Выгляни на улицу.
Афанасий подошёл к окну, закрытому тяжелой портьерой и отодвинул край шторы.
Из-за его спины я тоже выглянул на улицу.
Вдоль всего дома стояло человек сорок мужиков в одежде, которую я уже успел хорошенько изучить: тёмные мешковатые штаны, длинные, подпоясанные рубахи. У большинства были сабли, но я заметил и ружья с пистолетами.
Вперед толпы вышел седой в офицерском мундире и крикнул:
— Эй, мадам! Не откроете посетителям двери⁈
Я прикинул сможем ли мы уйти через чёрный ход, оставшись незамеченными. По всему выходило, что и там могут стоять люди. Раз уж спереди рассредоточились грамотно, охватив полукольцом всё строение, то ожидать от них такой глупости, как оставленный без присмотра выход, не стоило.
Седой с хищной улыбкой на лице вышагивал туда-сюда вдоль фасада здания.
— Странно, почему не вламываются? — задумчиво произнес я.
— Потому что нет на то указания, — раздался из-за спины низкий голос.
Анфиса Петровна неслышно вышла из-за своей стойки и подошла к окну. Там уже столпились девушки. Они, оттесняя друг дружку от окна, аккуратно выглядывали в прореху между портьерами, стараясь не шевелить шторы.
— А когда они его получат, то вломятся? — поинтересовался я.
— Они его не получат, — уверенно произнесла женщина.
Хорошо, что я не успел спросить «почему», а то наверняка скатился бы по шкале глупости куда-нибудь вниз. За меня это сделала одна из девушек.
— Потому, что Дмитрию Олеговичу нет смысла рушить свой бизнес из-за беглой прислуги. Такие разборки будут вредны заведению. Да и репутация пострадает.
Я задумался об этих словах и понял, что она права. Не станет же Корсаков отдавать приказ, который ему же и выйдет боком.
Вот только я не видел вариантов, как распустить эту толпу, жаждущих нашей крови людей. Хотя, если подумать, то больше всего крови жаждал седой. Это его не слишком вежливо выставили отсюда сегодня утром. Остальным должно быть поровну, нападать или нет.
Тем временем на улице что-то менялось. Задние ряды мужиков начали расступаться, пропуская кого-то вперед. Седовласый замер, заметив движение, а затем направился навстречу пришедшему. Последние ряды раздвинулись, и на свободное пространство перед борделем вышел высокий тощий мужчина в чёрном сюртуке и с короткой стрижкой.
Я вспомнил, что про него рассказывала Лушка. Кажется, она сказала, что седой называл его советником.
Советник наклонился к седому и что-то сказал ему. Отчего офицер дёрнулся и принялся говорить что-то тощему, активно жестикулируя руками. Советник только качнул головой, развернулся и пошёл в обратную сторону, откуда пришёл. Мужики молча расступались перед ним.
Седовласый тоскливо посмотрел на бордель, сплюнул на землю, развернулся и быстрой походкой пошёл куда-то в сторону. На ходу он перебросился парой слов с кем-то из толпы и ряды пришедших стали быстро редеть.
— Вот видишь, — произнесла хозяйка борделя ни к кому конкретно не обращаясь, но я понял, что эти слова предназначались мне.
Что ж, это были хорошие новости. Значит какое-то время мы все будем тут в безопасности. Я мог не опасаться нападения, оставляя Лушку и Ивана без присмотра.
Я выдохнул, только сейчас поняв, насколько был напряжён.
У меня в руках все ещё был бумажный сверток с булочками для ребят и я, кивнув Анфисе Петровне, прошёл за стойку и скрылся в коридоре служебных помещений.
Войдя в комнату, я застал Ивана стоящим на тумбочке и выглядывающим на улицу. Лушка, вжавшись в стену, сидела на нижнем ярусе кровати.
Как только я вошел в комнату, оба вопросительно уставились на меня. Я рассказал, что случилось и чем всё закончилось. И предложил перестать бояться, ведь я был рядом с ними.
— Когда вы рядом, я и не боюсь, — сказала девушка. — Один на один я бы с любым из них справилась, если бы нож под рукой был.
Я, недолго думая, отстегнул пояс с ножнами и бросил их Лушке. Та поймала оружие и поблагодарила меня легким кивком головы.
— Иван, сможешь разузнать, где можно сбыть оружие? Нам бы не помешало раздобыть немного денег.
— А что за оружие? — спросил парнишка.
— Один пистолет и три сабли.
Я немного подумал и поправился:
— Две сабли. Одну оставлю себе.
Затем ещё немного подумал и сказал:
— Один пистолет и одна сабля. Тебе тоже не повредит иметь оружие. Пусть ты и не сможешь его таскать на поясе по улицам города, но на случай нападения оно должно быть.
— Я узнаю, Никита Васильевич, — пообещал Иван.
— Вот и отлично. Теперь я отправлюсь в город. Мне нужно выяснить на счёт кулачных боёв. А вы постарайтесь втереться в доверие к местным девицам и охране.
Лушка хихикнула и с, вызовом посмотрев на парня, произнесла:
— Иван бы рад втереться, да у него денег не хватит.
Парнишка покраснел, но ничего не ответил.
— Вы меня поняли, — строго сказал я, почувствовав себя воспитателем в детском саду.
Кстати, на счёт денег. Я понял, что не имею представления о том, что сколько стоит. Сколько, например, мне нужно заплатить за вход в заведение, куда я собирался податься? Охранник сказал вход — мелкая монетка, но сколько это? А сколько будет стоить сутки аренды комнаты и обед? Как я собирался зарабатывать деньги, если даже не представляю их стоимости?
Пришедшую в голову мысль попросить монетку на вход у Ивана, я отбросил сразу. Во-первых, не люблю быть должным, а во-вторых, я не был уверен, есть ли у него деньги.
Что ж, придется искать способ заработать на вход.
Зеленый шёлковый шарф лежал на верхнем ярусе кровати, аккуратно сложенный. Видимо кто-то нашёл его там, где я оставил и прибрал. Я забрал свою импровизированную маску и засунул за пояс штанов под рубаху. Пока отдавать его Анфисе Петровне я не планировал.
— Всё, я ушёл. Вы тоже займитесь делами, — бросил я напоследок и вышел из комнаты.
В холе уже начали появляться посетители. У софы, где снова сидели новые девушки, стояло два человека в форме.
Хозяйки на месте не было, и я подошёл к Афоне.
— Подскажи, как добраться до того заведения, о котором ты говорил, — попросил я его. — И как оно называется, кстати?
— Иди в центр. Ориентируйся на купола собора. Так не заблудишься. У старого кремлевского вала свернешь направо. Кремль-то сгорел давно, а вал остался, не пропустишь. Пройдешь полверсты. Там снова направо в переулок. Там с двух сторон на нём башенки деревянные стоят. Вот между ними. Заведение называется «У Луки»
— Спасибо! — поблагодарил я Афанасия за столь подробное разъяснение. — А Лука это хозяин?
— Нет! — засмеялся охранник, — Все это спрашивают. Там речка Каменка изгибается, излучину образует, отсюда и название.
Я кивнул и собрался было уходить, но заметил, как к стойке подошла мадам. В руках она держала два сложенных листа бумаги с сургучовыми печатями и надписанными адресами.
— Слышала вы, Никита Васильевич, в центр собрались?
— Да, иду немного развлечься, — тоном заскучавшего князя произнес я.
— Не захватите послания? Недалеко от Рождественского храма контора письмоносцев есть. Прямо у башни с курантами. Занесите туда, будьте любезны.
Я подошёл к стойке и забрал письма Анфисы Петровны. Женщина слегка придержала мою руку и обронила в ладонь два металлических кругляша.
— Каждая работа должна быть оплачена, — тихонько сказала она и подмигнула. — Кстати, найдите меня, как вернётесь. Угощу вас ужином. Мне всегда приятно провести вечер с интересным кавалером.
«Вот и моя первая зарплата», — пронеслось в голове.
Я крепко сжал кулак с монетками и, кивнув женщине, направился к выходу.
Открывая двери, подумал, что нужно быть осторожней. Вдруг седовласый офицер решит устроить слежку за борделем. Ведь нежелание Корсакова вредить бизнесу относилось только к конкретному месту и вряд ли распространяется на поимку опознанной прислуги в любом другом месте.
Шарф был со мной, но поможет ли он мне, если я буду идти по улице, а меня узнают. Не стану же я бродить по городу с замотанным лицом. С этим нужно было что-то делать и я решил пробираться в центр кружными путями.
Пройдя несколько сот метров от борделя, я свернул в переулок, показавшийся мне безлюдным.
На улице стояла жара, которой не ощущалось ночью. Днём в обеденный час духота накрыла меня, заставив искать прохладу в тени деревьев. Но, к сожалению, их количество стремительно уменьшалось в то время, как я продвигался к центру.
Я посмотрел в нужном мне направлении, где над низкими домами виднелись купола собора и вздохнул. Там совсем негде было укрыться.
В жару запахи города становятся
