И, вообще, какой, нахрен, вертолет, если до ближайшего берега чуть ли не тысяча километров над морем Баренца?
«Ну, да бог с ним, с расстоянием, — решил Игорь, пробираясь к скалам. — Прилетел, значит, может. Другое дело — зачем? И что за спешка такая, лететь черт знает куда на ночь глядя? Инспектировать ссыльнопоселенцев? Серьезно? Им что делать на Большой Земле больше нечего?»
Сто лет они здесь никому были не нужны, и кроме шхуны никто к ним в Барентсбург ни разу не наведался. И вдруг, здрасьте! Прилетают!
«Вот же суки! — выругался он на бегу, но тогда же стал помаленьку успокаиваться. — А что, если разобраться, случилось-то? С чего это я истерику закатил?»
Получалось, что ничего особенного пока не случилось. Ведь, даже если это действительно какая-нибудь гребаная проверка, что с того? Город вымер, и это исторический факт. Иди свищи, кто тут теперь где. А его дом, вообще, стоит на отшибе. Пока будут обыскивать город на предмет найти выживших, он успеет перенести в скалы все, что захочет. Во всяком случае, из своего дома наверняка. Из фактории, шинка и крепости — увы — вряд ли получится. Они расположены в центре, недалеко от гавани, — как раз там, где виден сейчас электрический свет, — и проникнуть туда незамеченным даже пробовать не стоит. А жаль. Сколько там осталось добра, которое так пригодилось бы на партизанской базе! Просто оторопь берет, как подумаешь о собственной лени и глупости. Однако делать нечего, прошляпил.
Бармин добежал наконец до скал, сбросил в первом же удобном месте скатку с одеялами, мешок с едой и рюкзак, и поспешил вернуться в город. За пришельцами стоило понаблюдать и, если удастся, узнать, зачем они здесь объявились. Впрочем, цель визита ночных гостей секретом оставалась недолго. Игорь едва успел проделать половину пути, как в тишине ночи раздался усиленный мегафоном голос:
— Люди, ау! — прокричал какой-то мужчина. — Есть живые? Если кто меня слышит, идите к крепости! Не обидим!
И так раз за разом с небольшими вариациями. Ау, мол, люди добрые! Ищем выживших. Подь сюда, добрый человек, ибо очень надо. И припев, разумеется: не бойтесь, не обидим, а напротив, наградим.
Бармин слушал, но выходить на свет не торопился. Пусть прежде объяснятся. Да и посмотреть на них стоило бы для начала. Поэтому подошел он к площади перед крепостными воротами со стороны портового пакгауза. Это было который год пустовавшее приземистое здание, сложенное из дикого камня на растворе. Вот из-за него, — точнее, из-за угла этого никому в Барентсбурге не нужного склада, — Бармин и выглянул. Место это для разведки оказалось просто шикарное. Он отсюда все видит, и кое-что даже слышит, когда матюгальник замолкает. А его заметить сложно, поскольку прячется он в густой тени, ставшей еще непроглядней по контрасту с электрическим светом прожекторов.
Итак, перед ним на площади стоял довольно большой летательный аппарат, сильно похожий на конвертоплан типа американского «Оспрея». И в этой связи становилось понятно, как летуны добрались до Шпицбергена, который Грумант. Бармин, конечно, не специалист, но как самолет с тянущими винтами, такая машина наверняка имеет скорость выше вертолетной, а заодно и радиус действия побольше. Однако, конвертоплан — это ведь даже в мире Игоря Викентиевича не фунт изюма, а весьма продвинутая авиационная техника. Так на кой черт гнать его ночью в такую даль? Что за пожар там случился на Большой Земле, что они полярной ночью аж до Барентсбурга добрались?
«Может быть, узнали о камнях? — Задумался Бармин. — Вообще-то, похоже на правду».
Что ж, это было возможно, поскольку Игорь просто не знал истинной ценности горячих камней, как не знал он и возможностей тех, кто проводил геологоразведку на необитаемом северо-востоке острова, или что уж они там делали. Могло случиться, что поиски места аварии продолжались все это время, о чем в городе и крепости никто даже не догадывался. И, если допустить, что место падения воздушного корабля было все-таки найдено, то должен был обнаружиться и факт мародерства. Так что поисковики вполне могли сообразить, что следы расхитителей чужой собственности ведут в Барентсбург. А у Игоря, между прочим, полдома набито этим самым имуществом. Вот разве что, горячих камней там уже нет. Как-то так вышло, что за прошедшие месяцы Бармин их все, один за другим «остудил». Сначала «поглощал эманацию» из интереса. Потом от нечего делать. А когда камни кончились, почел за благо спрятать контейнер с камнями в скалах. Типа, от греха подальше. И похоже, хотя бы в этом не ошибся.
— Люди! — продолжал между тем надрываться неугомонный мужик, вылезший для убедительности на крыло конвертоплана. — Есть кто живой? Не прячьтесь, люди! Незачем бояться! Мы не жандармы! Не государевы люди!
— Ты бы представился, Прохор! — поймав паузу, крикнул снизу другой летун.
Оба они были одеты в зимние комбинезоны и меховые куртки с капюшонами, но никаких отличительных знаков, свидетельствующих об их служебной принадлежности, не носили.
«Не военные, — решил Игорь. — И не полиция, но тогда, кто?»
— Я Прохор Архипов, — видимо, вняв совету своего приятеля, представился, наконец, тот, что с громкоговорителем, — холоп княгини Кемской [24]. Здесь по ее воле. Ищу сродственника ее, Ингвара Менгдена [25]. Плачу сто рублей за любую информацию!
«А не меня ли он имеет в виду?» — задумался Игорь.
Фамилия Менгден ему ни о чем не говорила, но зато Бармин был единственным Ингваром во всем Барентсбурге, и теперь стоял перед дилеммой: открыться пришельцам или нет?
Между тем летуны не ждали милостей от природы. Пятеро или шестеро — Игорь так и не смог их пересчитать, — обходили близлежащие дома, двое обыскивали крепость, один продолжал орать в мегафон, еще один то ли охранял машину, то ли просто составлял компанию говоруну, и еще кто-то из пилотов остался сидеть в освещенном изнутри кокпите. Двигатели заглушил, прожектора включил, но сам на мороз не пошел, и, возможно, не он один. Иди знай, сколько еще народа осталось на борту?
— Люди, ау! Есть, кто живой? Идите сюда, люди! Не бойтесь, не обидим!
Игорь не спешил принимать решение, он выжидал.
— Живых нет, записей о жителях
