смех. Это прекрасная Юстиция смеялась над свежим анекдотом наследного принца.
— Ваше высочество! — скрипуче произнёс я и нарочито неодобрительно покачал головой, — разве достойно наследника великой Империи рассказывать пошлые анекдоты юной невесте своего друга, тем более в его присутствии? О времена! О нравы!
— Шоса, хватит издеваться, — устало вскинул ладонь парень лет шестнадцати с изумрудными волосами. — Мне ежедневных занудных поучений дядюшки и без тебя хватает! Будущий Император должен делать то, должен это, должен выглядеть так… — лицо зеленоволосого юноши приняло вид, будто он укусил лимон. — На-до-е-ло!
Развалившийся на мраморной скамье парень от эмоций даже привстал:
— Будто бы кроме показухи правителю ничего и не нужно! Только и умеют, что пускать пыль в глаза да печься о выдуманных такими же бездельниками традициях! Ну да ничего, я ещё встряхну эту вонючую трясину. Если им так нравятся старые традиции, то почему бы нам не жить по заветам меритократии* Первого? — не сулящим добра тоном произнёс наследный принц. — Демоновы вырожденцы…
/* — Меритократия — власть способных. На важные должности назначаются наиболее подходящие для них люди без оглядки на их связи, происхождение и богатство./
В душе разливалось ощущение тепла и счастья, словно от обретения чего-то давно потерянного, того, что давно уже не чаял отыскать. Но вместе с тем в сердце засела игла тревоги — и это чувство становилось всё сильнее.
— А представь, каково дворянам западников? — хихикнула огневласая и огнеглазая девушка. — Мама рассказывала, что при дворах их союза регламентирован чуть ли не каждый чих! Глупые варвары считают, что это показывает их благородство, — пренебрежительный фырк.
— Западники должны страдать, хе-хе. Правда, твоё высочество?
— Называй меня по имени, Шоса, — странно вывернув голову, невпопад ответил принц.
— Разве ты не считал его глупым? Ты же сам говорил, что Император или даже Принц — звучит лучше любого имени?
— Имя! Я хочу знать имя! — располагающее лицо парня маниакально исказилось.
— Юстиция, что с Хаппой? Что на него нашло? — в саду потемнело, успокаивающее шуршание листвы стало зловещим, подул ледяной ветер. На грани слышимости появился шелестящий, неразборчивый шёпот.
— А ты не помнишь, любимый? — губы Юстиции растянулись в ненатуральной слишком широкой, будто искусственно растянутой внешней силой, улыбке. — Наш друг умер, а его имя стёрто со страниц истории, — сказала девушка, ласково глядя пустыми глазами покойника.
— Ч-что? Нет! Он ведь жив, — страх и предчувствие беды ледяной крошкой пробежали по коже. — Он наследник трона! Это невозможно!
— Это я убила его, любимый. А потом ты убил меня, — сладкий голосок становился всё более жутким. Недобрый шёпот становился громче и разборчивее. — Не волнуйся! Ты тоже умер, — девушка прижала пальчик к губам, — правда, не совсем. Но теперь ты ведь с нами, дорогой?
— Х-ха. Ха-ха! Это ведь такая шутка? Вы использовали иллюзии Спектрального Ока? — уста издали нервный смешок. — Не смешн…
Юстиция вдруг превратилась из юной девушки в зрелую женщину, облаченную в лёгкий облегающий доспех чёрного цвета, а принц обернулся взрослым мужчиной с аккуратной бородкой на измождённом от недосыпа лице.
— Что? Как? — сердце пропустило удар.
На официальных одеяниях главы Восстания появилось красное пятно, а по открытым участкам кожи зазмеились чернотой мистические символы смертельного проклятия тэйгу Мурасаме.
На шее Юстиции возник глубокий косой разрез до прорубленной ключицы, из раны толчками полилась кровь. Безжизненные глаза взирали с печалью и осуждением.
— Ты не смог меня защитить, — разочарованно произнёс мужской голос.
— Я любила тебя! — вторил ему женский.
Всё погрузилось во мрак, а вокруг заскользили воющие и причитающие тени. Лица тёмных фигур местами разложились почти до костей, но, тем не менее, многие из них остались узнаваемы… отчего становилось только хуже!
— Ты погубил нас, генерал, — шептал молодой адъютант.
— Из-за тебя наш род исчез, — с холодом обвиняла прабабушка.
— Ты проморгал нападение, — обвинительно смотрел Принц, — ты подвёл меня!
Внезапно к древним теням присоединились и те, что носили лица погибших членов Отряда Убийц.
— Почему ты меня не прикрыла, Куроме? — грустная улыбка жутко смотрелась на некогда красивом, но ныне полуразложившемся лице блондинки Ремус.
— Твои слабость и самонадеянность погубили меня, — строгим тоном вторила ей брюнетка Ву Минг.
— Где ты была, когда меня жрали жуки?! — обвинительно восклицала Гин.
— …Убийца… убийца… — несмолкающим рефреном выли, шептали и рычали безликие тени мужчин, женщин и детей.
— Витюша… — лицо любимой бабули всколыхнуло воспоминания прошлой жизни, заставив что-то внутри болезненно сжаться. — Это ведь ты виноват в нашей смерти, это ведь ты так торопился домой! — Доброе округлое лицо исказилось ненавистью, кожа и плоть стремительно покрывались ожогами и трупной гнилью, а зубы обратились кривыми клыками. — Убийца!
Остальные тени, словно ожидая этого момента, разразились громкими воплями:
— …Убийца! …Предатель! …Слабачка! …Ты не смогла ничего, ты пустое место! …Ты не спасла Империю, не спасла нас, ты несёшь только горе и разрушения! …За что ты убила нас?! Умри! Умри! Умриии!!!
Дёрнувшись в постели, я проснулся. Негромко прошипев несколько проклятий, выразил своё отношение к таким снам и вызвавшему их наркотическому отходняку.
— Убийца, — тонкий потусторонний голосок, казалось, прозвучал прямо над головой, обдав затылок холодом. — Зачем ты убила нас?
Резко выкрутившись из кучи одеял и чуть позорно в них не запутавшись из-за накатившей слабости, я увидел выстроившихся рядом с кроватью мертвецов с залитыми тьмой глазами.
— За что?! — провыл смутно знакомый белокурый мальчик. Он был единственным, выглядевшим почти как живой — остальные, как и тени из сна, больше походили на хорошо полежавшие трупы.
Впрочем, осознание увиденного пришло позже. Разум, всё ещё пребывавший под влиянием кошмара, заставил действовать на рефлексах. Пока тело продолжало движение из-под одеял в сторону меча, правая рука метнулась вбок-назад. И только взяв в руки освобождённое от ножен оружие, мозг понял, что пальцы во время удара не ощутили под собой плоти. Да и цель как ни в чём ни бывало продолжала свои стенания — вместо того чтобы лежать, захлёбываясь кровью из вырванного горла.
А ещё я не чуял их запаха, не слышал дыхания, не ощущал присутствия вообще.
— Потому что захотела! Скройтесь, насекомые, или сдохнете ещё раз! — В голове лихорадочно метались мысли. Не сводя со вторженцев напряжённого взгляда и чувствуя, как в груди, отдаваясь пульсацией в висках, тяжело бухает сердце, призвал лысого Кенту. — Видишь там кого-нибудь, — указывая в сторону странной нежити кончиком гуляющего в воздухе тэйгу, спрашиваю миньона.
— Нет, — растерянно ответил он. — Только твой кролик из-под одеяла лезет. Что случилось? С тобой всё хорошо? Ты плохо выглядишь, госпожа.
— Ничего, нормально всё, — борясь с накатившей слабостью, ответил я. — Встань рядом с тем краем кровати.
Когда миньон прошёл сквозь
