Автобус остановился на асфальтированной площадке возле продмага. Внутри осталось всего трое пассажиров: я и две бабки. Одна из них та, что я собственноручно усаживал еще в порту. Похоже, опять придется носить сумки. И пусть, мне это было не в тягость.
Бабка тоже обрадовалась мне, как родному, и тут же принялась петь дифирамбы:
– Вот спасибо тебе, милый. Уж как у меня спина болит! – Она картинно схватилась за поясницу. – Не знаю, как бы я без тебя справилась? Слава Богу, что помог.
Последние ее слова показались мне манной небесной. А когда она размашисто перекрестилась, я уверовал, что бабку послало само провидение, и поспешил спросить:
– Вы далеко живете? Давайте, я вам помогу.
Бабуля уцепилась за мое предложение, как клещ цепляется за собаку, затараторила сразу:
– А и помоги, внучок, помоги. Здесь недалёко. Всего шесть дворов. Аккурат возле храма.
Она махнула рукой в нужном направлении. А я окончательно уверился в Божьем промысле. Там за домами виднелась синяя маковка церквушки. Помнится, где-то мне попадалось, что цвет куполам дается не просто так. Что-то он да означает. Для поддержания разговора я спросил:
– А почему купол не золотой?
Вопрос мой вызвал нешуточное оживление. Бабуля проследила, чтобы я взял ее поклажу в правую руку, поправила платочек, повисла на левой моей руке и, пытаясь приноровиться к моим шагам, начала ликбез:
– Все со смыслом, внучок, все благодаря Божьему повелению. Золотой купол – Слава Божественная, синий – небесная чистота Божьей матери нашей, заступницы…
Она говорила что-то еще, а я думал, как повернуть разговор, чтобы моя нечаянная спутница помогла мне раздобыть святой воды. И едва не пропустил, когда меня спросили:
– Внучок, а зовут-то тебя как?
– Олег.
– А меня можешь называть бабушка Дуся.
– Бабушка Дуся, – попросил я, – не могли бы вы мне помочь.
– Чем? – бабуля почти не удивилась.
Зато я замялся. Вроде бы и стесняться некого, старуха – человек верующий. Просьба моя должна прийтись ей по душе. Но было как-то неловко. Я, взрослый мужик, и вдруг занимаюсь такими глупостями.
– Так чем помочь-то, Олежек?
– Мне нужна святая вода.
Мое желание восприняли, как должное. И бабушка Евдокия, довольная вниманием подрастающего поколения, ответила:
– Отчего не помочь? Помогу. Вот только вещички в дом занесем.
Она отцепилась от меня, подошла к забору и скинула петлю, которой крепила калитку к толстому дрыну. Проворно распахнула передо мной дверку.
– Заходи, внучок, не стесняйся.
Я и не стал стесняться. Зашел внутрь.
Двор был совсем небольшой – аккуратный, ухоженный. Справа виднелся колодезный сруб с потемневшим воротом. Слева небольшой сарайчик. Из крыши торчала труба. Окна с зелеными ставенками. У крыльца цвели золотые шары. Мне здесь понравилось сразу.
Навстречу по ступеням спустился шикарный котище – черный с белой манишкой. Толстый. Залюбленный.
Баба Дуся, начисто забыв про больную поясницу, ринулась к нему, как молодая. Склонилась, принялась чесать за ушком, приговаривая:
– Соскучился, Васенька. Вот я тебя сейчас молочком угощу!
Васенька мурчал не хуже трактора и косил на меня хитрым зеленым глазом. Сразу стало понятно – хозяин в доме именно он. А бабка у него так, на подхвате.
– Ты сумки ставь на крыльцо, – скомандовала она не разгибаясь. – Щас, Васеньку накормлю и в церкву пойдем. У нас батюшка хороший, понимающий. Не бойся, не обидит.
Глава 9. Святая вода
Кот громко фыркнул и удалился в заросли золотого шара, сверкая на ходу белоснежными «носочками».
Бабка достала из-под крыльца блюдце с щербатым краем, поставила на ступеньку. Бодро прошкандыбала в сарай и вернулась оттуда с трехлитровой банкой молока. Ловко наполнила Васенькину посуду. Посмотрела, чутка долила, а банку протянула мне.
– Угощайся, свое молочко. Утренней дойки.
В животе у меня призывно заурчало. Но пить некипяченое молоко я не рискнул. В памяти накрепко засел печальный опыт прошлых лет. Когда полночи пришлось провести на толчке после кружки деревенского молока. А тут еще и туалет на улице. Пришлось извиниться:
– Не рискну. Я к такому не привычный.
Бабушка Дуся поняла и настаивать не стала. Молоко было возвращено на место.
Кот пристроился на ступеньке и величественно вкушал подношение.
– Можем идти, – сказала бабуля. И вдруг опомнилась. – Внучок, а воду-то ты во что наливать собрался?
Я аж расстроился. Действительно, во что? Надо было у дяди Толи брать термос. Только я, дурак, не подумал. Получается, зря ехал? Обидно стало, хоть плачь.
Баба Дуся все поняла без слов. Ушла куда-то во двор и вскоре вернулась с чистой литровой банкой.
– Вот, – сказала она, – сюда нальешь. Держи.
– Спасибо.
Не бабуля, а дар небес. Я был невероятно счастлив. Был готов носить ее на руках. Баба Дуся задумалась и вернула меня с небес на землю.
– Банку потом привезешь.
Так я задолжал две банки. Стыдно признаться, но ни одну из них, в итоге, не вернул.
* * *
У входа в церквушку баба Дуся притормозила. Подтянула узел платка. Оправила подол. Словно шла не на встречу с батюшкой, а на свидание. Я постарался смотреть на все это с серьезным лицом, чтобы ненароком не обидеть старушку.
Войти не успели. Нас окликнули со двора:
– Утро доброе, Евдокия.
– И тебе доброго утра, батюшка.
– Здравствуйте, – сказал я.
Меня оглядели с добродушным любопытством. Батюшка был совсем еще не старым мужчиной, высоким, подтянутым. Совсем не таким, как в советское время любили изображать попов. Мне он понравился. Сразу. Я протянул руку для пожатия. Мне ответили. Ладонь у батюшки оказалась твердой, мозолистой.
– Отец Серафим, – представился он зычным басом.
– Олег, – ответил я и выпалил, словно дернул кто: – Интересное вам дали имя. Как Серафиму Саровскому.
И тут же прикусил язык. Но было поздно. Сказать, что батюшка изумился, не сказать ничего. Но обратился он не ко мне.
– Евдокия, откуда у столь юного отрока такие глубокие познания?
Бабуля промолчала. Ей тоже было любопытно.
Я оказался в неловкой ситуации – врать не хотелось, а говорить правду… Хм… Я мог бы рассказать про интернет и телевиденье из моей прошлой жизни. Но, боюсь, меня бы не поняли. Попросту сочли сумасшедшим. Поэтому пояснил, стараясь избегать откровенной лжи:
– Рассказали.
Собственно, и не соврал. Просто, не уточнил источник. Действительно, рассказали.
Батюшка понимающе хмыкнул, сделал приглашающий жест, пропустил нас вперед. Баба Дуся прошмыгнула внутрь первой. Но для начала обожгла меня негодующим взглядом. Я сделал вид, что ничего не заметил. Это было совсем несложно – внутри бабуля отвлеклась на образа, на свечи, принялась молиться. Верила она искренне.
Меня же отец Серафим отвел в сторону, указал пальцем на банку и спросил напрямик:
– С чем пожаловал Олег? С добром или нет?
Здесь я мог быть абсолютно честным.
– С добром.
Батюшка забрал у меня банку, отставил в сторону.
– Вижу, что ты не веруешь.
Это была правда. Мне отчего-то стало ужасно стыдно. За все эти годы я так и не научился верить. Не мог понять, отчего Господу пришло в голову забрать себе Иру? Зачем? Ей было всего девять лет.
И вот сейчас я пришел в дом Господень за помощью. Хоть в эту помощь почти не верил. Я опустил глаза. Ужасное чувство – неловкость и беспомощность, вот что сейчас творилось в моей душе.
– Не веруешь, – утвердился в своем мнении отец Серафим. – Так зачем пришел?
Я набрался смелости и ринулся в этот разговор, как в омут головой. Будь, что будет.
– Мне нужна святая вода.
Отец Серафим оглянулся на банку, нахмурился, свел на переносице брови.
– Зачем? – повторил он с нажимом.
А я вдруг испугался. Не даст! Что мне тогда делать? Как со всем этим справиться. И я заговорил. Поспешно, сбивчиво, совсем как пацан. Я даже не понял, как это получилось. Все вышло само собой.
