Значит, искать будем по-другому.
Я поблагодарил Константина Генриховича и отпустил его домой.
— Если что, мы вас обязательно вызовем. А пока отдыхайте, — сказал я.
Мы с Леоновым организовали маленький мозговой штурм в моём кабинете. Если не хочешь работать ногами, надо хорошенько поработать головой. А кое-какие мысли у меня уже крутились.
— Кажется, я догадался, почему Семёнов не выдал нам подельника, — начал я. — Наш арестант сразу замыслил побег. Но надо не просто сбежать, а найти надёжную нычку, где можно долго и спокойно пересидеть поиски. Семёнов ведь прекрасно понимает, что мы весь город на уши поднимем. Значит, ему необходима такая нора, куда мы гарантировано не сунемся. Не захотим, побоимся или просто посчитаем априори, что беглый преступник туда не сунется.
— Согласен, Георгий Олегович, только пока не очень понятно, что это нам даёт, — заметил Леонов.
— Хотя бы то, что этот подельник — явно не из простых обывателей.
— Боюсь, список выйдет очень большой, — с тоской протянул Леонов.
— Согласен, но мы пойдём с другого конца, — принялся развивать мысль я. — Мы знаем, что подельник получил огнестрельное ранение. Возможно, довольно-таки серьёзное. Если дорожит своей шкурой, а в этом я ни капли не сомневаюсь, ему понадобилась помощь врача, в идеале — хирурга. Куда он пойдёт?
Леонов задумался.
— Ну… обращаться в больницу опасно. Могут сообщить в милицию.
— Да, это слишком рискованно. Тем не менее, сбрасывать со счетов тоже нельзя. Кто знает, вдруг в больнице есть нечистый на руку врач… В общем, поручаю отработку этой линии тебе, — сказал я.
— Есть. Но ведь кроме больницы, есть и частные врачи, — заметил Пантелей.
Я кивнул.
— Само собой. Я уже думал над этим. У тебя есть сведения, к кому из них обычно обращается за услугами наш контингент?
— Ну и словечко… кон-тин-гент, — по слогам произнёс Леонов. — К сожалению, товарищ начальник, мне здесь похвастаться нечем. Сами понимаете, я на должности без году неделя, особых связей не наработал, а Филатов, перед тем как вы его выкинули из органов, делиться со мной знаниями не стал.
— Ничего страшного, вопрос решаемый, — улыбнулся я.
— Это как же? Вы ведь у нас тоже всего ничего, — удивился Леонов.
— К старшему брату обращусь. ГПУ у меня с прошлого раза в должниках ходит, пускай наработками поделится, — сказал я.
А что, по сути, благодаря мне Архип Жаров не только избежал решётки, но и стал городским начальником ГПУ. До этого дня я его не беспокоил. Пусть начнёт отдавать долги, тем более, сам в этом заинтересован.
— Ну, коли так, уже проще, — воспрял духом Леонов.
Он умчался в больницу, а я позвонил из своего кабинета Жарову и договорился о рандеву в ближайшее время. «Стрелку» забили через полчаса в городском парке.
Я пришёл минут на десять пораньше и, дожидаясь Архипа, немного прогулялся по аллее, подставив лицо тёплому солнышку.
Эх, жаль, что сегодня не выходной, а рядом нет Насти Лаубе. Наверняка, мы бы нашли массу тем, чтобы поговорить.
Я невольно замечтался.
— Здорово, милиция! — окликнули меня сзади. — Смотри, сгоришь — кожа волдырями пойдёт. Кто из девок тебя после этого любить станет?
Жаров (а это был он), словно прочитал мои мысли, когда упомянул женский пол.
— Не пугай, чекист, — усмехнулся я. — Ну, привет, Архип! Давненько не виделись!
— Да уж давненько… Что-то ты совсем к нам ходить перестал. Неужели так закрутился?
— Дела, Архип, дела. Ты ведь в курсе по убийствам Кондрюховых и Баснецовых?
— Спрашиваешь! А ещё знаю, что вы вроде как вчера убийцу нашли, а уже сегодня упустили, — подмигнул он.
— Что моё, то моё, — не стал оправдываться я. — Вот как раз, чтобы найти беглеца, мне и понадобилась твоя помощь. Ты ведь город как облупленный знаешь?
— Конечно. Я же местный. Здесь родился, здесь и пригодился.
— Тогда колись: к кому из местных коновалов могут обратиться раненые преступники? — Я решил не затягивать разговор и сразу перешёл к главному.
— А что за рана? — Жаров хлопнул себя по шее, убивая комара.
— Огнестрел. Бандиты угодили в засаду, устроенную моими людьми, но в итоге ушли. Одного из них точно подстрелили. Его-то я и хочу отыскать с твоей помощью.
— Это у Рвача что ли случилось? — снова продемонстрировал хорошую осведомлённость в моих делах Жаров.
Хотя, что это я — даже спорить не стану: в отделении есть его люди, так устроена жизнь, и обижаться бессмысленно. Контора — есть контора. Было бы иначе, вот тогда я б удивился. А так всё в порядке вещей.
— У него, — признался я.
— Слышал, у тебя сотрудник погиб. Передай от меня соболезнования его родственникам.
— Передам. Сегодня похоронили.
— Да уж… Жаль, конечно. А насчёт твоей просьбы следующее скажу: присмотрись к такому Викентию Викентьевичу Смородину. Он ещё в царские времена со всяким сбродом якшался, как кого из бандитов подстрелят или порежут — сразу к нему. Сейчас, конечно, времена переменились, да и возраст у него вроде как приличный: за шестьдесят стукнуло. Однако слухи ходят, что на пенсию наш Викентий Викентьевич так и не ушёл. По-прежнему нехорошими вещами промышляет. Не с тем размахом, но всё же…
— Отлично! — радостно произнёс я. — Где искать подскажешь?
— Ну, милиция, всё-то вам нужно разжевать и в рот положить, — засмеялся Жаров. — Тебе записать или запомнишь?
— Запомню.
— Тогда слушай…
Глава 11
Когда мне было десять, я считал сорокалетних уже стариками, когда стукнул полтинник, тех, кому уже шестьдесят принимал за ровесников.
Я сидел напротив Смородина и, глядя на его неприветливое, изборождённое морщинами лицо, думал о нём, как о дряхлой развалине, а ведь он по возрасту немногим старше прошлого меня. Похоже, молодое тело привносит с собой посвежевший взгляд на многие вещи.
Причина неудовольствия доктора объяснялась просто: мой визит ему не по душе. Нет, сначала меня приняли хорошо, предложили напоить чаем, но, когда я раскрыл цель своего визита, Викентия Викентьевича как подменили.
— Вы сошли с ума, — заявил доктор. — Это неслыханное обвинение. Да, по роду деятельности мне порой приходилось оказывать помощь разным пациентам, но чтобы нарушать закон… Избавь господь, если вы в него, конечно, верите.
— Вы удивитесь, Викентий Викентьевич, но я верю. Но, кажется, моя вера куда крепче вашей.
— Это почему? — с деланным удивлением поинтересовался он.
— Потому что вы лжёте.
— Вот как?! — хозяин дома откинулся на мягкую спинку роскошного стула. — У вас, наверное, и доказательства имеются или вы обладаете магнетическими способностями и можете читать человека, словно открытую книгу?
— Доказательства? — Я усмехнулся. — Вы вроде как отошли от дел, больше не практикуете. У вас даже патента нет — я нарочно проверял.
— Возраст, знаете… Пора думать о чём-то вечном, а не о хлебе насущном, — язвительно произнёс Смородин.
— Вот-вот, от дел вы отошли, хирургией не занимаетесь, однако я явственно ощущаю в доме совершенно свежий запах медицинского эфира. Нет, я могу, конечно, предположить, что вы — наркоман, который находит забытьё благодаря эфиру, но мне кажется, что такой человек может себе позволить другое средство: кокаин или героин, — Я обвёл взглядом роскошную обстановку его квартиры.
Чем-то та напоминала жильё профессора Преображенского из «Собачьего сердца». Правда, булгаковский герой был не просто медицинским светилом, но и лечил высокопоставленных лиц (по одной из версий, когда его пришли уплотнять, он звонил лично Ленину, по другой — Сталину, в любом случае, уровень понятен), а вот о том, чтобы к услугам Смородина прибегали хотя бы на уровне руководства Рудановска, мне слышать не доводилось.
Даже странно, что Викентию Викентьевичу по сию пору удалось сохранить четырёхкомнатные апартаменты в одном из лучших домов города.
Сам же эскулап вёл явно сибаритский образ жизни, если верить обстановке его квартиры: ковры, бархатные портьеры, дорогая мебель, позолота на люстрах, полки, гнущиеся под фарфоровой посудой.
