class="p1">«Оттуда же, откуда и мы. Упал сверху. Вместе с тоннами морской воды. Хорошо, что не на наши головы,» – морщась от боли, пояснил Эдуард Петрович. Боль уже растеклась по голове, налилась, словно спелое яблоко, окрепла и начала вгрызаться в затылок, будто бультерьер. В глазах замелькали темные мушки. Свет вокруг вдруг стал нестерпимо ярким.
«А где же остальное?» – совсем уж глупо поинтересовался Никита.
«На дне, полагаю. Вряд ли корабль смог плыть без носа. Все, помолчи,» – предостерегающе поднял руку Эдуард Петрович, предупредив следующую порцию вопросов недоросля.
«Поищи Катину сумку. Мне нужны таблетки,» – распорядился он.
Никита, только сейчас заметивший неладное, посерьезнел, буркнул «ага» и помчался вниз. Эдуард сидел наверху, закрыв глаза и сжимая руками лопающуюся голову, Катя лежала внизу, пережидая пытку иглоукалыванием, а Руслан и Никита сновали по окрестностям, пытаясь разыскать что-нибудь из уплывших вещей.
Когда у него последний раз болела голова? Кажется, что это было так давно, ещё в прошлой жизни, когда он носил отутюженные сорочки, пах дорогим парфюмом, передвигался в авто премиум-класса и придирчиво выбирал стейк из мраморной говядины на ужин. Что случилось с тем солидным господином? Понадобилось меньше недели, чтобы он превратился в грязного оборванца, воняющего, как дикий кабан. В общем, как раз в одного из тех, кто по его мнению недельной давности, должен умирать раньше времени от несправедливо доставшейся ему болячки. Ирония судьбы.
Катины таблетки ему, конечно, вряд ли помогут. Что там у нее может быть? Анальгин? Все равно, что тушить пожар ложкой воды. Но все же лучше, чем ничего. Приступы головной боли лучше было пережидать в постели, в полной темноте, накачавшись таблетками посерьезней. Сейчас Эдуард мог лишь закрыть глаза и замереть в позе эмбриона прямо на земле. В голове одна за другой взрывались ракеты с ядерными боеголовками. Между взрывами Эдуард Петрович краем уха слышал восклицания изумленной видом грандиозного куска железа Кати, чувствовал горький вкус таблеток, вложенных ему в рот, и через некоторое время как-то незаметно заснул.
«Я думаю, это порталы, как в кино. Они открываются и туда затягивает все, что окажется рядом: машину вместе с нами, крокодила. А корабль весь не влез, слишком большой. Или портал резко закрылся и его отрубило,» – услышал он Никитины рассуждения, открыв глаза.
«Может и так,» – легко согласилась Катя. – «Но что это за место? Место, куда все падает? Свалка? Склад ненужных вещей? Отстойник? Ты представляешь, Никита, ведь здесь может оказаться все, что угодно. Даже люди, наверное. Такие, как мы, случайно угодившие в портал.»
Люди? Эдуард Петрович резко сел. Голова уже не болела, но, как всегда после приступа, чувствовал он себя, будто с похмелья. Почему эта мысль не пришла ему в голову раньше? Конечно, здесь должны быть другие люди. Просто обязаны быть.
«Эдуард Петрович, Вам лучше?» – обрадовалась его пробуждению Катя. – «Это был приступ мигрени? У моей бабушки тоже случались. И таблетки совсем не помогали.»
Удивительно, что у нее вообще нашелся анальгин. Девушка была абсолютно уверена, что выпила последнюю таблетку из разлохмаченной пачки несколько дней назад и выбросила коробочку. Когда она успела положить в сумку новую? Видимо это произошло автоматически и в памяти не отложилось. Люди многие вещи делают на «автомате», а потом не могут вспомнить: закрыли ли они сегодня дверь или это было вчера? Видя свернувшегося в клубочек от боли Эдуарда Петровича, Катя так отчаянно хотела найти в сумке упаковку таблеток, так явственно представила себе коробочку: белую, глянцевую, гладкую, из плотного картона, с черными буквами и розово-фиолетовым абстрактным рисунком, а внутри блестящий, серебристый, шуршащий блистер с круглыми, белыми таблетками, разделенными по центру полоской, что неожиданно для себя вдруг и правда нашла. Именно такую. И обрадовалась.
Путникам удалось найти и откопать почти все свои вещи, даже школьный рюкзак Руслана с размокшими и разбухшими книжками. Последние были рядком выложены на просушку. Посовещавшись, решили рюкзак не бросать, а по-прежнему тащить с собой. Вдруг появится возможность развести костер, тогда любая бумага будет на вес золота. Покрывшиеся белыми разводами соли куртки уже высохли. Оправившись от произошедшего, путешественники были готовы продолжить путь.
Чайка скосила глупый глаз на спящих и вразвалку подошла к рюкзаку. Массивный блестящий брелок в форме черепа, пристегнутый к замку-молнии выглядел аппетитно. Ухватив его покрепче крючковатым клювом, чайка потянула побрякушку к себе. Рюкзак немного посопротивлялся птичьей настойчивости и завалился на бок. Взмахнув крыльями, разбойница гадко крикнула и отскочила назад.
«Кыш, проклятая,» – махнула на неё спросонья рукой Катя.
В ответ чайка открыла желтый клюв и разразилась целой гневной тирадой, потом уцепила блестящую побрякушку и попыталась взлететь. Разбуженные противным ором, путешественники повскакивали и изумленно вытаращились на птицу. И как ни глупа она была, такое оживление её испугало. Чайка подхватилась, гагакнула на прощание, сделала круг почета над разбитым на ночь лагерем и, тяжело замахав крыльями, стала удаляться прочь. Летела она как-то необычно, неровно, через силу, словно к её лапам были привязаны гири. «Здесь нет ветра и она не может парить, расправив крылья и отдыхая,» – сообразил Эдуард Петрович. Люди провожали нахалку радостными взглядами.
Это была надежда.
«Мы пойдем вслед за ней?» – вопросительно уставилась на Эдуарда Петровича Катя. Тот же вопрос читался на лице обернувшегося Никиты.
«Конечно, пойдем. Она, наверняка, нашла здесь воду быстрее нас. А может и ещё что-то интересное,» – решил он. Любопытно. С каких пор для их маленькой компании он стал истиной в последней инстанции? А если он велит им идти в другую сторону, пойдут? Каким бы невеликим не оказалось человеческое общество, оно непременно делится на лидера и ведомое им стадо. Нужна ли ему эта ответственность? А куда деваться? Никита, конечно, оболтус знатный, но и он сгодился, хотя бы для эксперимента с ягодами. А Катя … Катя очень мила и у неё есть анальгин. Эдуард Петрович усмехнулся собственному лукавству.
Сборы были недолгими. Кате казалось, что она живет в этом походном режиме уже целую вечность. Ведь человек сродни таракану, удивительно быстро привыкает к самым неблагоприятным условиям существования и выживает. Дико хотелось помыться. За возможность принять душ Катя уже давно готова была отдать полцарства, а вторую половину – за зубную щетку. Было ужасно некомфортно благоухать, словно корзина с грязным бельем, наполненная вонючими мужскими носками, чувствовать отвратительный запах из собственного рта, прикасаться к сальным, будто намазанным маслом, волосам. Катя была сама себе противна.
Путешественники отправились в ту сторону, куда улетела чайка и не пожалели. Холмы становились все меньше, вспучивались
