— Час на отдых и душ, — распорядился Горохов, — а потом встречаемся в холле. Приедет машина из местного ГУВД и отвезет нас в управление. Там нам выделят кабинет для работы. Я приму дела к производству, и начнем работать прямо с сегодняшнего дня. Сто лет не расследовал имущественные преступления. Это подследственность милиции, а не прокурорских работников, — мечтательно проговорил следователь. — Не думал, что окунусь в это снова…
***
— Ну, где машина, Никита Егорович? — пыхтел Катков, озираясь по сторонам и высматривая с крыльца гостиницы служебную “Волгу”.
— Ничего не понимаю, — Горохов хмурился и поглядывал на наручную “Славу”. — Уже как минут двадцать должна здесь быть.
— Может, пешком дойдем? — предложил я. — Тут недалеко. Пара-тройка километров по проспекту Ленина, вдоль реки.
Горохов вскинул на меня бровь:
— Ты бывал в этих краях?
— Нет, у нас в номере карта города оказалась. Может, из жильцов кто прошлых оставил. Изучил наспех, — не буду же я ему говорить, что частенько командировался в Волгоградский институт МВД (а впоследствии – Волгоградскую академию) на факультет переподготовки кадров для повышения квалификации.
Благодаря таким учёбам многие сотрудники из нашего УВД смогли воочию увидеть одно из семи чудес России — Мамаев курган и Родину-мать с мечом.
— Нет! — пыхтел сигаретой Горохов. — Уж дождемся! Что за бардак?… Где этот бездельник-водитель? Ну, я ему устрою.
Минут через пять к крыльцу подкатило разве что корыто в виде блеклой (когда-то цвет был насыщенно-красным) копейки с треснутой фарой, а нашей Волги до сих пор не было. Водитель копейки выходить не торопился. Сидел и ждал. Очевидно, тоже за кем-то приехал.
Нам оставалось стоять и ждать. От нечего делать я включил режим Шерлока.
Интересно, за кем отправляют такой рыдван? Наверное, за какими-нибудь участниками конференции из НИИ аграрных проблем, а может, за участниками слета экологов или другими доцентами.
Из копейки вылез долговязый парень. Я пригляделся. Ё-моё! Так он же в форме рядового.
— Похоже, это за нами, — кивнул я на трясущуюся от работы двигателя колымагу. — Только что-то это не “Волга” вовсе, — подначил я Никиту Егоровича.
Тот обернулся, потер сначала один глаз, потом второй, будто сие действие волшебным образом могло превратить красную тыкву в карету.
— Не понял? — недокуренная сигарета вывалилась изо рта Горохова.
Парень подошел к нам, вид у него был грустный, прямо как у машины:
— Извините, товарищи, это не вы группа Горщенковых? Меня их отправили забрать.
— Представься как положено, — выдохнул от возмущения Горохов. — Не можешь выучить фамилию тех, кого встречаешь?
— Рядовой Тарасенко! — пробормотал парень. — Простите, я недавно работаю.
— Почему опаздываешь? Сколько тебя можно ждать?
— Так мне сказали ехать за вами, я сразу и поехал. Ни минуты не протянул.
— Ясно, — Горохов поморщился. — Детский сад, — Он направился к машине, мы за ним. — А что, во всем Главном управлении области не нашлось машины получше?
Не привык Никита Егорович, чтобы следователя всесоюзного масштаба встречали на тарантасах. Неуважение какое-то.
— Так я не с управления, я из районного отдела. Мне туда вас велено везти.
— Нас? В РОВД? — Горохов хлопнул дверью так, что машина, испугавшись, вздрогнула. — Черт знает, что творится! Ничего… Разберемся.
Мы погрузились, и копейка, выплюнув порцию сизого дыма, чуть дернулась и нехотя поползла по дороге. Похоже, что нам здесь не очень были рады.
***
Райотдел милиции оказался не близко. Ехали минут двадцать. Свернули раз пять. Сбавили скорость и, потеснив расписные гаишные мотоциклы, что одиноко стояли прямо у крыльца, остановились возле старого здания из потемневшего купеческого бруса. Двухэтажная постройка явно дореволюционных времен. И лишь лучики решеток на окнах и вывеска с синей трафаретной надписью “Милиция” свидетельствовали о современном применении здания.И как сие зодчество только во время войны умудрилось уцелеть, непонятно. Хотя может построили дом после войны, просто, как говорится, пил, курил, болел...
Вошли внутрь. Деревянный скрипучий пол продавливался под ногами и, казалось, сейчас совсем провалится. Пахло мышами, застарелым линолеумом и табаком.
Только вошли и сразу уперлись в окно дежурной части. Рыжий, с глазами хитрыми, как у Чубайса, старшина лениво мешал ложечкой чай. Обвел нас бывалым взглядом, хотел было остановить, мол, куда, граждане, прете? Заявление хотите написать или мимо пройти? Но, увидев в нашей компании рядового, выдохнул с облегчением и снова отхлебнул чай.
— Встать! — гаркнул Горохов, протянув между прутьями в вырез “аквариума” свое раскрытое удостоверение. — Кто старший?
Помощник дежурного чуть кружку на себя не вылил. Подскочил, одергивая китель и поправляя съехавший форменный галстук. Наконец смог проблеять:
— Так, э-э… Это самое… Нет его. Отошел дежурный. В курилку, так сказать...
— Я не про дежурную смену, — буравил его гневным взглядом Горохов. — Я про начальника всей этой богадельни!
— А, секундочку, — помдеж схватился за зеленую трубку и истово стал крутить диск, еле попадая в нужные дырочки:
— Товарищ майор, тут это самое… Вас спрашивают. Из Москвы. Что? Да, Горощенко.
— Горохов, — процедил следователь, но помдеж его не слышал.
Старшина повесил трубку:
— Это самое, товарищи. Проходите. Второй этаж, налево и до конца. Там табличка будет: “Начальник”. Вам туда, это самое… Или, может, вас проводить? — помдеж беспомощно озирался в поисках кандидата, кого можно было бы оставить вместо себя временно на пульте.
— Разберемся, — холодно бросил Горохов и решительным шагом направился к лестнице.
Ступеньки ее тоже оказались деревянные. Обиты совдеповским затертым до мерзко-желтого цвета линолеумом, пришпиленным к доскам гвоздиками с декоративными шляпками.
Лестница, как и пол, тоже прогибалась под нашими ногами, и вдобавок покачивала перилами, выкрашенными в неприветливый кирпичный цвет для плинтусов.
Здание изнутри смотрелось убого. Много таких сейчас по Союзу. Но, несмотря на кажущуюся ветхость, доживут такие отделы и отделения аж до двухтысячных. Построить новые пораньше рухнувшая экономика страны не позволит.
Помнится, в один провинциальный городок (Саяногорск, в котором недавно были по делу из Хакасии), я в начале нулевых летал в командировку. Так там следственный изолятор находился под ветхой полуразрушенной двухэтажной постройкой. Здание новое для ОВД через дорогу построили, а на изолятор денег не хватило. Так и ходили несколько лет на работу милиционеры через развалины с покосившейся крышей и выбитыми окнами.
Тем временем мы поднялись на второй этаж. Света с Катковым пребывали в легком шоке. Они как столичные жители не привыкли к районным реалиям. Горохов решительно толкнул дверь, обитую черным потрескавшимся дерматином. Я шмыгнул за ним. Остальные остались ждать в коридоре. Знали, что сейчас начнется, и не хотели в этом участвовать. А я всегда за кипиш. Лишь бы войны не было и сухого закона.
— Старший следователь по особо важным делам генпрокуратуры СССР Горохов Никита Егорович, — командно выдал Горохов, подходя к столу начальника.
Шагал так, будто он сам был начальником этого РОВД.
— Стариков, — сухопарый майор возраста Жеглова поднялся из-за стола навстречу и протянул руку. — Степан Федорович.
— Бардак у тебя, майор! — Горохов энергично пожал ладонь в ответ. — Кто распорядился нас сюда определить?
— Так приказ свыше, — робко пожал плечами Стариков. — Я ни при чем.
— Хоть бы дежурного своего предупредил, что мы прибудем. А то сидит за стеклом и одной рукой в носу ковыряет, а другой пузо чешет. Так вы следственную группу из Москвы встречаете? Еще и на колымаге такой.
— Так, товарищ Горохов, — оправдывался майор, машин других у нас и нету. Мотоциклы только. “УАЗ” еще есть, но тот на происшествии сейчас. А предупредить я не успел. Виноват. Меня самого недавно перед фактом поставили.
