такое, вызвал среди подростков взрыв веселья: «Гы-гы-гы!!! Дурень Сонаваралинга не знает, как делают „хлёст-дубинку“. Гы-гы-гы!!!» Впрочем, я почти сразу вернул им их «гы» с троицей, так как оставшаяся половина «учащихся», не отличаясь фантазией, принялась ваять мужские достоинства. Выходило по-разному: у кого с трудом узнаваемо, у кого вполне ничего – во всех анатомических подробностях, даже с двумя необходимыми дополнениями. Так что я, раздосадованный проколом с заготовкой для кистеня, неожиданно для себя выдал тираду насчёт попыток компенсировать малые размеры агрегатов преувеличенным их изображением и привёл в пример единственного из «павианов», который лепил голую женщину – с едва намеченным лицом и гипертрофированными бёдрами и грудями, этакую неолитическую Венеру: «Вот о чём надо думать, а вам будто своего мало».
Короче, успокаивать молодёжь пришлось, рявкая во всё горло и даже пустив в дело палку. Шаман, лежавший всё занятие на циновке у стены, прервал общение с духами и внёс в учебный процесс парочку дополнений своим чудодейственным посохом по спинам шибко весёлых. Заодно попенял мне насчёт чрезмерного либерализма и мягкотелости. Впрочем, веселились не все: часть «фалоформовщиков» сидела с потемневшими лицами (это у местных папуасов так прилив крови к лицу проявляется). Ну ладно, переживут.
На следующий день мне пришлось исполнять роль неквалифицированной рабсилы на починке растрёпанных ветром крыш односельчан: ночью был сильный ветер, повредивший немало хижин наверху холма и на обращённом к морю склоне. Работа не сказать, чтобы слишком тяжёлая – срезай ножом листья молодых пальм да таскай к ремонтируемым хижинам, где их пускают в дело более опытные товарищи. Я, замаявшись резать листья каменным ножом (хотя и довольно острым, спасибо деду Теманую), решил примазаться в качестве помощника к мастерам-кровельщикам. Немного поучился местному кровельному делу, не очень сложному. В Бон-Хо этим основательно занимается несколько человек только из-за того, что нужно не просто уложить длинные и широкие листья-«уваки», но сделать это безупречно, чтобы не протекало, да и эстетическая красота играет не последнюю роль. Так-то почти любой может себе дома поправить крышу, но когда дело доходит до коллективных работ, как сегодня, то первую роль играют призванные мастера своего дела, которые к тому же знают особые заклинания, обеспечивающие высокое качество работы.
Управившись со всеми пострадавшими крышами, народ двинулся к площади у дома старосты, благо дождь сегодня прекратился. Подобного рода мероприятия – это не просто выпивка и еда (закуской её называть язык не поворачивается из-за крайней слабости местного спиртного – слабее пива), но ещё и общение. Я же теперь для жителей Бон-Хо не только представитель дружественного и могущественного племени, но и обладатель уважаемой профессии. Оказалось, Алка успела сделать рекламу новой влагостойкой посуде. И теперь желающие заполучить новинку спешили засвидетельствовать почтение и договориться, чтобы одна из следующих чашек (по слухам, не уступающих той заморской, которой гордится наш староста) досталась именно ему.
В числе желающих обзавестись модной новинкой был и владелец свиньи-рекордистки Боре, являвшийся среди довольно худых туземцев странным исключением. Такое впечатление, что свиньями он занимался, чувствуя некое родство с хавроньями: Боре больше походил на бегемота из «Ну, погоди!», нежели на хрюшку, но и те, и те – парнокопытные. Так что свиней он разводил, небось, из-за отсутствия более близких к ним существ. Жил бы в Африке – возился бы с гиппопотамами. И домой я двинулся в компании лучшего свиновода села, который уговаривал меня зайти и посмотреть на чудесных свиней, достойных самого таки. Согласился я только, чтобы поскорее от него отделаться. Запах что-то меня не воодушевлял. Ну, свиней.
Подходил же к своей хижине, уже почти выветрив остатки алкоголя.
А это что за… Алка, б… Неужели другого места не нашла наставить мне рога, кроме как у порога моего же жилища?!
Впрочем, в следующее мгновение я понял, что напрасно матерю свою подругу: исходи инициатива от неё или, по крайней мере, будь она не против, её не приходилось бы держать вчетвером.
Не знаю, вошла ли моя атака против четырёх противников в историю местного боевого искусства, но клич «Убунаху!», с которым я кинулся в бой, точно получил распространение.
Первый удар своего дрына я обрушил на плечо парня, пристраивающегося к Алке сзади. Тот, изменив намерения, скрючился на земле, жалобно заскулив. Остальные трое, бросив девчонку, повернули ко мне. Ага, оскорблённые мной «фалоформовщики». Один из троицы, примерно мой ровесник, однако был не из них. Ясно, обиженные чужаком ребятишки пожаловались старшему брату. Этого братца, как самого опасного из оставшихся противников, я и атаковал. Мой посох впечатался ему точно в лоб. Никакого результата. «Дубль два». То же. Он что, противоударный?! Я так не играю. В третий удар я вложил все свои силы. Моё оружие с треском переломилось о голову врага – всё-таки наскоро выломанная палка, предназначенная для защиты от обнаглевших свиней и для педагогических целей, не сравнится с местными боевыми дубинками из твёрдых пород дерева, которые выстрагивают неделями. Противнику моему хоть бы хны. С обрубком палки пячусь от начинающих охватывать меня с трёх сторон папуасов, выставивших ножи. А где мой? Привычное место – петля на левом боку повязки – пустое. Да, совсем хреново. И не убежишь – эти уроды теснят меня к стене хижины.
Алка сидит в ступоре за их спинами. Всё, конец моим планам о прогрессировании туземцев… Хотя… Не конец!!!
Чёрно-коричневый вихрь, снёсший всех троих моих врагов и наградивший их серией пинков, успокоившись, превратился в Боре. Слышал я что-то насчёт того, что бегемот – очень опасный зверь, несмотря на кажущуюся неуклюжесть.
– Ты нож мне давал на празднике, – сказал толстяк, – ребро от свиньи отрезать, да и забыл забрать. Нож хороший. Ну, я и решил, что надо вернуть.
– Спасибо, – ответил я, забирая подарок Темануя.
Из неудавшихся насильников возле моей хижины осталось только двое: с повреждённым плечом и самый старший, на которого всё-таки подействовала серия ударов в лоб. Этот теперь сидел и как-то удивлённо озирался вокруг. Остальные «павианы» успели ретироваться.
Мой спаситель осмотрел поверженных мной противников.
– Силён же ты бить, – с уважением произнёс он, констатировав перелом ключицы у первого. – С таким ударом таки в регои запросто возьмёт. Подучиться немного – и хорошим бойцом будешь… Эй, забирай своего приятеля, – обращаясь ко второму, продолжил Боре, – и проваливай быстрей. – Он потянул парня за висевший на шее амулет.
Верёвка лопнула, оставшись вместе с продолговатым камнем зелёного цвета в руках толстяка. А хозяин амулета брякнулся обратно на пятую точку, подняв облачко грязных брызг.
С двух несильных пинков фанатику-свиноводу всё же удалось поставить пациента на ноги,
