел сценарий на тех, кто собирался вложиться в фильм. Продюсер даже не сразу решился показать им. Чрезмерно бурная реакция и повлияла на принятие решения. Степенные люди, имеющие прибацанных детей и внуков, с которыми постоянно были в контрах, решили, что по принципу «Что нам смерть, то им в кайф» именно такой фильм должен зайти молодежи, которая приносит основной доход кинотеатрам.
Разогнавшись на чужом сценарии, я за шесть дней отстучал на пишущей машинке свой — вестерн под названием «Одинокий волк», в котором показал столкновение западноевропейской и индейской культур. Раненого бледнолицего преступника спасают краснокожие. В итоге он становится посредником и помогает мирно решить проблемы. Для американского общества это пока что слишком смело. По нынешнему шаблону индейцы должны быть тупыми вонючими бандитами, которых надо уничтожать под корень. Отправляя рукопись литературном агенту Арнольду Гинзбургу, я не питал особых надежд. Не понравится сейчас, оставлю наследникам. Может, лет через двадцать зайдет.
В середине августа пришла телеграмма от агента с текстом «Коламбия двенадцать». Это значило, что киностудия «Коламбия пикчерс» готова купить сценарий за двенадцать тысяч долларов. «Согласен» — полетело в ответ. Через неделю прибыла авиапочтой бандероль с договором в трех экземплярах. Я подписал его и отправил в Даллас.
7
156
Отец Алисы погиб второго августа тысяча девятьсот сорок четвертого года, за день до освобождения Монако. Союзники совершили авиационный налет на эшелоны, в которые грузились немцы, чтобы убраться на родину. Мирных монегасков погибло больше, чем вражеских солдат. Впрочем, аборигены были лишь условно нейтральными. Во время войны они хорошо нажились на помощи немецкой промышленности. В то время правил Луи Второй, дед нынешнего князя, который был старым корешем маршала Петэна. Как заведено в аристократических семьях, второй ее член мужского пола после прихода союзников пошел служить в их армию. О подвигах будущего князя Рене Третьего никто ничего не слышал, но вернулся с войны он в звании капитана и с кучей наград от разных стран, которые во время войны мужественно помогали Германии, а после прихода союзников не менее смело стали ее врагами. Все ждали, что наследник свергнет деда за то, что тот сотрудничал с немцами. Они плохо знали, что такое аристократия. Рене Третий занял престол только после смерти предшественника.
Третье сентября в Монако — национальный праздник День освобождения. Они освободились от довольно таки обильной кормушки, так что следовало бы горевать. В этот день в стране на Дворцовой площади проходит парад вооруженных сил, которые состоят из восьмидесяти двух солдат, сержантов и офицеров. Плюс военный оркестр из восьмидесяти пяти человек. Принимал парад князь Рене Третий, стоя на открытой террасе на втором этаже трехэтажного дворца с четырьмя прямоугольными невысокими башнями. Довольно интересное здание — смесь Запада и Востока. Правитель был в военной форме, похожей на ту, что носили в наполеоновской армии. Все еще капитан, хотя запросто мог произвести себя хоть в бригадные генералы, до чего дослужился во французской армии его предшественник, хоть в маршалы. Злые языки утверждают, что мешает этому увлеченность филателией. На почтовых марках звания трудно различить, так что нечего и стараться.
Поскольку я имею вид на жительство в Монако, вынужден был отмечать День Освобождения вместе с остальными. Алиса потребовала, чтобы я одел форму. Она еще не устала хвастаться мужем. В итоге на меня обращали больше внимания, чем на парад. Там все знакомые, которые не нюхали пороха, а тут настоящий американский летчик-капитан, бравый вояка, судя по наградам, которых чуть меньше, чем у самого князя.
К нам подошел пожилой военный в голубом кивере с пучком красных конских волос сверху, черном кителе с белыми воротником-стойкой и эполетами с широкой желтой лычкой и синих штанах с красными лампасами, козырнул по-французски и потребовал:
— Мон(сеньор) капитан, их светлость князь Ренье Третий приглашает вас на террасу.
— Я с супругой, — козырнув по-американски в ответ, попытался я отбиться.
— Князь приглашает вас обоих, — уточнил офицер.
Правитель Монако ровесник Шона Вудворда. У него на эполетах такая же широкая лычка, как у пригласившего нас офицера, значит, тот тоже капитан. Выглядит лопоухим добряком. Усы аккуратно подстрижены. Постоянно шевелит ноздрями крупного и немного загнутого носа, принюхиваясь. Можно было бы предположить, что оценивает людей по запаху, но уж слишком от него самого разило дорогим одеколоном. Он сын внебрачной дочери своего предшественника от певички из кабаре и титулованного гомосексуалиста графа Пьера де Полиньяка, лишившегося княжеского титула после развода с женой и перебравшегося в Париж. Коктейль, конечно, интересный. Все ждут, когда рванет или хотя бы хлопнет.
Козырнув и представившись, я обменялся с ним рукопожатием. Давил он средне, не выпендривался. Плюс ему в карму. Моей жене поцеловал руку. Минус в карму.
— Какими судьбами оказались здесь, капитан? — полюбопытствовал князь Монако.
— Женился на вашей подданной, получил вид на жительство, так что и сам почти гражданин вашей страны, — рассказал я.
— Вы действительно хотите жить в Монако, а не в США⁈ — искренне удивился он. — Насколько я знаю, все норовят уехать на вашу родину.
