Я постарался унять свою фантазию и постарался сделать на лице скорбное выражение. Смеяться сейчас было никак нельзя. Страдающий Чирок мне бы этого точно никогда не простил и вербоваться не стал бы уже ни при каких обстоятельствах.
Я протянул гражданину Черняеву листок и авторучку, он машинально взял их. Надо было дожимать кандидата в «шурики» до логического завершения.
- Ладно, Юра, дело прошлое, но жизнь-то продолжается. К тому же ты теперь и сам видишь, кто тебе враг, а с кем тебе дружить надо, давай, пиши!
- Чего писать? – насторожился Чирок и разжал пальцы с шариковой ручкой.
- Ты, Чирок, дурака тут не включай, пиши обязательство о сотрудничестве, иначе все, что до этого было, тебе цветочками покажется! Давай, пиши, Юра, пиши!
Я поднял с пола упавшую авторучку и снова протянул ее Чирку. Тот не посмел не принять ее, но все равно упрямо сжал разбитые губы, выражая тем самым свое благородное несогласие ссучиваться.
- Мне же тебя и подставлять особо не придется, Юра! Я прямо вот сейчас от тебя выйду и сразу оформлю Барыгу с Хряком. Ты ведь не сомневаешься, что я найду причину, чтобы их закрыть на годишку-другую? Даже без ваших левых рейсов из третьего цеха, про которые я в курсе. Их закрою, а тебя на свободе оставлю. И что тогда приличные люди в поселке подумают, Юра? А подумают они, Юра, что я Хряка и Барыгу за своего побитого стукача наказал! Что с тобой дальше будет, ты и без меня знаешь. Недели не пройдет, как подрежут тебя и закопают. Или в Волге утопят. И Танька тебе своего Хряка не простит, она мстить заявится. Так что, пиши, Юра, пиши!
Чирок затравленно смотрел на меня, а его живущая отдельно от мозга вторая рука превращала лист бумаги в безнадежно смятый комок папье-маше.
Информация про третий цех, полученная вчера от Локтионова, попала в цвет.
- Пиши, Чирок или я ухожу, но тогда ты сам на себя обижайся, помочь тебе уже никто не сможет, – я достал из своей папки еще один лист бумаги.
- Что писать? – вконец севшим голосом прошептал гражданин Черняев.
Я терпеливо продиктовал ему стандартный текст обязательства. Рабочий псевдоним мой новоиспеченный агент выбрал себе сам, а я не стал спорить.
Я поймал себя на мысли, что совершаю очередную авантюру, попирая все самые секретные инструкции и приказы МВД СССР. Которых я и знать-то не мог в этой жизни. Как есть я сейчас участковый инспектор, то никаких агентов мне вербовать не положено. И агентурного дела я не смогу по той же причине оформить. Про литерные дела и ДОПы я тоже знать ничего не должен. Максимум, что мне позволял нынешний статус, так это оформить ранее судимого гражданина Черняева своим доверенным лицом. Но я и этого делать не буду. Светить Чирка в официальных анналах внутренних органов, пусть и носящих гриф секретности, я не стану. Потому как в отношении Юры у меня теперь самые серьезные намерения. Поберегу я Черняева.
- Кто меня заказал, Юра? – приступил я к делу после оформления скучных формальностей. – Я точно знаю, что этот «кто-то» с мясокомбината. Кто он?
Чирок, перейдя свой Рубикон с вербовкой, уже что-то для себя решил и глаз теперь не отворачивал. Мне даже показалось, что он обдумывает мои слова.
- Не знаю. Правда, не знаю! – заметив, как я дернулся, затараторил Юра. – Сам понимаешь, начальник, уровень не мой, чтобы про такие дела знать.
- Ты себя недооцениваешь, Юрий Николаевич, – заверил я Черняева, – Это тебе только кажется, что боги горшки обжигают, на самом деле все гораздо проще. На, вот, посмотри внимательно на этих гандонов, – я протянул ему три комплекта фотографий своих несостоявшихся убийц. – Ты их где-нибудь обязательно должен был видеть, Юра! Может быть, в поселке, а, вернее всего, где-то на комбинате.
Чирок взял в руки портреты с унылыми харями на фоне ростовых штафирок и добросовестно в них вгляделся. Поначалу, отложив фото в фас старшего злодея, он вновь вернулся к нему. И даже не надо было быть психологом-физиономистом, чтобы понять, что Юра его признал. Он его раньше видел!
- Говори, Юра, если поможешь мне, я тебе должен буду! – выдохнул я.
- Видел я его. Не на комбинате, в магазине у Хасаныча видел. На Свободе.
Мои ладони вспотели, а, если бы на загривке была шерсть, то она встала бы дыбом. Рефлексы сыскаря, десятилетиями культивированные в том, в старом сознании, никуда не делись. Это была удача! Закономерная, но все же удача.
- Раза два его там встречал. Я левую продукцию привозил, а этот, – Чирок кивнул на фото, – Этот у Хасаныча в кабинете сидел. При мне они ни о чем не говорили, – пресек на взлете мои дальнейшие уточняющие вопросы Юра.
Я понимал, что вряд ли Черняев хочет что-то скрыть, да и, действительно, не стали бы эти упыри при нем откровенничать про свои расстрельные дела.
- Кто он, этот Хасаныч, Юра? Там ведь магазинчик совсем небольшой.
- Небольшой, да вот только там две холодильные камеры на четыре с половиной тонны каждая. Не во всяком большом гастрономе такое есть. Да нигде и нет таких.
- А зачем? – начал я задавать тупые вопросы, уже примерно зная ответ.
- Через Хасаныча большая часть сверхпланового левака в розницу уходит.
А еще его магазин как склад используется, оттуда потом всю лишнюю продукцию развозят по другим надежным точкам. На комбинате излишки не хранят, опасно очень.
Разговор Черняеву давался трудно. К страданиям физическим прибавились переживания по поводу самых нешуточных неприятностей, которые могут на него обрушиться из-за сотрудничества со мной. Фаза кнута завершилась, теперь наступала очередь пряника.
- Юра, я тебе чем-то могу помочь? Гор золотых не обещаю, но что смогу, сделаю, – уже не деловым, а человеческим тоном поинтересовался я.
- Хряка наказать хочу! И Барыгу тоже. Но особенно Таньку Краснову! Эту тварь, эту суку рваную убить мало! – мой только что обретенный секретный сотрудник зашелся в приступе ярости, приподнявшись с койки.
- Я тебя понял, ты на этот счет не переживай, это нам вполне по силам, – пообещал я Чирку, – Месяц-полтора пройдет и рассажу я эту кампанию.
- Ты начальник, уходи, ко мне сейчас моя женщина придет, поесть принесет и уберется тут, – начал выпроваживать меня мой, ставший особо ценным уже после первого оперативного контакта информатор. – И сюда больше не ходи.
- Хорошо, Юра, я к тебе Толика дня через три зашлю, он тебе скажет, где в следующий раз встретимся. Ты для меня теперь слишком дорог, чтобы я тобой рисковал. Считай, что я всерьез тебе задолжал за этого паскуду, – я ткнул пальцем в карточку бандита с залысинами. Ты выздоравливай, Юрий Николаевич! – и впервые, пусть не как равному, но уже как своему я протянул Чирку руку. Черняев приосанился и с достоинством ответил на рукопожатие.
С этого момента в моем сознании включился может быть самый главный, хоть и нигде не писаный оперский закон. Сам погибай, а рабочего агента, дающего реальную информацию, не сдавай ни при каких обстоятельствах. Никогда и никому! Ни жуликам из его криминального окружения, ни своим коллегам ментам.
- А кто она, эта твоя женщина, Юра? – напоследок по инерции, вставая со стула, поинтересовался я.
- Технолог она на комбинате, – неохотно ответил Черняев. – В институте учились мы с ней вместе, – удивил меня мой ценный информатор.
Видимо, все же что-то недоверчиво-недоумённое промелькнуло на моем лице и Чирок самодовольно ощерился. И попытался лёжа расправить плечи.
- Я, между прочим, инженер-технолог, факультет пищевых технологий и оборудования в нашем политехе заканчивал. И на комбинате потом шесть лет старшим технологом цеха работал. По распределению. Пока не сел, – неохотно продолжил он и улыбка на его опухшем лице опять погасла.
Глава 9
Вчера я закрыл больничный и вот сегодня вышел на работу. Вова, проявив сочувствие к моей временно утраченной памяти, как мог, подробнейшим образом накачивал меня информацией о служивых буднях Советского РОВД. Я его долго пытал касательно всех мелочей и нюансов, а он терпеливо и очень добросовестно просвещал меня относительно коллектива, моего в нем места и сложившихся взаимоотношений с сотрудниками.
