пока искали — времени на систематическую подготовку — маловато осталось. Но это куда лучше школьных учебников. По своему опыту знаю. Может и Верочке поможет.
Сидим, бездельничаем, и ждем результат. Вот, чтобы снять нервозность, я про себя ёрничаю. Все факультеты, как факультеты: журфак, физфак, химфак, истфак, биофак и так далее, и только ин-яз отличился. Да уж, как не посмотри, а факом его называть — нельзя. Бабушке-то такие тонкости не объяснить, не оценит. А уж, изучающие английский, — сразу просекут, что в каждом американском фильме это слово неоднократно произносится.
Вот и будем с Верочкой обучаться на ин-язе. Надеюсь, экзамен пройдет нормально и наши треволнения напрасны.
Кулаки с бабусей держим не разжимая, хоть так поможем нашей девочке. Интересно, кто это звонит в дверь? Вроде рановато для окончания экзамена? Неужто у Верочки сдали нервы, и она сбежала с него? С силой воли у неё, увы, — пока большие проблемы.
Бабушка сорвалась открывать двери. А то, — переживает, что могло произойти?
Нет, не Верочка. Разговаривают в коридоре, и один голос мужской.
Фу-ух… Слава богу, не наша абитуриентка. А то испереживался, что у неё что-то произошло. Но чего там бабуля застряла в коридоре, и так долго беседует? Сюда, плохо слышно, но по интонациям она не очень довольна и что-то возражает. Однако, говорят тихо, так как она сразу сказала, что в комнате маленький ребёнок и не стоит его пугать громкой речью.
Вот, разговор стих, и бабушка заходит в комнату, а за ней представительный мужчина, в светлом костюме.
«Маска я тебя знаю» — это же старый знакомый, полковник КГБ, правда — не в форме. Но их бы, я предпочёл увидеть — лет через пять или шесть, не ранее. Однако, нам не дано предугадать… И, как это они меня, так оперативно под колпак взяли?
Ага, — на комиссии, я посеял ветер, а пожал бурю. Будем посмотреть и попробуем разыграть сценку — «а я, не я — и лошадь не моя». Маловероятно, что купится, но отчего не попробовать? Попитка, нэ пытка, — как говаривал вождь народов. В актерских способностях, я вроде как поднаторел, только зрители у меня были, немногочисленные, и в основном — моя семья.
— Добрый день, юноша, тебя ведь Константином зовут? С твоей бабушкой мы уже поговорили, и она разрешила мне увидеться с тобой. Можно я присяду на диван рядом?
— Да, пожалуйста, присаживайтесь. А как вас величать, а то мне будет неудобно обращаться к вам. Вы такой представительный мужчина, и седины уже посеребрили виски, а я младенец, практически грудничок. Я вежество — понимаю.
Ну бабуля, хоть что скажи. Как он тебе представился, светил ли корочками и званиями? Давай родимая — Цигиль, цигиль! Ай-лю-лю.
— Костик, это Виктор Петрович. Он пришел выяснить, в чём мы нуждаемся. Ему поступил доклад комиссии, и он пожелал лично ознакомиться с таким феноменом.
Ага, доклад комиссии. Я конечно младенец, но только внешне. Кто-то в ней был сексотом, уж больно быстро всё раскрутилось. А ведь ещё должны были собрать досье на семью, и наружно пронаблюдать поведение на прогулках. Точно, профессорша сдала, взгляд у неё и тогда был больно заинтересованный. Ну вот, неймется им — с их опытами и наблюдениями. Не, мы так не договаривались! Пусть своих шимпанзе изучают!
Что-то я сильно отвлекся, а Виктор Петрович подсел и начал с нейтральной фразы.
— Константин, а ты вон каким богатырем вымахал. И не поверишь, что еще и годик не исполнился. И наверно хорошо кушаешь? Не капризничаешь у такой обворожительной нянечки?
Понятно, что начал с риторических вопросов. Прощупывает. Ага, постеснялся назвать молодую женщину, в глаза, — бабушкой. Политесы соблюдает. А мне нечего стыдится. Сейчас врежу.
— Это моя бабушка, и я весь в неё, родимая кровинушка. Мы все Чистяковы — не промах. Дедушка сейчас на работе, а мама на вступительном экзамене в Университете. Вот я и стараюсь равняться на них. Кто хорошо ест, тот хорошо и работает, как работник Балда у Пушкина. Все взрослые — в делах и заботах, а у меня одна забота — расти здоровым, и радовать их.
Ну что сломал я план беседы? Получится вернуть его на интересующие темы? Сейчас увидим. И нельзя давать времени прийти в себя.
Но, похоже, нисколько не смутил, и он внимательно, даже с улыбкой, наблюдает за моими потугами. Похоже, всё уже прокачал, и уверен полностью.
— Виктор Петрович, вы пришли выяснить, в чём мы нуждаемся? Сразу скажу, что нуждаемся в расширении жилплощади. Очень надеюсь, что мама поступит на факультет иностранный языков, и ей понадобится место для занятий, а я буду её отвлекать. Да и очень надеюсь, что в семье ещё будут пополнения. Нам бы посодействовать в продвижении по очереди на кооператив, или лучше — выделении участка под застройку. Дедушка — «Заслуженный строитель РСФСР», так что дом он сможет построить, и со всеми удобствами для семьи.
— Х-м, признаться не ожидал такого напора, да ещё — от младшего члена семьи. Прямо хозяин в доме.
— За нами будущее, вот уже сейчас о нем и думаем.
Виктор Петрович повернулся к бабушке и попросил.
— Мы бы не могли с Константином уединиться в другой комнате, или вы вышли из комнаты, чтобы я наедине мог удостоверится, что это не фокус и не чревовещание? Будьте так любезны, и дайте нам поговорить наедине десяток минут. Очень интересно самому составить мнение о чудесном ребёнке.
— Хорошо я выйду на кухню и поставлю чайник. Вам что лучше — чай, или кофе?
— Пожалуйста, чашечку кофе. Есть такой грешок, люблю крепкий.
Когда дверь за бабулей закрылась, Виктор Петрович уже обратился ко мне.
— Думал, не найдём? Мы всё-таки не дураки, и два и два сложить умеем — достопамятную дату осенью прошлого года и день рождения чудесного ребёнка. Правда, должен отметить шансы были необычайно велики, в управлении очень немногие обладают этой информацией, но выпал джокер.
— Знаю я этого джокера. Профессор постаралась, взгляд у неё был, как будто на предметном стеклышке рассматривает болезнетворную бактерию, и готова найти лекарство от неё.
— Образно, но неверно. Просто Елизавета Николаевна пришла именно ко мне, по старой памяти. Она меня, ещё после войны, лечила от последствий тяжёлого ранения, и зря ты на неё наговариваешь. Она отличный специалист и чудесный человек.
— А кто бы спорил с этим? Но её фанатичная преданность медицинской науке, меня настораживает. Такие с легкостью проведут опыты на себе — во благо науки, и считают, что остальные мыслят схожим образом. Я
