крови. Красивая. В соблазнительно обтягивающем прекрасные формы современном спортивном костюме. В наколенниках и налокотниках военного образца. С волосами, забранными сзади в тугой хвост.
Взгляд ее темно-серых глаз, устремленный на меня, был пронизывающе внимателен. Крисша так смотрит, выбирая момент для атаки.
Не хочу драться! Тем более с девушкой.
Поэтому я медленно и спокойно поднял перед собой руки раскрытыми ладонями к ней, демонстрируя максимально мирные намерения.
— Здравствуй, — сказал я и понял, что говорю это по-русски. Попытался сказать снова, на том языке, на каком говорил в мире предшествующем, но не смог даже сообразить как.
Видимо эффект, позволявший мне раньше говорить с местными при переносе из мира в мир, дал сбой. Либо вообще перестал работать.
Как говорится — халява кончилась.
Я не знаю японского, а она не знает русского (была надежда на обратное, но быстро растаяла после нескольких провальных попыток). А объяснить жестами — сильно сомневаюсь, что я смогу.
— Кони чива, — поклонился я, вспомнив все, что знал из японского.
— Кони чива, — поднялась на ноги она и тоже вежливо поклонилась.
— Сэнсей? — спросил я, оглядываясь по сторонам, как бы ища кого-то.
Она что-то ответила мне на японском, но я ничего не понял, тяжело вздохнул и сел перед ней на колени, зеркально повторив ее собственную позицию. Оказалось, что сидеть так больно и неудобно. Однако, терпеть можно — а значит потерпим.
— Можно я их тут подожду? А? — без надежды на понимание спросил по-русски я. Она что-то спросила по-своему. Я лишь тяжелее вздохнул и развел руками. — Не понимаю я вас, — она чуть склонила голову на бок, продолжая очень внимательно смотреть на меня. Но больше на своем не мяукала.
Так мы и сидели с ней друг напротив друга минут двадцать. Она с интересом меня рассматривала, а я просто расслабился, приготовившись долго сидеть тут в таком положении.
Через двадцать минут девочка встала и решительно, схватив меня за руку, куда-то за собой потянула. Я сопротивляться не стал и легко поднялся за ней. Оказалось, что вела она меня к горячему источнику — видимо мой запашок ей нюхать надоело и она решила взять все в свои руки. Да и правильно. Мужики бывают удивительно нерешительными тюфяками в некоторых ситуациях. И умение взять инициативу в свои руки девушке в жизни явно пригодится.
Я благодарно поклонился ей и произнес.
— Домо оригато! — собственно все, что я знал из этого языка, это «Здравствуйте» и «большое спасибо». На этом мои лингвистические познания заканчиваются.
Она, в свою очередь, поклонилась мне и ушла. Но вскоре вернулась и положила на камень полотенце, белое тренировочное кимоно и мыло с шампунем. Я снова поклонился, не забыв сказать спасибо, и, дождавшись ухода девочки, принялся за водные процедуры.
Полчаса времени, горячая вода, мыло и чистая одежда разительно меня изменили. А мой тесак и отражение в воде убрали с лица и всю растительность, окончательно вернув мне человеческий вид и настоящий возраст до попадания. Кстати, за все прошедшее время я внешне не постарел ни на один день, что странно, учитывая, что нахожусь я в своем путешествии общей сложностью больше восьми лет. Но странностью больше, странностью меньше, какая теперь разница.
Закончив с собой, я оделся в принесенное кимоно и занялся остатками своей прежней одежды. Их я тщательно выстирал и выполоскал, отжал и расстелил на камнях. Там же оставил и как следует отчищенный тесак в ножнах.
К этому времени как раз вернулась девочка. Окинув меня взглядом, она улыбнулась — видимо, осталась довольна.
Девочка указала на мою разложенную одежду и знаками велела взять ее с собой. Я с поклоном подчинился.
Далее она привела меня к бельевым веревкам, где я и развесил выстиранное. Отчищенные от крови остатки кольчуги и шлем я положил на пенек рядом. Тесак, посомневавшись и глянув на хозяйку, оставил там же.
После всего этого девочка пригласила меня на веранду, где я вновь уселся напротив нее в сейдза.
Но долго она не высидела.
— Гоменосай, — сказала она и пошла на кухню готовить. Я немного посомневался, но пошел за ней. Не то, чтобы я хорошо готовил, овощи порезать, лук почистить, посуду помыть — это я могу. Тем я под изумленно-благодарным ее взглядом и занялся.
Когда закончили с готовкой, девочка взялась за уборку. Я опять же вызвался помогать.
Потом я увидел поломанную лестницу и знаками предложил ее починить, благо руки еще плотницко-столярного ремесла забыть не успели. Девушка снова удивилась, но показала инструменты и сарай с готовыми материалами. Наверное, когда я принялся за работу, лицо мое светилось счастьем, потому что, глядя на меня, она лишь покачала головой.
Прибыл я ранним утром. До обеда занимался описанными делами. К обеду все еще никто не появился. Мы с ней покушали, и я принялся за дальнейший ремонт всего, что видел, а поломанного в додзе было много.
Поздно вечером появилась девушка постарше. Этой было лет восемнадцать-двадцать. Видок у нее был чуть ли не хуже, чем мой недавно: в крови, одежда изорвана, лицо усталое, но довольное.
Она лишь кивнула нам и поплелась в сторону горячих источников.
Ужин прошел так же, как и обед: в тишине. А утром ее уже не было.
За весь день нам удалось поделиться друг с другом лишь именами: я назвался Логиным, она (та, что выглядела на шестнадцать) представилась, как Юми. Та, девушка, что была в крови, не представилась вовсе.
На ночь девочка постелила мне в помещении наверху, лестницу к которому я отремонтировал (точнее отстроил заново). Я от души поблагодарил ее и лег спать.
* * *
Утром Юми поднялась еще до рассвета. Я это услышал и тоже спустился. Она готовила завтрак и заодно обед, видимо сегодня собиралась в школу. Я по мере своих возможностей ей помог с этим делом.
Затем она внимательно посмотрела на меня, кивнула каким-то своим мысям, что-то промяукала на своем, после чего убежала в школу. Я же занялся доделыванием всего, что не доделал вчера: ремонта в этом поместье требовалось много, а руки мои истосковались по мирной работе, так что занятие это мне было в радость.
Вернулась Юми далеко за полдень. Мы пообедали и продолжили свои занятия по хозяйству.
А к ужину, наконец прибыл тот, кого я ждал — мужчина, что стоял на верхушке дерева и кормил птиц.
— Мастер, — вышел я к нему и поклонился с максимальной вежливостью на которую был способен.
— Здравствуйте, молодой человек, — ответил он на мой поклон по-русски и мягко улыбнулся. — К сожалению не имею чести знать вашего имени?
— Я Михаил Логин. И я пришел смиренно проситься к вам в ученики! — склонился я еще ниже и даже дыхание затаил в напряжении.
— Ко мне? — удивился он.
— К вам, — подтвердил я.
— Почему же ко мне? — заинтересовался он.
— Я увидел, как вы кормите птиц два дня назад. Ваши возможности и искусство поразили меня до глубины души.
— Чему же ты хотел бы научиться у меня? — мягко спросил мужчина, имени которого я до сих пор не знал.
— Всему, чему вы сочтете нужным учить, с учетом некоторых особенностей моего организма…
— Особенностями? — заинтересовался он. — Что за особенности?
— Я бессмертен. У меня мгновенная регенерация. Мои кости не ломаются. А после некоего воздействия, еще и очень силен физически, — выпалил я на одном дыхании.
— Бессмертен? Вы уверены, юноша? — задал он вопрос, вовсю разглядывая меня.
— Ну… Теоретически, возможно, способ убить меня существует, но я такого пока не знаю, — честно признался я.
— А регенерация мгновенная… Насколько она быстра?
— Я, вместе со своим телом, в полном вашем распоряжении… Сэнсей!
— Ты не торопишься? Хо-хо, — весело изобразил он смех.
— Я надеюсь! — ответил я и улыбнулся.
— А не пожалеешь? Будет больно и тяжело! — предупредил меня он.
— На меня упал метеорит. Десять раз. Я знаю, что такое боль. И я ее не боюсь. Я шесть лет пытал себя для того, чтобы усилить это тело — я знаю, что такое трудно. И не боюсь, сэнсей!
— А зачем тебе сила, юноша? — задал он самый главный свой вопрос. Смогу ли я ответить так, чтобы его мой ответ устроил? И при этом не соврать… себе.
— Чтобы не убивать, Мастер, — максимально серьезно ответил я. — Мое тело, в его нынешних кондициях, позволяет мне измотать и убить почти кого угодно. Но я не хочу этого. А для того, чтобы защищать свои идеалы и тех, кто мне дорог, не лишая жизни, я должен стать сильнее. Настолько сильным, насколько это вообще возможно! — пояснил я свою мысль.
— Защищать, не убивая… Ты знаешь, что это задача труднейшая в боевых искусствах? — спросил он.
— Догадываюсь, — пожал я плечами. — Но что мне терять?
— Время? — предположил он.
— Времени у меня полно — я не старею.
