— На лекцию опоздаю, мне Кольцов устроит весёлую жизнь, — сказала она, натягивая блузку.
— Какой Кольцов? — не понял молодой человек.
— Пашка Кольцов, доцент, читает нам сегодня государственное право.
— Родственник твой?
— Какой там родственник, — Лена подтянула брюки, поставила ногу на стул, шнуруя ботинок, — муж.
К такому повороту событий Травин был не готов. Вечером они и вправду доехали на велосипеде до кинотеатра «Колизей», что на Чистых прудах, но билетов на вечерний сеанс не осталось, и Лена предложила просто прогуляться по темнеющему городу. А потом, слово за слово, попросила, а точнее, потребовала показать, где Сергей живёт, и уже в комнате они быстро оказались в одной постели. Отношения развивались стремительно, муж Пашка в них никак не вписывался.
— Бывший практически, — сжалилась девушка над Сергеем. — Мы с ним два года прожили, и разбежались, уж больно ревнивец был, только и бубнил, с кем пошла, на кого поглядела. Одна от него польза была, родство со Станиславским, я за эти два года все спектакли в Москве пересмотрела. Если хочешь, он и нам билеты достанет, в Малый или Художественный.
— Да я больше по кино.
— Это я поняла, — Кольцова наклонилась, чмокнула Сергея в нос, — всё, побежала. Позвоню.
— Куда позвонишь?
— В гараж, плакаты-то ваши по всей Москве висят. «Такси не роскошь, а культурная необходимость, телефон два пять один пять шесть», — процитировала она. — Ты тоже не пропадай, номер наш домашний я чирканула.
Она помахала бумажкой, положила на стол, и выбежала из комнаты. Сергей вздохнул, накрыл голову подушкой, спасаясь от утренних солнечных лучей, и почти сразу снова уснул.
На работу он отправился в два часа, его смена начиналась только в девять вечера, но Коробейников попросил съездить за запчастями в Дукс. Новые французские Рено ремонта практически не требовали, а вот прокатные машины, которых в гараже было три десятка, ломались часто и с фантазией. Детали для них собирали где могли, а что не удавалось найти, заказывали через Автопромторг за золотые червонцы, так что машины эти, как мрачно шутил Коробейников, уже на вес золота были.
Сергей забрал в гараже грузовик Фиат, уселся за руль, на пассажирское кресло забрался кладовщик Забелин.
— Ну что, в путь, Пахом Кузьмич? — Травин выехал на Каланчёвскую улицу.
— Богом прошу, не гони, — Забелин вцепился в кресло, — вот как с Пасечником или Семаго соберусь, они аккуратно едут, чинно и благородно, а ты словно бес несёшься.
— Так не кобыла это, — на повороте на Горохольский им дорогу преградила повозка, Сергей аккуратно выжал клаксон, лошадь повела в сторону, отодвигая телегу, извозчик погрозил им кулаком, — она ж не сено жрёт, а натуральный бензин. Да и ты в гараже работаешь, не на конюшне, так ведь?
— Я с деталями дело имею, — кладовщик перекрестился на крест часовни Серафима Саровского, — а не с этими адскими машинами. Сколько, говоришь, лошадей в этом драндулете?
— Тридцать. А куда деваться, товарищ кладовщик, повозка столько железа не увезёт, — Травин снизил скорость до разрешённых семнадцати километров в час, теперь машина тащилась, словно черепаха.
— Это да, — вздохнул Кузьмич и до самого авиационного поля молчал.
Завод Авиахим №1 раньше назывался «Дукс», и до революции принадлежал Юлиусу Александровичу Брежневу. В 19-м «Дукс» национализировали, переименовали и на месте ангаров возвели рабочие корпуса, в которых инженер Поликарпов строил первые советские самолёты. Травину, а тем более Кузьмичу, воздухоплавательные агрегаты нужны не были, их интересовали запасные части к автомобилям, которые «Автопромторг» хранил на складах. Сергей высадил кладовщика возле ангара, а сам прошёл в конструкторский цех.
— Успенский где? — спросил он у рабочего, перекладывавшего стружку в ящик.
— Вон, — рабочий махнул рукой куда-то вдаль, — там они все.
Молодой человек пошёл вдоль токарных и фрезерных станков, на которых точились и шлифовались составные части для новых моделей, упёрся в стену, огляделся, выбирая, в какую дверь сначала заглянуть, выбрал левую и не прогадал. За створкой, в хорошо освещённом зале, небольшая группа людей собралась вокруг полуразобранного мотоцикла. Они шумно спорили, размахивая руками и тыча друг в друга пальцами.
— Ваня, — Сергей помахал рукой.
От спорщиков отделился мужчина в синем халате со следами машинного масла и ржавчины, вяло махнул в ответ.
— Сергей, иди сюда. Товарищи, кто не знаком — Серёжа Травин, это он немецкое магнето приспособил на «Союз».
Травин пожал руки знакомым и незнакомым, точнее говоря, из всей компании он знал только Ваню Успенского и техника Беляева, а молодого парня и двух девушек видел впервые. Парень оказался инженером Лившицем, а девушки, Надя и Наташа, чертёжницами.
— Никак «Союз» наконец в серию запускаете? — спросил Сергей.
— Если бы, — Успенский помрачнел, — слишком дорого обходится, говорят. Вот ты мне скажи, разве может страна без мотоциклетов развиваться? Для автомашины дорога хорошая нужна, широкая, а если пассажир всего один и груза почти нет, то катается она порожняком, только зря бензин жрёт. А мотоцикл — он где хочешь проедет, хоть по лесу.
— Да ладно лес, а армия? — вскинулся Лившиц, видно было, что эта тема задела его за живое, — ей ведь в первую очередь нужно. Машина не проедет, а наш Союз проскочит где угодно, хоть через поля, хоть через овраги.
— Так чего его разобрали?
— К пробегу международному готовимся, смотрим, почему двигатель так вибрирует. Уж что только не делали, рвёт маслопровод.
— Может, рама не уравновешена, вот и даёт вибрацию? — предположил Травин, — помнится, у вас были сомнения.
— А вы что, инженер? — насмешливо спросила одна из девушек-чертёжниц, — или так, самоучка? С одного взгляда определили проблему, над которой сам товарищ Львов бьётся.
— Ну если товарищ Львов бьётся, то тогда не прав, признаю, — легко согласился Сергей. Ему этот «Союз» с самого начала не очень нравился, слишком замороченная конструкция получилась.
— Вот пробежит наш мотоцикл от Москвы до Харькова и обратно впереди всех, может, после него у начальства в голове что-нибудь поправится, — молодой инженер излучал уверенность.
— И кто поведёт?
— Силкин, — ответил Успенский, — новенький, из Мосавтоклуба, только недавно из армии пришёл, но агрегат чувствует. Мы собираем, он катается, потом опять разбираем. Но думаю, к двадцать второму августа успеем. Ты к нам надолго?
— Нет, запчасти заберу и уеду. Ухожу уже. До свидания, товарищи.
— Я тебя провожу, — Успенский взял Травина под руку, — тут такой бедлам, ты не представляешь, каждый день что-то меняем. Месяц до пробега, а ещё не готово ничего.
— А это что за птица? — Травин кивнул в сторону стоящего на треноге мотоцикла с золотой надписью «Индиана» на бензобаке.
— Это, брат, штука знатная, оставались у нас рама и двигатель на четыре лошадки от американского мотоциклета, мы его пересобрали, считай, из нескольких один сделали. Магнето и прочие электрические части у него от Боша, выхлоп итальянский, резина английская, мощность увеличили до пяти лошадей, сиденье второе приделали, и коляску к нему прицепить можно. Не машина, скажу я тебе, а зверь, только успевай масло лить да бензин. Шестьдесят вёрст в час даёт легко, словно на месте стоит. На заказ собирали, деталь к детали, да заказчик сдулся.
— И почём?
— Пятьсот пятьдесят. Это с запасной резиной и деталями, заметь.
— Однако, — Сергей почесал затылок, — только облизнуться. И налог на него получается четыре червонца в год.
— Вот то-то и оно, вещь дорогая, простой рабочий не потянет, да и не нужно ему, а у кого деньги есть, у нэпманов всяких, тем автомобиль подавай, потому что модно, или извозчика, потому что привычно. Всё, пойду дальше спорить, а ты заезжай, может, что интересное ещё будет.
Сергей нашёл Кузьмича, помог загрузить железки в кузов, и они той же дорогой отправились обратно. В гараже стоял привычный кавардак, Травин загнал грузовик поближе к складу, ремонтники тут же выстроились с нарядами, шумно обсуждая, чья поломка важнее, молодой человек вытер руки чистой ветошью, отряхнул рубаху от пыли и ржавчины.
