— А это кто?
— Сосед, — сказал я. На мой взгляд, в его положении надо тихо радоваться, а не какие-то вопросы задавать.
— Ровный пацан?
— Ровный, — поручился я за Сашку. Он, конечно, со странностями, но вроде бы ровный. Ну, насколько я могу судить.
— Сашка, — ему наконец-то удалось выковырять себя из «восьмерки», и он протянул руку Тимуру.
— Тимур.
— Небольшая у тебя команда, — сказал Сашка. — А когда Квакин подвалит?
— Кто? — не понял Тимур.
— Ну, Мишка Квакин, — сказал Сашка. — Ты что, книжку не читал, что ли?
Тимур отмахнулся. Книжку он, конечно же, читал, да и кино наверняка смотрел, но сейчас ему было не до того. Восемьдесят девятый год, лихие девяностые еще не наступили и подобные терки еще не стали обыденным явлением даже для уличных пацанов. По сути, где-то сейчас эта культура только начала зарождаться, и неудивительно, что стоящий у ее истоков Тимур немного нервничал.
Его сегодняшние оппоненты подвалили на трех машинах, в каждой из которых сидело по четыре человека. Двенадцать, получается.
Двенадцать против пяти.
Вечер резко перестал быть томным.
Они встали метрах в десяти от нас, заглушили движки и повылазили на свежий воздух. Все прибывшие были парнями довольно крепкими, одетыми в спортивное, а значит, не стесняющее движений в драке, я разглядел на руках пару уже готовых к бою кастетов. Чуваки выстроились перед своими машинами в линию, а потом один из них двинулся к нам. Тимур пошел ему навстречу.
— Мне уже можно принимать грозный вид? — поинтересовался Сашка.
— Да, пора.
Он набычился и упер руки в бока. На мой взгляд, это не сделало его еще более грозным, но чем бы дитя ни тешилось… Я оперся о капот своей машины и стал думать, успею ли добежать до багажника, когда оно начнется, или мне придется справляться без Клавдии. А какого, собственно говоря, черта?
Я дошел до багажника, демонстративно извлек из него Клавдию (она легла в руку, как родная), и вернулся на место, легонько постукивая ей по ноге.
— А мы уже дошли до той стадии, когда можно демонстрировать оружие? — осведомился Сашка. — Это потому, что их больше, да? А это нормально, что их, сука, больше? Это вообще по-честному?
— Здесь не олимпийские игры, — объяснил я. — И если дойдет до дела, победы по очкам не будет.
— Мне это нравится, — сказал Сашка. — Значит, валить надо наглухо?
— Не переусердствуй, — сказал я. — Трупы закапывать никто не хочет.
— Да я тоже не хочу, — сказал Сашка. — Кому вообще надо потеть, в земле пачкаться? Да и лопаты у меня с собой нет.
Тимур и «Квакин» встретились на половине разделяющего наши группировки расстояния и принялись о чем-то беседовать. Говорили они негромко, а под ухом у меня продолжал гундеть Сашка, так что я понятия не имел, что они там обсуждают.
Первые несколько минут, а потом они перешли на повышенные тона, и Тимур подозвал к себе одного из своих соратников. Видимо, это и был потерпевший.
— Давай по фактам, — сказал ему «Квакин». — Ты бабки занимал?
— Занимал. Но, во-первых, там было сильно меньше…
— Это проценты, — сказал «Квакин».
— Не до хрена ли процентов? — вежливо осведомился Тимур.
— Так мы и не касса взаимопомощи, — сказал «Квакин». — Там проценты и наша доля.
— А ваша доля за что?
— За беспокойство.
— Не до хрена ли беспокойства?
— Это кто как свое время оценивает, — сказал «Квакин». Он был спокоен и уверен в себе, потому что их было вдвое больше.
— … а во-вторых, я уже все вернул, — сказал потерпевший.
— Да ну? А у меня есть расписка, которая говорит об обратном.
— Так они мне расписку не отдали, — заявил потерпевший. — Сказали, что порвут. Я хотел, чтобы они на моих глазах ее порвали, но они сказали, что пацанам на слово верят…
Картина стала для меня чуть понятней. Это был «кидок», и бумажка, которую они использовали, служила только предлогом. В реальности они сделали это, потому что могли. И потому что считали, что сила на их стороне.
— Я ничего про это не знаю, — рассудительно сказал «Квакин». — Меня там не было, и брал ты не у меня, и отдавал, если вообще отдавал, тоже не мне. У меня есть расписка, в которой стоит твое имя, и меня попросили разрулить вопрос. Я и разрулил. Если есть ко мне какие-то претензии, давайте обсуждать.
И он бросил взгляд через плечо. Туда, где с наглыми ухмылками стояли одиннадцать его бойцов.
Я не знал Тимура и понятия не имел, как он себя поведет. Еще несколько… ну, может быть, чуть больше, чем несколько лет назад я сам полез бы в драку, и пофигу, что их вдвое больше, и я опасался, что Тимур может поступить так же.
В конце концов, мы с ним на одних улицах росли.
Поэтому я положил Клавдию на капот и сделал шаг вперед.
— Дайте сказать.
— А ты еще кто такой? — поинтересовался «Квакин».
— Я — Чапай, — сказал я. — Меня тут многие знают.
— Первый раз слышу, — заявил он. — Ну, говори, если есть что.
Я подошел поближе.
— Впереди интересные времена, — сказал я. — Времена больших возможностей и большого риска. Тут все скоро совсем по-другому будет, и на фоне грядущих перемен сегодняшние разногласия покажутся вам мелочью, недостойной даже упоминания. И чтобы дожить до этих времен, никому не стоит лезть в бутылку и устраивать разборки на ровном месте.
— О чем ты вообще говоришь? — спросил «Квакин».
— Ты телевизор не смотришь, что ли? — удивился Тимур. — Страна меняется, он об этом говорит.
— Ну ладно, — сказал «Квакин» и снова посмотрел на меня. — И что ты предлагаешь?
— Я предлагаю разойтись краями, — сказал я. — Принять соломоново решение. Компромисс. Вы вернете ему половину денег и мы будем считать инцидент исчерпанным.
На осмысление моего предложения у них ушло несколько секунд.
— Вернем? — недоверчиво спросил «Квакин». Похоже, он не поверил собственным ушам.
— Только половину? —возмутился потерпевший.
— Вот видите, вы оба недовольны, — сказал я. — Это и называется «компромисс».
— И почему я должен на него соглашаться? — поинтересовался «Квакин».
— Потому что худой мир лучше доброй ссоры, а здоровье вообще бесценно, — сказал я.
И почти сразу же пожалел об этом, потому что в данных обстоятельствах сентенция звучала, как вызов.
— Так, я не понял, — сказал «Квакин». — Это ты мне сейчас угрожаешь, что ли?
Со всей обреченностью я понял, что мы не договоримся. Только не сегодня, только не с ними. Они и приехали сюда не для того, чтобы решать вопрос. Они хотели продемонстрировать свою силу и заставить Тимура утереться, и мои слова не имели никакого значения, даже если бы «Квакин» им и поверил.
Дон Корлеоне считал, что договориться можно с кем угодно, но он ошибался.
Просто он никогда не жил в Люберцах.
— Нет, — громко сказал Сашка и принялся угрожающе шуршать дождевиком. — Чапай не угрожает, он предупреждает. А еще он пытается обломать мне весь кайф, к хренам. Он пытается договориться по-хорошему, хотя вы, гамадрилы, этого и не заслуживаете. А я пришел сюда, чтобы подраться. От души подраться с нормальными, сука, мужиками, но что-то я таких здесь не вижу.
И он достал из-под плаща свою здоровенную скалку, и ухмылки на лицах оппонентов перестали быть наглыми, а стали какими-то нервными. Конечно, из было вдвое больше, и они, скорее всего, должны были в этой драке победить, но теперь уже им стало понятно, что без потерь эта битва не обойдется. Ибо стоит подставиться хотя бы под один удар этой хреновины, и тяжелая травма будет практически неизбежна.
А кому-то подставиться все равно придется, и никто не хотел быть этим кем-то.
Судя по напряженному лицу «Квакина», он пытался заново осмыслить расстановку сил. Врубать заднюю и терять собственный авторитет ему не хотелось, но и драться с этим чудовищем он никакого желания не испытывал.
Времени на принятие решения у него было не так уж много. Молчание в этой ситуации будет истолковано, как слабость. Я лихорадочно придумывал какой-нибудь способ помочь ему сохранить лицо, но в голову ничего не приходило. Даже если Сашка извинится за «гамадрилов», чего он явно делать не собирался, по всем понятиям вот-вот должен был начаться махач.
