самых пор, не примет, не узнает его, сделает вид, что забыл… все могло случиться. С этими мыслями он взялся за кольцо и три раза постучал о деревянную дверь.
Будь что будет, — решил он. На все воля Божья.
Минут десять за дверью стояла глухая тишина. В отдалении, за каменистой кручей слышались приглушенные гудки экскурсионных автобусов, но здесь, в низине было стойкое ощущение, будто бы он провалился даже не в прошлый век, а сразу в прошлое тысячелетие. Телефон не ловил сигнал, над головой не висели связки электрических проводов, да и в воздухе, несмотря на жару, стояла какая-то совершенно особая атмосфера — напоенная вековым спокойствием и молчаливой значительностью.
Наконец, когда он потянулся к стальному кольцу второй раз, за дверью послышались легкие шаги.
Лязгнул засов. Дверь медленно распахнулась.
Из глубокой тени показалась совершенно белая, седая борода. Затем, словно на проявляемой фотопленке возникло лицо — худое, загорелое, в глубоких морщинах, и последними показались удивительно ясные молодые глаза.
Монах удивленно посмотрел на гостя.
Виктор опешил — он понятия не имел, как может выглядеть Давид и здесь ли он вообще. Однако, этот старик, пусть и с ясным взглядом явно не мог быть его одноклассником.
— Здравствуйте, — сказал Виктор, снова совершенно забыв, что находится в другой стране.
Монах качнул головой.
— Простите, что помешал… я приехал издалека и ищу одного человека. Мне сказали, что он возможно… — тут Виктор запнулся, не зная, как сказать, ведь не скажешь, «работает монахом»… — у вас здесь, в монастыре. Его зовут Давид…
Монах еще секунду стоял, потом вдруг обернулся в темноту, и Виктор подумал, что он сейчас захлопнет тяжелую дверь и исчезнет. Однако вместо этого мужчина крикнул:
— Эй, Давид, тут к тебе пришли! Наверное, это человек, которого ты ждал. — Потом он повернулся к Виктору и сказал с легкой полуулыбкой: — Лет десять назад Давид сказал, что вы придете сегодня после полудня, но я ему не поверил и, видимо, зря. Теперь придется чистить кастрюли вместо него.
2010 год
Темно-синий микроавтобус подъехал к невзрачным воротам, на которых еще угадывались некогда красные звезды, уже за полночь. Из автобуса вышли трое мужчин. Один из них остановился, подошел к поросшему травой бордюру, рядом с которым торчал сгоревший дотла остов «Икаруса», поднял круглый камень, лежащий на земле, и сжал его в руке.
Он что-то прошептал, оглянулся на спутников, которые терпеливо его дожидались.
— Это есть тень будущего… — прошептал Давид, глядя на мрачный силуэт пожарища.
От его слов, которые, несмотря на тихий голос, прозвучали очень четко, Виктора пробрал озноб.
Шаров постучал по воротам. Спустя несколько минут лязгнул замок, и они зашли на территорию.
Лена кинулась к Виктору, крепко его обняла.
— Господи, ты… ты вернулся…
Виктор обнял и поцеловал ее в ответ.
— И не один!
Рядом стоял смущенный Давид.
— Давид… здравствуй! Ты такой… мужественный стал!
Он еще больше смутился.
— Здравствуй, Лена.
Шаров загнал микроавтобус на территорию, заглушил мотор и теперь стоял возле входа в штаб, смоля сигаретой. Спустя пару минут позади него раздался шум — по ступенькам сбегали люди, и скоро все они оказались здесь же, перед дверью штаба — взрослые, разные, удивленные и слегка обескураженные.
Повисло неловкое молчание — они всматривались друг в друга после долгих лет, будто бы пытаясь угадать в этих чертах некогда знакомое, близкое и даже родное, то, что их связало намертво когда-то давным-давно и не отпускало все эти годы.
Первым нарушил молчание Петр. Он огляделся, прочистил горло и как-то неуклюже переминаясь с ноги на ногу, сказал:
— Когда-то это должно было случиться. Мы ведь это понимаем. Но все равно, что бы ни было в прошлом, что бы ни произошло в будущем, я просто хочу сказать, что очень рад вас видеть. Всех. Я даже не представляю, чего стоило Виктору… нас всех здесь собрать… — он покачал головой. — Это было очень трудно, учитывая, что мы… в общем, ладно. Честно говоря, понятия не имею, что будет дальше. Но что бы это ни было… нам нужно это сделать.
Денис шагнул чуть вперед и его красивый профиль осветился фонарем, висящим над козырьком штаба. Он неотрывно смотрел на Лизу.
— Мы думали, что все закончено. Я так думал. Но это оказалось неправдой. Я пытался обмануть сам себя, сбежав в океан. Но не тут-то было. Нам нужно разобраться, что тогда случилось. Нужно вспомнить. — Он покосился на дорожку, по которой они детьми бежали за Шаровым в сторону леса, — радостные и счастливые. — И… мы должны помочь сами себе. С теми знаниями и опытом, которые у нас теперь есть… по крайней мере, мы должны попытаться. Я понимаю, что все это выглядит словно страница из фантастического романа. — Он пожал плечами. — Но иногда жизнь фантастичнее любых сказок.
Лиза выступила на свет, и ее холодная красота вовсе стала походить на колдовскую.
— Я готова пожертвовать своим перстнем, лишь бы все это закончилось, — сказала она, протянула руку, и они увидели на ее пальце огромный сверкающий рубин, переливающийся безумной, какой-то неземной красотой.
Серьезное лицо Давида слегка изменилось. Он с непривычки кашлянул, засопел, натянул на уши шапку. Его рука оказалась чуть выше руки Лизы.
— Мы здесь, — сказал он. — Мы снова здесь. И нам придется до конца пройти этот путь. Но вместе мы — сможем.
Лена положила свою ладонь на его руку.
— Я так рада видеть вас снова, — сказала она тихо. В уголке ее глаза мелькнула слезинка. — Я не верила, что мой сон, где мы снова встретились — это все по-настоящему. Господи… спасибо вам. — Она вытерла слезы рукой.
Виктор протянул свою руку:
— Мы прошли через это тогда. Пройдем и сейчас. Я не верил, что у меня получится собрать всех здесь. Но у меня получилось.
Подошел Шаров. Он вклинился между Давидом и Петей.
— Раз уж позвали, то и я с вами. Хотя… что значит, позвали? Вы забыли кто здесь командир⁈
Они ударили по рукам и дружно засмеялись. И это был смех облегчения и радости, которых они не испытывали уже много-много лет.
И вдруг среди этого разноголосого шума раздался вопрос. Его задал Петя и сразу воцарилось молчание:
— А где же… Червяков?
Книга
