помощи, то зачем?
- Да, зачем?
- Нам говорят, чтоб они восхваляли бога. Ну не дурость ли? Такой серьёзный и уважаемый человек, тьфу ты, я хотела сказать, бог создал какую-то шушеру, чтоб подвякивала? Нелогично получается. Не находишь?
- И мы делаем вывод – бога нет!
- Дурак человек. Мы делаем вывод, что историю переврали за каким-то хреном. А еще со святыми дикая история. Люди назначают богу помощников из числа своих мертвецов, причём с самим богом не советуются. Мол, мы сами знаем, кто достоин, а кто нет.
- Ха-ха-ха! Демократия в чистом виде! Светка, ты богоборец похлеще Толстого! Его анафеме предали, тебя бы тоже не минула чаща сия!
- Чаша, грамотей!
- Не, именно чаща – выгнали бы из деревни православные как в сказке о семи богатырях, да в чаще и привязали к дереву. За богохульство.
- А тебе бы только скалиться. И вообще, меня Светкой уже лет двадцать никто не называл.
- Извини, перед глазами всё еще твоя мордочка неумытая стоит. Что ты та самая Светка осознал, а что сорок лет прошло – никак. Прости.
- Да ладно, мне не обидно, я за другое переживаю.
- Про что?
- По легенде ты мой двоюродный племянник. Родных-то моих племяшей все тут знают. Знали. Вот и прикинь, назовёшь Светкой при посторонних – вся легенда насмарку.
- Блин, вы тут все такие продуманные или только ты выделяешься на общем фоне? Мне бы и в голову такое не пришло.
- Так тебя и воспитывали так – вперед, за Родину с шашкой наголо!
- А у вас не так?
- У нас всё иначе – причём «иначе» было сказано с ударением на первом слоге – ползком за кочкой, в канавке, из-за угла – к своей цели.
Выражение лица у женщины было при этом какое-то спокойное, словно она говорит об обычном факте. Так что Герасимов сразу поверил в продуманность не только Светы, но и конкретно всего народа, населяющего двадцать первый век. Поверил и сделал для себя заметочку – побольше молчать, а лучше не побольше, а совсем. Как у них в классе говорили – молчи, за умного сойдешь.
- Николай, ты насчет жизни среди своих потомков не передумал?
- Нет, тёть-Свет!
- Кто? – Светка чуть не подавилась от такого резкого перехода – А, привыкаешь, это правильно. Будешь как Штрилиц. Кино про фон Штирлица видел?
- А то!
- Вот и ладушки. Семен Хотченко вчера в город поехал на своей «Газели», сегодня будет объезжать клиентов. Начнёт как обычно с меня. Давай-ка ты ему свою помощь предложишь в качестве грузчика.
- Ты Шульженко, он Хотченко. У вас что, все украинские фамилии тут носят.
- Ты вот с Украины с русской фамилией – это нормально?
- Так я русский.
- Вот и не трынди попусту! Жизнь такая, что всех перемесила большой мешалкой. То война, то коллективизация, то принудительное переселение. Да кому я рассказываю, сам в курсе.
- Не в курсе. Какое принудительное переселение? Кого?
- Опачки! Ты ж и этого не знаешь. Потом как-нибудь расскажу. Или в интеренете почитаешь. Если подключишься. Ешь быстрее, скоро «Газель» приедет.
- Что такое «Газель»? И что за помощь потребуется?
- Грузовичок карманный, на Горьковском автозаводе вместо волжанок делают. Там тонны полторы груза входит. Семену уже шестьдесят скоро, его клиентам и того больше. Он кому продукты около калитки выгрузит, а кому на крыльцо тащит, коли совсем старые. Ты пособи, разнеси заказанное по домам.
- Да не вопрос! А этот ваш Хотченко, он в рамках шефской помощи или барыжит?
- Серединка на половинку. Наценку делает за доставку, но божескую. Ему ж и бензин купить надо, и семью кормить. А без него совсем было бы кисло тут. А с твоей помощью он по времени быстрее обернётся, старикам подмога. Глядишь, заработаешь чего. Но скорее, просто чужаком быть перестанешь. Не последнее дело в наших краях.
- Да чего ты меня агитируешь! Дело полезное, опять же чужой хлеб просто так жевать стыдно. Пока хоть так буду отрабатывать.
- Святой человек – стыдно ему чужой хлеб жевать! Куда все святые девались, когда? Вроде все такие были, а только объявили по телевизору, что честным быть не обязательно – и всё. Половина сразу переоделась, половина потом, а третью половину на кладбище снесли. Остались единицы таких вот честных.
- Тёть-Свет, у тебя по математике что было?
- Что, дроби не сходятся? Вот оттого и жизнь такая, что не сходится. А с другой стороны, чего я ворчу? Старею просто, вот и недовольна. Раньше ветер дунет, подол взметнёт, у всех мужиков шеи аж с хрустом выворачивало на мои коленки поглазеть. А сейчас даже врачу в районной поликлинике на них смотреть неохота. А ему ведь за это зарплату платят!
Не так, чтобы скоро, а примерно в обед, вернее сразу, как сели кушать, с улицы загудела машина. Герасимов быстро засунул в себя котлету, не как в столовой, а классическую домашнюю и пошел за хозяйкой на крыльцо знакомиться с как бы работодателем. За забором маячил белый фургончик, в разы больше виденных в прошлой жизни тентованных УАЗов. При этом и колеса при ближайшем рассмотрении оказались несерьёзные, и места под капотом было даже меньше, чем у старичка «ГАЗ-51». Спрашивать хозяина про машину Николай зарёкся, чтоб не разрушить легенду.
- Здорово, Семён!
- И тебе не хворать, Светлана! Что это у тебя за типчик за спиной маячит? Никак подженился к тебе кто!
- Тьфу, охальник! Племянник ко мне двоюродный приехал. Кое-как добрался из Донецкой области. Показывай ему, что вытаскивать, он сам всё в дом потаскает.
- А вот это здорово! Сегодня прямо совсем с поясницей беда, не иначе к дождям. Как зовут тебя , беженец?
- Николай его зовут.
- А сам что, немой, что ли?
- Контуженный он.
- Совсем?
- Нет, говорит, но мало. И в памяти провалы.
- Это хорошо. Не в том смысле, что контуженный, а что говорит мало. Не люблю балаболок. Мужчине это не к лицу.
- Ну тогда не будешь от помощи отказываться. Возьмёшь с собой в качестве грузчика?
- Так бы не плохо, но ему платить небось надо.
- За еду поработает пока. Всё одно пока никуда не устроился. Не на огороде же мужику возиться.
- Тоже верно. А он точно не того?
-
