Да хоть, Шамон Иосифович, усмехнулся я мысленно, — почем струны для хорошего человека, Моисей Сигизмундович? Мне нужно два комплекта для шестиструнной гитары и две струны самого большого диаметра для котробаса.
— Товар отменный, молодой человек, — начал торг старичок, — не имею чести знать вашего имени.
— Разрешите представиться, Богдан, — я как на сцене кивнул головой, — так говорите за все про все тридцать рублей?
Копия Зиновия Герда от такой наглости громко ойкнула, — тридцать рублей стоит, молодой человек, одна струна, то есть с вас за все про все, — старичок задумался.
— Четыреста двадцать целковых, — сказал я, — но отдадите за пятьдесят. Я вас правильно понял?
— Только из уважения к вашей молодости, четыреста рублей, — заулыбался продавец.
— Только из уважения к вашим сединам, шестьдесят рублей, и мое горячее рукопожатие! — не отступал я.
— Вы просто не представляете, как дорого сейчас жить, а сколько сейчас стоит керосин? Триста восемьдесят рублей!
— Совсем цены с ума посходили, проезд в метро пятьдесят копеек в одну сторону! Семьдесят рублей за эти прекрасные струны, и мое сердечное спасибо!
— Знаете, как говорил мой покойный батюшка, Сигизмунд Израилевич, Мося запомни никогда не работай за спасибо, триста пятьдесят рублей.
— А мой покойный отец говорил, благородному человеку и переплатить не грех, восемьдесят рублей и мои пожелания крепкого здоровья.
— А как говорила, моя покойная матушка, Мося на тебе вечно все ездят, разве можно быть таким бесхребетным. Поэтому триста рублей и торг дальнейший не уместен.
— Моисей Сигизмундович, согласен прекратить торг, девяносто рублей и если будете у нас на Колыме заходите в гости, я вам накрою такой стол!
— Нет уж лучше вы к нам, — пробормотал старичок.
При упоминании Колымы настроение его резко ухудшилось, и он сразу скинул цену до двухсот рублей, а еще через пять минут я сбил окончательную цену до ста пятидесяти целковых. Дальнейший торг был действительно уже не уместен. Я сказал Моисею Сигизмундовичу, что деньги лежат у меня в камере хранения Белорусского вокзала, добавил, что смотаюсь туда-сюда за двадцать минут и пошел в сторону метро.
Прямо как в одном старом анекдоте, встречаются два новых русских, один другому продает вагон сахара, и потом один едет искать деньги, а другой предлагаемый им же товар. Я скорым шагом пробежался до Белорусского вокзала, спустился в метро, и проехал до станции «Спортивная», дальше мой путь лежал в Нескучный сад. Где еще можно было встретить играющих на деньги шахматистов, я просто не знал. И интуиция меня не подвела. Для любителей настольных игр в парке построили один длинный стол с такими же длинными скамейками по бокам, а сверху предусмотрительно была сделана деревянная крыша. Я заметил, что в одном конце стола играли в домино, на другом конце резались в карты. А посередине располагались шахматисты.
— На интерес играют или так? — спросил я одного любителя шахмат, который стоял с краю и наблюдал за игрой своего знакомого.
— Ты чё, пацан, — усмехнулся он, — глупый? Какой же интерес играть просто так, десять рублей партия.
— Понятненько, — сказал я, потом обошел стол с другой стороны, протиснулся к крайнему игроку и сел на лавку. Потом достал свои шахматы и расставил фигуры.
На меня обратили внимания двое мужчин лет тридцати, один другого толкнул в плечо и что-то прошептал, то усмехнулся и спросил меня, — что, парень, хочешь сыграть?
— Есть такое желание, — признался я.
— У тебя деньги то есть? — не отставал он.
— Есть маленько, — я посмотрел на него глазами наивного юноши.
Он сел напротив меня и сказал, — играем две партии, одну черными, другую белыми, чтобы ни у кого не было преимущества.
Я кивнул, и мы разыграли цвет. Ему достались белые фигуры. Я сразу решил, играя черными, что буду по максимуму идти на размен, упрощать позицию, и буду стараться сводить партию к ничьей. А белыми сразу начну играть ферзевой гамбит. Дело в том, что еще, будучи студентом Политеха, я играл за факультет и очень подробно работал именно над этой партией. Поэтому знал ее намного лучше остальной шахматной теории. С первым соперником мой план сработал на сто процентов. Партию черными я довел до ничьей, а белыми очень быстро выиграл. Далее за шахматный стол присел товарищ моего первого соперника. На сей раз я сначала играл белыми, и провозился с мужчиной чуть-чуть побольше, но все же победил. А вот черными игра растянулась на минут пятнадцать. С большим трудом я свел ее к ничейному итогу.
Примерно за полчаса я выиграл всего двадцать рубля, плюс мои десять рублей, получается тридцать, задумался я на пару секунд, ох, нелегко будет мне заработать требуемые сто пятьдесят. Пока я размышлял, передо мной появился следующий соперник. С ним мне повезло, я выиграл у него и черными и белыми, зато следующий любитель шахмат выиграл у меня белыми, но проиграл, играя черными. То сеть спустя час в нагрудном кармане у меня было целых пятьдесят рубликов. Еще через час мое сердце грела целая сотня. Среди зрителей даже стали поговаривать, что парень я, не промах и очень прилично играю. И тут ко мне подошли двое занятных типчиков. Один, когда сплюнул на землю, нечаянно сверкнул золотым зубом. По повадкам в нем все выдавало лагерное прошлое. Скорее всего, блатной, подумал я, и что ему не живется среди картежников? А вот второй выглядел жалко, лет примерно шестидесяти, помятое лицо, небольшой перегар, дешёвые очки на носу. Бывший интеллигентный человек, то есть БИЧ усмехнулся я про себя. Этот самый БИЧ сел за шахматную доску напротив меня. А блатной склонился к моему уху и прошептал, — ты чё здесь пасешься, пацик? Мамка дома не заругает?
— Моя мама поощряет занятие интеллектуальными видами спорта, — невозмутимо ответил я, и посмотрел прямо в глаза блатному.
Тот усмехнулся и снова сплюнул на землю, потом пятерней пригладил свой чисто выбритый подбородок, и процедил, — сейчас играешь две партии с Петровичем, — он кивнул на БИЧа, — ставка сто целковых, а потом мотаешь домой и здесь больше не трешься. Понял?
— А вы что? — спросил я блатного, — тоже шахматист, или только пацанов можете на «понял» брать?
— Ладно, Петрович, — сказал он своему напарнику, проигнорировав мой вопрос, — ты тут играй я чуть что рядом.
Он сделал пару шагов и затерялся среди других любителей шахмат.
— Выбирайте цвет, молодой человек, — слабым старческим голоском обратился ко мне Петрович.
— Может, вы мне еще фору дадите в виде какой-нибудь фигуры? — мне явно не понравилось наигранное благородство старичка, — хорошо уговорили, — пошел я на попятную, — первую партия я играю черными.
Петрович почесал затылок и улыбнулся, — какой разряд имеете? — сказал он сделав первый ход пешкой е2 на е4.
— Да так, — ответил я черной пешкой е7 на е5, - первый разряд по боксу.
Далее он пошел конем, я так же ответил конем, он пустил в бой второго коня, я так же прыгнул своим вторым конем буквой г. Дебют четырех коней, промелькнула у меня в голове. И я вспомнил, что как как-то на досуге, между своими экспедициями я мучился бездельем, и мне попалась занятная партия на ютубе, именно этот дебют четырех коней. Соперник мой пошел пешкой g2 на g3, то есть дедуля разыграл вариант Глека. Забавно было то, что этот самый Глек еще не родился. Я пошел слоном f8 на c5. Петрович снял свои очки, протер их старым засаленным платочком, улыбнулся и съел конем мою пешку на е5. Я в ответ съел его ретивого скакуна своим не менее ретивым иноходцем, а старик поставил мне вилку пешкой. И заулыбался своими железными зубами. От этой вилки я отмахнулся, как от назойливой мухи, просто срубил пешку на b4 слоном. И тут до Петровича дошло, что слона моего в ответ брать нельзя, иначе дело пахло полным разгромом, он терял самую ценную фигуру, ферзя. Он заметно посмурнел. Извините товарищ, но мне очень нужны деньги, извинился я внутренним голосом. И через три минуты мой оппонент сдался. Вот в чем сила ютуба, — прокомментировал я мысленно результат стремительного разгрома. Мы перевернул шахматную доску, и заново расставили фигуры. Я сделал первый ход е2 на е4 и предложил Петровичу ничью.
