Любаня замялась, опустила голову, стала теребить пояс халата. Потом вскинулась, — ну и что что позолоченные. Это не значит, что их можно украсть.
Она подвинулась к Томе и заглядывая в глаза, продолжала:
— Ты укажи мне кто украл. Я никому не скажу! Просто вор отдаст мне часы и все!
Тома улыбнулась. Как она может указать вора. Если бы Серый был, может и указал бы.
Любаня поняла так, что Тома хочет отказаться.
— Ты, Тома не думай. Я рассчитаюсь с тобой. Тебе три рубля хватит? — Любаня опять заглянула в глаза Томе.
Наверно она увидела что-то, потому что сказала, — хорошо, хорошо. Ты только не отказывайся. Пять рублей! Поверь, больше не могу!
Тома неожиданно увидела запреты Любани.
Ей нельзя обманывать себя, ей нельзя не делиться с другими, тем, что у нее есть лишнего. И ей нельзя не думать о том, кто она есть на самом деле.
Все это промелькнуло в одно мгновение в голове Томы. Но как она могла сказать такие вещи Любане. Во-первых, не поймет, во-вторых не поверит. Да и показывать свои способности Томе нельзя.
Любаня надоела. Чтобы отвязаться Тома согласилась посмотреть, кто же мог украсть часы. Когда Любаня ушла, Тома вздохнула и стала собираться на работу.
В районе лова было тепло. Судно ловило рыбу на широте Токио. И хотя была глубокая осень температура держалась пятнадцать-семнадцать градусов. Когда поднимали трал, то большая стая чаек летела за траулером. Они хотели поживиться выловленной рыбой.
Тома видела, как поднимают трал. Натужно гудит лебедка, несколько тросов тянут огромную сеть с мешком в конце. По палубе бегает бригада добычи. Она следит за тем, как вытягивают трал. И вот наконец появляется мешок. Он полностью забит рыбой. Он похож на большую колбасу, только блестящего цвета.
Бригада вытаскивает мешок, разрезает его и начинает спускать рыбу в бункеры, а там она поступает на фабрику, на переработку. Внизу в поте лица трудится другая бригада. Она сортирует рыбу и замораживает ее в блоки, которые после упаковки спускает в трюм.
Тома один раз ради интереса побывала в трюме. Было это после перегруза. То есть, когда сдали всю рыбу из трюмов. Ей открыли люк в трюм, и она вслед за матросом начала спускаться по железной лестнице. Когда спустилась то поразилась огромному пространству. Буквально несколько часов назад все это было заполнено рыбой. А сейчас валялись обрывки бумаги, мелкий мусор.
Трюмный ходил и показывал. Вот здесь стоят стопки рыбы, вот здесь вверху крышка трюма. Она открывается во время перегруза, сверху опускают сетку и загружают коробки с рыбой. А потом поднимают и перегружают на другое судно.
На кухню заскочила Вера. Она сказала, — идем в Японию!
— Как это? — удивился Костя повар, — у нас же нет визы. Нам нельзя.
— Да у Семена слесаря несчастье. В глаз стружка железная попала. Наш доктор не мог достать, а глаз уже загноился. Вот наш кэп и договорился с японцами. Сейчас будут сдавать его на берег, на операцию.
Через час показался берег. Судно подходило к бухте Исиномаки. Скоро запахло берегом. А когда подошли ближе и стали входить в бухту, то все обратили внимание на то, что в воде много мусора. Обрывки ткани, бутылки, какие-то пластмассовые части от чего-то. По громкой связи объявили, чтобы с палубы все немедленно спустились в свои каюты. Опасались того, чтобы кто-нибудь не сбежал, поняла Тома.
А берег было вот он, совсем рядом. Совсем недалеко от них проходила дорога, по ней ехали японские автомобили. За дорогой был поселок. По бухте сновали буксиры. Вот и к ним подошел один из них. Аккуратненький, чистенький, он пришвартовался к борту траулера. Началась пересадка больного слесаря с траулера на буксир.
Вера смотрела во все стороны и вперед на поселок и вниз, что там делается на буксире. Она увидела, как из иллюминатора одной из кают траулера что-то быстро передали на буксир. В ответ с буксира тоже сунули похожее на мешок в руки моряков траулера. Все это произошло настолько мгновенно, что никто ничего не понял.
— Это порнографические журналы передали, — сказал Вера, — а наши сигареты им бросили, наверно Стюардессу, или Родопи. У японцев сигареты дорогие.
Но видимо на судне были доброжелатели, а где их нет, они и доложили помполиту о произошедшем. И после того, как буксир отошел, по всем каютам по громкой связи прозвучало объявление: — только что на борт судна была передана пачка журналов. Немедленно принесите их на мостик. В случае отказа будет произведен поиск и в случае нахождения виновный будет лишен премии.
Тома подумала неужели будут искать по каютам. — Нет, — сказала Вера, — они же не дураки в каюте прятать. И помполит это понимает. Так сказал, попугать. Опять же если найдут когда-нибудь, то премии точно лишат. А премия — пятьсот — шестьсот рублей. Вот так вот!
Судно стояло на якоре примерно часов пять. Все это время делали операцию слесарю. За нее было заплачено валютой. Все это выдала Вера. Она знала все новости.
Прибыл буксир, и на борт траулера подняли слесаря с повязкой на глазу. После этого буксир отошел. Японцы помахали экипажу и отошли. И снова в море, снова ловить рыбу.
После отхода японцев команда зашевелилась. Многие не хотели рисковать. Вдруг будут искать и найдут что-то запрещенное. К примеру, водку или вино. Моряки начали прибирать свои каюты. Некоторые нашли ненужные вещи, старые носки, майки. Все это несли в мусорку.
Любаня тоже прибиралась в своей каюте. Через пятнадцать минут она нашла свои часы. Они упали в ящик с одеждой, который выдвигался под койкой. Она сжимала часы и думала, что делать. Признаться, что нашла, над ней будут смеяться, а если не признаться, то помполит будет до бесконечности проводить свои беседы. Вообще он нудный человек. Вдруг ее осенило! Ну да! Она скажет, что часы нашла с помощью Томы. Та подсказала, где они могут быть, и Любаня там нашла. Правда деньги надо будет ей отдавать. Вроде бы и немного, три рубля, но все же это деньги. А может откажется, она же благородная …
Любаня нашла своего друга и сказала ему что нашла часы с помощью Томы, та подсказала ей, что часы могут быть в мусоре, который собирала Любаня по всему пароходу.
Любаня стала советоваться с другом, а надо ли платить Томе и сколько дать. Друг заговорил о том, что часы не дешевые поэтому надо дать десятку. На что Любаня замахала руками и сказала, что хватит и пятерки.
Вскоре по траулеру разнеслась новость — посудомойка Тома нашла часы Любани. Многие облегченно вздохнули. Снялось подозрение, помполиту не надо было проводить беседы, хотя его и задело, то, что опять посудомойка показала себя.
Тома впервые в жизни видела столько рыбы. И даже дело не количестве. Она не видела такого разнообразия. Ее сильно поразила рыба, которую моряки называли ламрой, она была похожа на большую золотую рыбку с красными глазами. На вкус мясо было похоже на говядину и такое же красное. Попадалась также маленькая рыбка, которую называли Винни пухом. У нее был большой надутый живот. Еще моряки хвалили солнечника. На самом деле рыба была вкусная.
На кухне готовили рыбу все время. Она так и лежала на противнях в столовой. Когда ловили скумбрию, жарили её, когда ловили минтая, то жарили его. Иногда попадалась красная рыба, тогда опытные моряки доставали из нее икру и солили. Выставляли на стол в большой эмалированной чашке, и все желающие намазывали икру на булочки с маслом и пили чай.
Морякам нравилась слабосоленая иваси. Эту сельдь тоже ловили, правда вылов ее был ограничен несколькими десятками тонн. За этим строго следила морская японская полиция. Иногда их судно подходило к траулеру, японцы поднимались на борт и проверяли все документы, также ходили по трюмам.
Тома работала, уставала, отдыхала. Иногда выходила на палубу и смотрела на горизонт. Вокруг была только вода. Изредка пройдет далеко сухогруз или танкер, и снова никого.
Второй случай был еще необычнее. К Томе подошел парень из цеха обработки. Молодой, лет двадцати восьми, в меру симпатичный, Тома даже вздохнула, когда увидела его.
