Едва не заляпавшись венгерским маринованным помидором, Эльвира согласно кивнула.
— Да, Корнеев, тут ты прав, твой возраст был бы для меня предпочтительней! — и даже не успев нахмуриться, подцепила вилкой кружок финского сервелата. — Ты у меня поживи еще, я хоть нормально позавтракаю-поужинаю все это время! — практичная мадам Клюйко не считала нужным скрывать своего меркантилизма относительно моей персоны, — Одно только плохо, не высыпаюсь я с тобой, Сережа! — неодобрительно посмотрела на меня жрица следствия. Но что-то в ее взгляде мне показалось неискренним.
— Вы, многоуважаемая Эльвира Юрьевна, лукавить изволите! — тактично пресек я огульный навет, — А кто меня после вечернего первого нашего соития принуждал к дальнейшей интимной близости? И кто до трёх часов ночи мне спать не давал? — напомнил я о ее ночных притязаниях на мое сиротское лейтенантское тело.
— Скотина ты, Корнеев! — хрустя маринованным огурчиком, не унималась Клюйко, — Вместо того, чтобы осознать свою вину перед женщиной и раскаяться, ты стрелки переводишь и оправдываешься, как школьник!
Забыв о наколотом на вилку надкусанном огурце, Эльвира остановилась взглядом на моем лице.
— А ведь ты, Сережа, теперь, как порядочный человек, на мне жениться обязан! — и все таки надкусив от венгерских даров, она улыбнулась. Или ухмыльнулась.
— Да не бойся ты, Сереженька, не трепещи! Не потащу я тебя в ЗАГС! А то скажут, еще, что связалась взрослая тетка с младенцем! Да из партии выпрут за то, что комсомольца развратила! — Эльвира после почти бессонной ночи была на удивленье бодра и довольна жизнью. И куражилась она надо мной, хоть и беззлобно, но с явным удовольствием.
— Я, Эльвира Юрьевна, жениться никогда не отказываюсь! — состроил я постное лицо, — Вот только вы имейте в виду, что происхожу я из семьи староверов, а потому держать я вас буду в строгости! И каждую субботу после бани пороть вас стану! Вожжами! Ума добавлять вам буду и покорности!
— Ну-ну, — хмыкнула невеста-арендодатель, — Это мы еще посмотрим..
Бросать вызов обществу и службе наружного наблюдения, если таковая была где-то поблизости, мы не стали. И потому вышли на улицу не под ручку. А даже наоборот, порознь и с большим временным интервалом.
С пакетом под мышкой я направился к остановке. Попетляв для очистки совести дворами и ожидаемо не заметив за собой пригляда, забрался в троллейбус и поехал до конечной. Уж, если и пасут, то там заметить разведчиков мне будет проще. Намного проще.
К «буханке» Еникеева я подошел не сразу. Сначала дождался, когда немногочисленные приехавшие со мной пассажиры ушли на проходную теплостанции. Потом просмотрел прямое, как стрела, шоссе не меньше, чем на километр. И только после этого пошел за угол подстанции, где меня должен был дожидаться Толик со своим ульяновским лимузином «четыре на четыре».
Дисциплинированный внештатник меня не подвел, он был на месте.
— Держи! — после рукопожатия протянул я ему объемный пакет, — Там гостинцы. Дочке твоей и вам с женой.
Глаза Толяна зажглись любопытством, но надо отдать ему должное, бумагой он шуршать не стал.
— Куда? — вопросительно уставился на меня Еникеев, мотор его авто уже тарахтел.
— Да туда же, где мы с тобой вчера были, Толя. Маршрут у нас с тобой всё тот же! — поудобнее расположился я в тесном пространстве переднего пассажира. Эх, посмотреть бы в глаза тому, кто проектировал этот гробик! А лучше бы найти его в лесу и связанного!
До места мы добрались гораздо быстрее, чем вчера. И эксгумация ёмкости тоже прошла быстрее. Набрав из трофеев нужного, я в обратной последовательности закрыл и закопал драгоценный сосуд, вместивший в себя молочные реки и кисельные берега.
— Спасибо, Сергей! — Еникеев с довольной физиономией протянул мне через капот пятерню, когда я вернулся, — Ты, это, ты в любое время обращайся! Знаешь же, что я машину на ночь в заводской гараж не ставлю.
Понятно, что после того, как я вылез из машины, Толик врученную ему колобуху распотрошил. И найдя там не только бутылку коньяка с двумя палками копченой колбасы, но и полдесятка шоколадок, теперь вот расчувствовался.
Отмахнувшись от его дальнейших проявлений признательности, я погрузился в свои мысли. О поступках и действиях, которые нам с Нагаевым сегодня предстоит совершить. Особо противозаконного и уж, тем более преступного, я на сегодняшний вечер не замышлял. Но, если мы с Вовой сегодня на динамовской базе попадемся, то легче нам оттого не будет.
— Приехали! — под этот возглас я очнулся от размышлений и попрощавшись с Еникеевым, вылез из машины. Не сдержавшись, осмотрелся и зашагал на остановку.
В голове колотилось гамлетовское сомненье. Звонить или не звонить? Со вчерашнего вечера я упорно отмахивался от этой назойливой мысли. Вернее, от незатейливого оперативного этюда. Чертовски хотелось обезопасить на сегодняшний вечер себя и Вову от неприятной встречи. От встречи с достойнейшими представителями Центрального аппарата МВД СССР Саушиным и Мирошиным. Но для этого придется немного подставить Лидию Андреевну Зуеву. В том, что Мелентьев уже знает о наших с Лидой неформальных отношениях, я не сомневался. Я так же знал, что мой звонок вреда ей никакого не причинит. Потому что официально в розыске я не нахожусь и никаких претензий со стороны закона мне не предъявлено. А личные внеслужебные отношения между сотрудниками являются лишь личными отношениями этих сотрудников. Даже для замполита.
Решив для себя, что ничего предосудительного я не делаю, а небольшие моральные издержки того стоят, я зашел в телефонную будку.
— Лида, привет! Как ты? И что там у нас нового на наших галерах? — бодрым голосом осведомился я у начальницы.
— Здравствуй, Сергей! Как ты, у тебя все нормально? — зачастила в ответ Зуева, — Ты где? Как ты себя чувствуешь?
Лида была всё той же Лидой. Повезло мне с моей начальницей.
— Всё нормально у меня! Вот в больницу иду. И ты знаешь, вроде бы диагноз не подтверждается и никакой заразы у меня нет! — набалтывал я текст в распечатку ПТП.
— Так ты, чего, больничный идешь закрывать? На работу выйдешь? — обрадовалась скорому возвращению в строй боевой единицы Лида.
— Нет, душа моя, на работу я пока еще не выйду! Для этого мне придется повторные анализы сдать, — расстроил я руководительницу, — А вот к тебе в гости я бы очень хотел сегодня напроситься! Часиков на десять вечера. Уж больно соскучился я по тебе, Лида! — проникновенно добавил я, — Насчет заразы ты не бойся, тревога ложной оказалась! — уверенно уточнил я, на самом деле зная точно, что чесотки у меня действительно нет.
— Хорошо! — голос Зуевой потеплел еще больше, — Я тоже соскучилась! Приходи, конечно!
— Лид, я, может быть, немного припозднюсь, но ты жди, я обязательно приду!
Обменявшись еще несколькими внеслужебными репликами, мы с Зуевой завершили разговор. Теперь меньше, чем через час инициатор получит распечатку нашего с Лидией Андреевной воркования. А, следовательно, сегодняшний вечер и половину ночи Саушин с Мирошиным будут морозить сопли под ее окнами, а не играть в бильярд на спортивной базе «Динамо».
А Лида никогда даже ничего не узнает о моей проделке. Если, конечно, я ей об этом не расскажу. А я не расскажу. Единственный во всем этом минус, так это то, что она меня сегодня зря прождет и обязательно обидится. Это плохо! Но, чуть позже, я обязательно отмолю у неё этот свой грех. И, может быть даже, не единственный раз…
Сделав дело, я вышел из будки и довольно пощурившись на весеннее солнышко, направил свои стопы на ближайшую остановку, чтобы уехать домой. Домой к Эльвире Юрьевне. Времени до контрольного сеанса связи с Москвой было навалом и его я намеревался употребить на благое дело.
Бытовуха
Выйдя за остановку от дома Эльвиры, я пошел в толпу. На этот раз я руководствовался отнюдь не конспирацией. Руководствовался я вполне приземленными гастрономическими желаниями. Зайдя в здание, я сначала пошел искать братьев наших меньших. Тех, которые сами пока еще не ведают, с каким упоённым остервенением они лет через пятнадцать будут резать, насиловать и выгонять из собственных домов ненавистных неверных.
