Я криво усмехнулся и вошёл в просторное светлое помещение. Внутри обнаружились три ряда одиночных парт, школьная доска и трио женщин в мантиях.
Абитуриенты уселись за парты и перед каждым из нас положили довольно странный набор. Он состоял из пергамента, крохотного стального ножичка не больше пальца размером, пера для письма, двух покрытых рунами прозрачных склянок с мазями и одной с красноватой жидкостью. И что это? Надо убрать лишнее?
Хорошо хоть дамы любезно объяснили, что нам делать со всем этим добром. И я принялся за работу. Одна из мазей предназначалась для обезболивания пальца. Я жирным слоем нанёс её на кожу и совершенно безболезненно проколол её ножом. Потом сцедил выступившую кровь в баночку с жидкостью.
Получившейся смесью нужно было выводить руны на пергаменте. А место прокола смазывалось другой мазью. Она за считаные секунды затянула небольшую ранку. Я даже удивлённо хрюкнул. Вот мне бы такое чудо в детстве, когда все коленки и локти были ободраны.
Руны заклятия, используемого на испытании, оказались крупно выведены мелом на доске. Наличествовала среди них и «ут». Всего же было девять магических знаков, которые замыкались в кольцо.
Я начал старательно их выводить, окуная перо в смесь своей крови и непонятной жидкости. Получалось у меня довольно медленно. Потому что я боялся капнуть на пергамент или вместо руны изобразить какую-нибудь крокозябру. А то вдруг демона вызову.
Попутно мой внимательный взор подмечал поведение других поступающих. Кто-то писал руны так же кропотливо, как и я, а кто-то — работал чётко, уверенно. Подобные люди точно тренировались, хотя по закону такими делами можно заниматься только в специальных учреждениях, пока не получишь разрешительную грамоту.
Но, видимо, этот закон в империи соблюдали лишь праведники, вроде Шурика. А всяким графским да баронским отпрыскам на него было насрать.
Неожиданно мой взгляд перехватила смуглокожая брюнетка с точёной фигуркой, скрытой старомодным платьем с рюшечками. Правда, это оно для меня было старомодным, а для местных — последний писк моды.
Девица высокомерно посмотрела на меня зелёными глазищами с длинными ресницами, тряхнула водопадом волос, презрительно фыркнула и отвернулась. Я почувствовал себя так, будто на мою рубашку испражнился воробей. Мелочь, а всё равно неприятно. Крепись, Иван. Тем более тебе сейчас надо думать о другом.
Я дошёл до руны, которая отвечала за мощь заклинания, и украдкой осмотрелся. Троица дам ходила между партами, цепко поглядывала на пергаменты поступающих и проверяла правильность написания каждой руны.
Так, если я решусь написать не «ут», а что-то другое, то мне придётся улучить благоприятный момент и активировать заклинание раньше, чем ко мне подойдет преподавательница.
Но что именно мне написать? «Ут», «моен» или «куур»? Если мой дар окажется слишком сильным, то что меня ждёт? Десятки покровителей, которые попытаются привязать меня к себе, и использовать в своих целях? А ежели дар будет слабым, то я хрен поступлю. Что же выбрать? У меня от волнения аж пересохло во рту, а ладошки наоборот — вспотели.
— Да гори оно всё синим пламенем, — лихорадочно прошептал я себе под нос и вывел руну «моен», отвечающую за среднюю мощь заклятия.
После этого мне оставалось написать ещё только один знак — руну-активатор. И капнуть на неё чистой кровью без примесей.
К этому времени у самых подготовленных и быстрых абитуриентов с пергаментами начали происходить различные чудеса. У кого-то в круге рун появились слабые искорки, пожирающие пергамент. У других — пятна влаги. У третьих — мелкая пыль. Вероятно, таким образом проявились скрытые в людях способности к магии огня, воды и земли.
А у той высокомерной брюнетки почти треть пергамента покрылась паутиной тонюсеньких бледно-зелёных побегов. Бабы в мантиях выпучили глаза и восторженно заохали, глядя на её результат. А вот абитуриенты покосились на неё со жгучей завистью. Сама же зеленоглазая стерва довольно откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и почему-то насмешливо глянула на меня.
Я в эту секунду приложил окровавленный палец к руне-активатору и еле успел отдёрнуть его. В центре рунического круга появилось бледно-серое пятно, от которого дохнуло могильным холодом. Оно с огромной скоростью стало расти, жадно пожирая пергамент вместе с рунами. До моих ушей донёсся едва уловимый зловещий шелест материала, неуклонно превращающегося в невесомый серый прах. Благо, что хоть не весь пергамент оказался сожран. От него осталось чуть больше двух третьих.
В кабинете воцарилась более чем заинтересованная тишина. Даже птицы за окном перестали петь и прильнули к стеклу. Никто не двигался. Все с неподдельным удивлением, граничащим с шоком, смотрели на мой пергамент. Я сам охренел до глубины души. Мне даже стало дурно, а в груди появилась тянущая пустота.
Всё же я собрал яйца в кулак. Снисходительно посмотрел на вытаращившую глаза брюнетку и озорно подмигнул ей. Знай наших. Она сразу же подобрала отвисшую челюсть и натянула на милую мордашку непроницаемое выражение лица. Сразу видно — высокородная дворянка. Их учат держать эмоции в узде.
А вот дворяне попроще начали лихорадочно перешёптываться и взволнованно поглядывать на меня круглыми от изумления глазами. В большинстве своём их интересовало то, из какого я рода и кто мои родители. Звучали фантастические предположения, что я из семьи того самого князя Белозерова, чей род славился самыми сильными во всей империи некромантами. Но многих дворян смущала моя дешёвая, плохонькая одежда. Вряд ли кто-то из Белозеровых будет ходить в таком шмотье. Но в то же время — у меня дар уровня потомственного мага.
Троице дам в мантиях стоило немалого труда пресечь жаркие дебаты о моём происхождении и восстановить тишину в кабинете. Всё же они добились своего и стали важно расхаживать между рядами парт с большими журналами в руках. В них женщины записывали имена абитуриентов, направленность их магии и силу дара. Последнее определялось по пергаменту, познавшему мощь рунного заклятия.
Вскоре одна из женщин, которой было лет двадцать пять, подошла к зеленоглазой стерве. И та с достоинством проговорила, умудрившись посмотреть на даму свысока даже сидя на стуле:
— Княжна Анастасия Корсакова.
Женщина сделала несколько пометок в журнале, изучающе посмотрела на пергамент девушки и заявила мягким голосом:
— Магия жизни, адепт первого ранга.
Княжна милостиво кивнула, вроде как отпуская даму. А та подошла ко мне и отчётливо спросила:
— Как ваше имя, сударь?
В кабинете опять установилась гробовая тишина. Поступающие хоть и не смотрели в мою сторону, но слушали так усердно, что аж кончики ушей вытянулись.
Я покумекал немного и шёпотом произнёс:
— Иван Корбутов.
Женщина расслышала меня и не сумела сдержать удивлённого вздоха. Мда, вряд ли эта фамилия на слуху. Вот дамочка и изумилась. А её глазки лихорадочно заблестели, будто ей довелось увидеть бесхозную тысячу рублей. И она мне улыбнулась горазда шире, чем того требовала ситуация.
А затем так же негромко проговорила, чтобы услышал лишь я:
— Магия смерти, адепт второго ранга.
И пошла к другому абитуриенту, старательно виляя задом.
По кабинету прокатился отчётливый вздох разочарования. Любопытство абитуриентов осталось неудовлетворённым. Никто не услышал моей фамилии. А вот уровень моего дара и его направленность для них не были загадкой. Мой пергамент с громадной дырой красноречиво об этом говорил. Ведь чем больше был изуродован заклятием пергамент, тем мощнее дар.
Но я понимал, что для дворян нет ничего особенного в уровне моего дара. Наверное, у многих потомственных он плюс-минус такой же. Нет, тут дело было в другом. Их раздирало любопытство из-за того, что подобный дар открылся у паренька, который шмотками напоминал вчерашнего крестьянина. И это они ещё не знали, что я сознательно снизил силу заклятия. На самом деле у меня дар более высокой ступени, может быть, даже уровня престола. Блин, надо было писать руну «куур».
