Ирина решила играть баронессу, – По какому праву? – резко, не дожидаясь, что мужик начнёт что-то говорить, спросила Ирина. Хотя было очень страшно, что стоит этим мужикам убить их здесь всех на пустой вечерней зимней дороге. Но Ирина не привыкла сдаваться сразу, поэтому решила тянуть время.
– Барышня, лучше отдайте добром, и разойдёмся – хриплым голосом произнёс бандит.
Ирина молча на него смотрела. Жить хотелось, но серьги было очень жалко отдавать гадине Абруазу. И ведь не докажешь потом, что это он был.
Сделала удивлённые глаза и спросила, – Что отдать?
– То, что вы украли, то и отдать, – мужик говорил уверенно и нагло, чувствуя свою полную безнаказанность. Конечно, кучера они вырубили, а в карете две женщины.
Значит, вон как Абруаз всё повернул, – возмущению Ирины не было предела. Она подумала, что, если выживет, а она выживет, чёрт с ними, с серьгами, она всё сделает, чтобы Абруаза уничтожить.
– Где гарантии того, что вы нас не убьёте, получив желаемое, – Ирина не стала вступать в полемику с бандитом, доказывая ему, что она ничего не крала. Обойдётся!
Бандит начал терять терпение, со стороны упряжи к нему подошёл второй, – Да что с ними церемониться, в расход, и обыщем, – на этих словах Ирине совсем поплохело.
– Отвернитесь, – приказала она
Как ни странно, но бандиты послушно отвернулись, Ирина достала серьгу. Абруаз же видел, что у неё только одна серьга, вот пусть и подавится.
– Держите, вот, – Ирина протянула руку с серьгой и в этот же момент произошло одновременно несколько вещей. Краем глаза Ирина увидела, что второй бандит вытащил большой нож, потом с криком – А-а-а-а, – Пелагея размахнулась и бросила горшок с чем-то тяжёлым прямо в голову одного из бандитов. Ирина только успела отдёрнуть руку и подумала, – вот теперь точно убьют…Но тишина внезапно сменилась свистом и улюлюканьем, стал слышен топот множества копыт, и Ирина увидела, что их карету, вместе со стоя́щими перед дверцей бандитами окружили люди в форме, похожей на казачью, верхо́м на лошадях.
Бандиты беспомощно озирались, не понимая, что произошло, вот ведь только что они были хозяевами положения. Ирина не растерялась и звонко крикнула, – Господа, вы вовремя! Спасите нас!
«Казачки» оказались шустрыми и понятливыми, двоих повязали так быстро, что вякнуть не успели.
Вскоре один из «казачков» подошёл к дверце, поклонился и представился, – Алексей Каледин, сотник.
– Так вы, казаки? – удивлённо спросила Ирина, надеясь, что в этой реальности они тоже так называются.
– Казаки, – подбоченился и улыбнулся сотник, – барышня, вас просит к себе в карету Краснова Лидия Артамоновна, которую мы сопровождаем в Никольский.
Помещица Краснова Лидия Артамоновна оказалась настоящей донской казачкой, супругой погибшего на войне атамана Краснова Ивана Козьмича*
(*Краснов Иван Козьмич, атаман Бугского казачьего войска, участник Отечественной войны 1812 года, герой Турецких войн)
Это была дородная громкоголосая женщина, яркая, несмотря на солидный возраст. Ей уже было под пятьдесят точно, точнее, Ирина не взялась бы сказать.
– Заходи, садись, – сказала Лидия Артамоновна, высунувшись из своей поистине роскошной кареты.
– Вовремя мы с казачками подъехали? – голос хозяйки «казачьей сотни» был весёлым.
– Коньяку будешь? – неожиданно предложила Лидия Артамоновна, – перепугалась небось. Давай рассказывай кто ты и куда едешь.
От коньяка Ирина отказалась, представилась как Ирэн Лопатина. Рассказала, что возвращается домой в поместье из Никольского.
– Знаю-знаю твоего батюшку, давненько он нигде не показывался. Только вот. Вроде дочка-то его замуж вышла…– и так искоса на Ирину посмотрела.
Ирина поняла, что этой женщине не надо врать и юлить и прямо сказала, – Так получилось, теперь я снова Лопатина.
Лидия Артамоновна после смерти мужа жила в поместье, иногда ездила к дочери в Никольский, старший сын у неё служил в армии, как и его отец в казачьем войске. Сотня была к ней приставлена, чтобы охранять и помогать жене казачьего атамана, погибшего, но названого вечным шефом 15-го Донского казачьего полка, поименованного теперь его именем.
Помещица Краснова скучала в поместье, поэтому придумывала разные вечера. На один из которых и пригласила Ирину:
– Вот увидишь, познакомлю тебя со всем нашим обчеством, есть, конечно, клуши клушами, но есть и интересные личности. Давай пятого дня приезжай. Или нет, я лучше за тобой казачков пришлю, пусть проводят. Да и сейчас дам тебе троих в сопровождающие. А этих, твоих разбойников, отдам исправнику*. Про то, что ты мне про Абруаза рассказала, тоже поведаю, пусть они у этих пожёстче поспрошают, может, и сдадут подельника.
(*глава полиции Никольска)
Ирина после пережитого готова была расцеловать добрую женщину.
В общем до дома в сопровождении красавцев-казаков добрались без происшествий.
Дома благодаря деньгам, выданным бароном Виленским было уютно. Ирина радовалась, что дом удалось отмыть, кое-где подремонтировать и даже запустить горячую воду. Но это пока есть деньги на покупку дров и угля. Думать о том, что ещё надо заплатить налог не хотелось.
Поиграв с дочкой, проверив, как там братья, Ирина зашла к отцу. С горечью отметила, что ничего не изменилось. Он также сидел в кресле, укутанный в плед, также перед ним стоял бокал с коньяком.
Но она всё равно прошла в его комнату тоже, кстати, отмытую, села напротив и рассказала про сегодняшний день и сказала, что собирается ехать в столицу вместе с Павлом Овчинниковым к ювелиру Шехтеру. Спросила про документы, но отец ничего не ответил.
– Я бы хотела, чтобы вы начали обучать мальчиков, пока у нас нет денег нанять гувернёра, – Ирина решила давить до конца, – вы же можете уделять им хотя бы два — три часа в день? Ответьте мне…пожалуйста – молчание отца раздражало, хотелось надавать ему пощёчин, чтобы хоть какую-то эмоцию увидеть.
Поняв, что всё бесполезно Ирина встала, чтобы выйти и уже, когда она подошла к двери, сзади прозвучало глухим голосом, – Я завтра начну с ними заниматься, сообщите мальчикам, чтобы в десять утра ждали меня в учебной комнате.
Ирине захотелось, поднять руку и опустить, сжав кулак с криком Й-е-ес! Но она сдержалась и лишь перед тем, как окончательно выйти из комнаты сказала. – Спасибо, батюшка.
Надо было идти спать, утром она попросила Пелагею разбудить пораньше, чтобы ехать к деревщику, пора было этому миру получить свой первый стетоскоп и спички.
Ночью ей ничего не снилось, но если бы кто-то заглянул в спальню, то увидел бы молодую женщину, безмятежно спящую с улыбкой на лице.
Москов. Столичный дом графа Балашова
– Мама, ну что вы такое говорите, когда это я вами пренебрегал – граф Кирилл Николаевич Балашов сильно опаздывал. Его ждали друзья в мужском собрании. Да к тому же сегодня с дальних застав прибыли его бывшие сослуживцы и Кириллу не терпелось с ними увидеться. Пусть бы посмотрели да позавидовали, как он здесь при штабе его императорского величества, флигель-адъютант уже.
Кирилл Балашов как раз стоял напротив зеркала и поправлял форму. Белый цвет штабной формы шёл ему неимоверно, подчёркивал и ширину плеч, и тонкую талию, переходящую в узкие бёдра и длинные, стройные ноги. Граф был натуральным блондином, но глаза, глаза у него были тёмные, в мать. Бабка его со стороны матери происходила из знатной армянской семьи. Это сочетание очень шло ему, делая внешность яркой. Балашов нравился женщинам и знал это.
Сейчас ему совершенно не хотелось обсуждать с матушкой её настроение. Да, матушку он любил, в конце концов, она его одна вырастила. Хотя он так и не мог понять, почему его мать ушла от отца, едва успев родить Кирилла, да ещё и уехала в отдалённое поместье.
Но сейчас, когда он уже вырос, зачем ему сидеть возле матери. Она должна понять, что у него есть свои интересы. Да, он наделал немало глупостей, но не расскажешь же матушке, что это её брат, его дядя посоветовал ему так поступить.
