некромант молодой девушке кельтских кровей с лёгкой огненно-рыжей шевелюрой, что угостила его парой «таблеток». — Но в моё время лечились героином и без всякой вредной химии, — безукоризненно улыбнулся лич не слушавшей его девушке. — И кашля как не бывало, — продолжил он, мгновенно закидывая в рот пару таблеток, что тут же расщепило магией скверны. — А неплохо, — кивнул чародей, но спустя миг шартрезовый свет из его глазниц почему-то начал моргать, а ещё через девять секунд зловещий свет скверны уже напоминал светомузыку.
Страстно закружив рыжулю в танце, Распутин даже не дал ей опомниться, а после грязных танцев и прелюдий он жадно сорвал поцелуй с её губ. Свечение вновь стало размеренно-изумрудным, да и сам лич за какие-то пару секунд уже закончил поглощать саму суть «торговца смертью», давая телу огневолосой красавицы осыпаться бирюзовым пеплом. Насладившись крайне «интересной» в энергетическом плане душой, высшая нежить даже просмаковала пару секунд сей момент, вдыхая остаточные эманации и пару граммов необычного пепла.
— За Россию-матушку! — на ломанном английском орал диджей, включая очередной трек.
Спустя пару секунд зазвучала и музыка.
— Девочка кенгуру… — вещал бодрый голос.
Поддавшись всеобщему настроению, некромант так же пустился в пляс, шокируя молодёжь своим внезапным гопаком, что со скоростью, силой и лютой ловкостью нежити позволял вытворять ему воистину «страшные» вещи. Завораживая людей душевным танцем и «манящим» светом бездны из-под брендовых авиаторов, лич добился небывалого фурора. Переварив очередную душу, наш чародей устроился за барной стойкой в компании чернокнижника, что молча, осуждал товарища за столь эпатажную выходку крайне выразительным взглядом.
— Скажи мне, Гриша, чего ты добиваешься? — спокойно поинтересовался мышонок. — Не сейчас, а в целом и в более глобальном плане, — дополнил тёмный маг. — Ведь мы так давно уже не сидели за чарочкой вина, — вздохнул он, гипнотизируя голубоглазую барменшу.
— Как и всегда, мой друг, как и всегда, — слегка иронично улыбнулся некромант, всё так же быстро стягивая с лица маску. — Скучно мне, суеты навести охота. Как там было у Фауста? Я часть той силы, что вечно хочет зла… — философски заметил он. — Но творить зло мне банально скучно, пусть это и позволяет нарастить магическую силу, но разве это самоцель? В чём смысл силы, когда ты попросту растворяешься в скуке? Это ли не проблема всех долгожителей нашего мира? — хмуро поинтересовался Распутин у фамильяра.
— Признаться, я уже думал об этом, и как-нибудь мы продолжим этот бесспорно интересный диалог за бокалом чего-нибудь покрепче, так что не пытайся перевести стрелки, мон ами. Проблема всех долгожителей в том, что они закостенелые старики, что не желают постигать что-то новое; в этом и проблема их скуки и последующего ухода в мир иной. Но тебе пока это не грозит, так что не отвлекайся от темы нашего разговора, — неожиданно сурово отбрил лича наш милый мышонок-альбинос.
— И давно ты стал у нас таким суровым? — задумчиво поинтересовался чародей у товарища.
— Лет уж семьдесят пять как, — спокойно ответил чернокнижник.
— Вечно забываю про эту мелочь, — грустно улыбнулась высшая нежить.
— Кому мелочь, а кому целая жизнь.
— А ты всегда был таким сварливым? — из-под очков некроманта ехидно вспыхнуло изумрудное пламя.
— Старею… — залпом осушив шот с абсентом, чернокнижник виновато улыбнулся.
— Так может лучше того этого самого? Ну, ножом в сердце, да на алтарь, а там и привет вечная жизнь. Или не хочешь быть личом? — подмигнул некромант одними бровями, а из-под его чёрных авиаторов уже во всю горело зелёное пламя озорства. Проходящие мимо люди даже закуривали прямо об душку лича.
— А не пошёл бы ты в пень, хозяин? — без какой-либо агрессии ответил мышонок.
— Ну, как знаешь, а теперь вздрогнем.
Барменша тут же обновила шот чернокнижника.
Лёгкое свечение в глазах девушки говорило о том, что чернокнижник взял её под своё полное управление. Совсем не стесняясь «контроля», мышонок, как ни в чём не бывало, налил себе чужими руками ещё немного абсента. Зелёная фея была не самым любимым напитком у чернокнижника, но порой ему хотелось вновь ощутить вкус дрянного алкоголя, дабы ещё больше ценить высоко элитарные напитки из своих закромов. Ну а нежити было не важно, что пить. Лишь познав горечь, можно сполна оценить сладость чего-то иного и уже практически позабытого. Барток иногда любил устраивать нечто такое, полностью обновляя воспоминания, вкус и чувство прекрасного. Да и как иначе, если со временем всё притупляется и так норовит выветриться из памяти твоей.
— В целом, я готов, так что можешь начинать свой ритуал, — тёмный маг дал отмашку, и лич торжествующе снял авиаторы, из-под которых уже вовсю пылала всепожирающая бездна с нотками шартрезовой скверны.
От «волшебной палочки» чародея пошла внезапная волна магической силы, что во мгновение ока прошла по всей территории фабрики. Пара секунд и на облезлых стенах из красного кирпича начали вспыхивать нефритовые руны, одновременно походившие на скандинавские и на церковнославянские, коих свет и вовсе не видел много лет. Сложнейший ритуал массового жертвоприношения был приведён в действие за один миг, ведь, пока чернокнижник спорил, старый лич уже успел поработать телекинезом, буквально выписывая магические знаки на стенах этого лофта.
Люди веселились, танцевали и предавались разврату; нежить же терпеливо ожидала, пока все руны напитаются нужным потоком магии. Секунда, ещё одна, и нефритовое сияние становится слишком уж притягательным, давая молодёжи узреть, что есть настоящая магия, а не те жалкие фокусы, что смеют устраивать «ярмарочные маги».
Всё нарастающая паника была усладой для некроманта, но, к их сожалению, было уже слишком поздно. Один негромкий щелчок, и цилиндрик в руках чародея вспыхивает инфернально шартрезовым светом, а «волшебная палочка» неожиданно превращается в посох.
Расплывшись в жадной улыбке, больше подходившей пиранье, чем «человеку», он щёлкнул костяшками пальцев в последний раз. Мгновение, и нефритовые руны засветились ещё сильнее. Пара секунд, и люди перестали сопротивляться, а в их глазах уже отражалось изумрудное сияние; посох в руках некроманта плавно коснулся пола старой фабрики, наконец-то вступая в контакт с рунами смерти. Вытягивая жизнь из всех собравшихся, Распутин «оживал» буквально на глазах, оставляя от своих жертв лишь пепел. Пара секунд, и пол утонул в море из пепла, слёз и магии скверны.
Вздыхая полной грудью отвратительный воздух нового мира, уже далеко не «лич» раскатисто рассмеялся, с удивлением обнаружив невредимую девушку-бармена, что была
