Подумал, да и зарядил Земфиру «Прости меня моя любовь». Простая совсем, да и нравится она мне. Народу, кстати, тоже понравилась. Зашумели, загомонили, Славя даже захлопала. В собирающейся толпе мелькнула Ольга Дмитриевна, Ульянка пролезла в первые ряды.
Ну, и понеслась. Шевчуковская «Просвистела», бутусовское «Дыхание», танцеминусовская «Половинка» — во время последней я специально поглядывал на Алису, та краснела, но держалась. Ну, а потом, конечно, разухабился окончательно, и задул цоевскую «Звезду по имени Солнце» и «Последнего героя». К тому времени слушатели уже хлопали не стесняясь.
Встал, раскланялся.
— Спасибо за внимание, дорогие зрители…
— И слушатели! — встряла Ульянка.
— И слушатели, — согласился я. — Это была демонстрационная версия моего сольного концерта, релиз же состоится примерно… примерно…
— Послезавтра! — сообщила Ульяна. — Как раз будет смотр самодеятельности, сцена, аппаратура и гитары!
Я посмотрел на Алису. Она улыбалась. Очень правильно улыбалась, открыто и вместе с тем беззащитно. Черт. Сань, чего ж ты с собой делаешь-то? И чего она с тобой делает?
Ладно.
Ребята стали расходиться. Я подошел к Алисе отдать гитару, но она отмахнулась.
— Рано еще. Идем лучше к сцене, сыграешь там.
— Так я же уже играл, — растерялся я. — Только что.
Алиса фыркнула.
— Это ты им играл. А тут мне сыграешь. Понял?
Понял. То есть ничего не понял. Но пошел.
Мы миновали медпункт, оставили позади дом вожатой, повернули налево от библиотеки. Алиса шла чуть впереди, обхватив себя руками — вечерняя прохлада не казалась ей, видимо, приятной. Впрочем, рыжие хвостики подпрыгивали при ходьбе вполне жизнерадостно. А я тащил гитару на плече и воображал себя Арнольдом в фильме «Коммандо».
Мы залезли на сцену и устроились рядом. Алиса уткнула локти в колени, положила голову на сжатые кулаки и милостивым кивком разрешила мне начинать. Я было собрался вскочить и раскланяться в своей обычной непринужденной манере, но руки коснулись ее тонкие пальцы.
— Стой. Не ду… не надо.
Я тронул струны. Вот и снова вопрос — с чего начать. Тем более, что вокруг вовсе не толпа веселящихся подростков, а всего одна очень рыжая и очень необычная девушка. А с гитарой сижу я — хотя и не рыжий, но тоже не совсем обыкновенный.
Тут я сообразил, что Алиса сидит и смотрит на меня, ожидая ответа. Видимо, спросила что-то, пока я напряженно размышлял. И потому среагировал с обычным для меня изяществом и чувством такта:
— А?
— «А»? — беззлобно передразнила девушка. Один — один. — Я говорю, наверх посмотри.
Я посмотрел.
Звезды…
В городе их почти не видно. Сказывается уличное освещение, окна квартир, а в моем случае еще и зарево заводов и дым от них же. Плюс близорукость, которая теперь, к счастью, не беспокоила совсем.
Тысячи звезд… Красота и безмятежность.
Я вдруг понял, что обязательно разберусь с этим лагерем. И обязательно сделаю так, чтобы все закончилось хорошо. Для всех. В первую очередь для этой девушки, которая так доверчиво прислонилась сейчас ко мне плечом.
…Все будет хорошо. Ради этих звезд. Ради Алисы. Ради всех вокруг.
Я понял, что непроизвольно начал перебирать струны. А узнав мелодию, удивился — ни за что бы не сообразил начать с нее, вроде она и не романтическая совсем. Хотя я Цоя все равно очень люблю.
Здесь непонятно, где лицо, а где рыло,
И непонятно, где пряник, где плеть.
Здесь в сено не втыкаются вилы,
А рыба проходит сквозь сеть.
И не ясно, где море, где суша,
Где золото, а где медь.
Что построить, и что разрушить,
И кому, и зачем здесь петь?
Нам с тобой: голубых небес навес.
Нам с тобой: станет лес глухой стеной.
Нам с тобой: из оплеванных колодцев не пить.
План такой — нам с тобой…
Здесь камни похожи на мыло,
И сталь похожа на жесть,
И слабость, как сила,
И правда, как лесть.
И не ясно, где мешок, а где шило,
И не ясно, где обида, а где месть.
И мне не нравится то, что здесь было,
И мне не нравится то, что здесь есть.
Нам с тобой: голубых небес навес.
Нам с тобой: станет лес глухой стеной.
Нам с тобой: из оплеванных колодцев не пить.
План такой — нам с тобой…
Черная ночь да в реке вода — нам с тобой.
И беда станет не беда. Уезжай!..
Так, была не была, прости и прощай!..
План такой — нам с тобой…
За сценой вставал глухой стеной лес, и последние аккорды песни уносились туда, угасая в чаще. Алиса не шевелилась, просто смотрела в темноту, и, наверно, видела там то же, что и я. Поэтому я спел еще «Мусорный ветер», очень уж он под настроение пришелся. На словах «твой взгляд похож на мой, в нем нет ничего, кроме снов и разбитого счастья» Алиса повернулась и долго смотрела мне в глаза.
