распоряжение царя переместить «огневые» производства на Дон. Вот и растянулась цепочка крепостей от Липецка до Александровска, обрастая сёлами и деревеньками. А к маю вспыхнула смута, и народ на Дон побежал шустрее.
Крепость одним лучом удобно упиралась в излучину устья, двумя длинными лучами в Дон и его рукав, короткие лучи смотрели на север.
Санька осмотрел дело рук «своих» и тяжело вздохнул.
Турецкий султан, вероятно опешивший от поражения у крепости Таганрог, ко второй попытке готовился тщательно. Санька «видел и слышал» Сулеймана много раз, «виртуально» присутствуя на его разносах подчинённых, но ничего, о чём османы говорят, не понимал, а потому, только по суете и озабоченным лицам, чувствовал, что скоро грянет гром. Орудийный и пушечный.
Таганрогская крепость, прикрытая с моря посаженными на мели турецкими кораблями, а со стороны материка стенами и много-эшелонированными заградительными укреплениями в виде рвов, рогатин и острых колышков, вбитых в землю, чувствовала себя более чем уверенно. Гражданского населения в ней не было совсем, как и ворот с северной стороны. С морской стороны высоких стен тоже не было. Высокий и обрывистый берег, укреплённый наклонно выставленными острыми кольями, надёжно оберегал защитников русла Дона.
Ещё раз вздохнув, Санька поднялся в царские хоромы, по пути встретив одного из братьев Азы, поздравившего царя с рождение наследника. Салтанкула, после того случая с Азой, Александр отдалил, отправив воевать на Кавказ. Отдалил, не объясняя причины и не устраивая разборок. Но Салтанкул принял отдаление, как справедливую ссылку, вероятно решив, что Аза пожаловалась мужу на брата и уехал, благодаря Бога за царскую сдержанность.
— Мне умыться и перекусить что-нибудь мясное, — сказал он. — Буду один.
Уже все давно привыкли, что царь, оставивший в Московском Кремле свою челядь, тёток и мамок, обходится двумя-тремя слугами и двумя-тремя горячими блюдами из согласованного на неделю меню. Иногда он просил приготовить что-нибудь из добытой им или рыбаками-охотниками дичи или рыбы. А так гарниров всегда было несколько: из круп, бобовых или корнеплодов.
Много ли, мало ли, а во дворце всё же работало и кормилось человек тридцать вместе с охраной, потому еды готовили много и разной. Поэтому Санька мог спокойно выбрать себе по желанию практически что душе угодно в это время суток.
Едой простого люда царь не брезговал и этим не опустился, как ему предрекал Адашев, а приподнялся в глазах окружающих. Повара и стряпухи вынуждены были всю еду готовить с высшим качеством. Да и отравить всю еду было весьма проблематично. Яда в таких количествах просто не существовало.
Готовили для Саньки и персонально-специальные блюда, в основном десертные, которые можно было начинить отравой, но их делала одна из, ещё Коломенских, кикиморок. Ей травить Саньку не было резона. Если только по наущению Аида или Гарпии? Но те, думается, найдут более изощрённые способы убить кого угодно, чем яд.
— «Так кто же это поминал меня всуе?», подумал Александр, жуя оторванный от запечённой бараньей ноги шмат мяса.
Он часто совмещал полезное с приятным, просматривая, одновременно с приёмом пищи, «новости». Подглядывая и подслушивая Санька не терзался стыдом, полагая, что раз ему такие способности даны, значит это естественно. Он не подглядывал за девушками в банях, или речных купальнях. Не интересовался семейными ссорами или интимными отношениями. Ему это было не интересно. Бытие определяет сознание, а бытие Санькино было таким необычным, что и сознание его усложнилось на столько, что ему даже не приходила в голову похабщина. Слишком серьёзные он ставил перед собой задачи.
Кому многое дано, с того и спрос велик, понимал Санька, пытаясь структурировать цели и задачи, способы и средства для их достижения. Особенно трудно было систематизировать поступающую для решения определённых им для себя задач информацию. Не до пошлостей Саньке было, не до них.
Частично войдя в ноосферу, Санька коснулся объекта, упомянувшего его имя, даже не осознавая, кто этот человек. Коснулся, включился в блок звуковой памяти его энергетической матрицы и услышал следующее.
— … Александр. Теперь он оставил Москву и находится в устье реки, которую русы называют Дон. Обороной столицы и всего северо-запада Руси, занимается его министр Адашев. По нашим сведениям, вся лояльная русскому царю нечистая сила ушла вместе с ним.
Санька, услышав это, прекратил не только жевать, но и дышать, а потому, когда вдруг вспомнил о дыхании, резко вздохнул, подавился и надолго закашлялся.
Запив кашель морсом из мороженых ягод дикой малины, Александр «отмотал запись разговора» немного назад.
— Как мы теперь понимаем, во время военной операции московитов против ордена Левонии были задействованы тёмные силы в виде лесных оборотней. И привлёк их к войне на совей стороне царь Александр. Теперь он оставил Москву и находится в устье реки, которую русы называют Дон. Обороной столицы и всего северо-запада Руси, занимается его министр Адашев. По нашим сведениям, вся лояльная русскому царю нечистая сила ушла вместе с ним. Хотя единичные оборотни могут находиться в примыкающих к столице лесах. Они не могут жить в населённых пунктах.
— «А вот тут ты врёшь, — подумал Санька. — Мои оборотни могут жить и в городах».
— Точнее, о том, присутствуют ли в столице, или рядом с ней отряды боевых оборотней, мы сможем узнать только на месте.
— Я правильно понимаю, брат, что наши маги не имеют возможности блокировать боевых оборотней русичей?
— Тот оборотень, которого наши братья отловили в лесу и допросили, рассказал, что Александр расплачивался с ними светлой силой, дающей оборотням особые качества, сродни иммунитету. Не все ливонские оборотни были сторонниками общения со Светлым Князем, как они называют русского царя. Некоторые вожди пытались заставить оборотней отказаться от войны с рыцарями, но наткнулись на препятствие в виде света. Сила наших магов несколько иная, нооюсь, что вы правы, мессир.
Услышав слово «мессир», Санька визуально сконцентрировался на другом объекте беседы и понял, что видит перед собой Папу Римского Юлия.
— Вот те раз, — сказал Санька и мысленно перешагнул в Папу.
— А вот тебе и два, — сказал он, увидев того, кто докладывал папе о боевых оборотнях русского царя.
Несколько месяцев назад.
Микаэль Агрикола, епископ финляндской лютеранской церкви, находился в состоянии, близком к шоку. Он, конечно же, слышал, что Русь вне городов продолжает оставаться языческой. Да и в тех местах, где «победило» христианство, всё ещё поклонялись древним святым, почитали языческие праздники, пугали детей домовыми и кикиморами, закрывали ставни в полдень, чтобы в окна
