Подойдя к ним почти вплотную, он наклонил голову и начел смотреть вниз, как бы с интересом изучая сам процесс ходьбы. Ворс на ленте был очень похож на настоящий желтый песок и даже оставлял такие же следы.
Дальше любопытство и удивление Андрея резко сменилось возмущением. Причиной тому стал крайний, ближайший к нему, «зелёный воротничок». Он посмотрел на Андрея безразличным взглядом и отвернулся.
«Ну, это уже наглость! – в душе возмутился Андрей – Я тут вон из кожи лезу, хожу через стены, а на меня никто не обращает внимания! Как будто это обычное явление. Ну, я им сейчас устрою представление! Где здесь женский туалет?…».
Он развернулся и пошёл прочь, решительно перешагнув через первую, попавшеюся на его пути, стену. За сетной, через которую он прошёл, было пусто. Это оказалась внешняя стена здания.
Он падал вниз как обычный человек, подчиняясь всем физическим законам гравитации. Неизвестно с какой высоты, но шансов остаться живым у него не было.
Страх парализовал тело, чёрная пелена застелила глаза. В какое-то время у Андрея появилась мысль, что в его нынешнем положении, падение с любой высоты не должно представлять угрозы для жизни. Ухватившись за её, он прислушался к себе, к тому, что происходит вокруг и понял, что ни с ним, ни вокруг, ничего не происходит. А чернота, это от того, что просто плотно закрыты глаза. При падении он инстинктивно сжался всем телом и закрыл глаза. Медленно, не без усилия, он поднял веки и понял, что очутился в межзвёздном пространстве…
Это было три года назад. Летом, какое-то время ему пришлось жить в деревне, у бабушки с дедушкой. Однажды тёплой июньской ночью он решил переночевать в стогу сена. Деревенские часто так делали. Правда романтика той летней ночи была напрочь убита насекомыми, которые залезли под одеяло и ползали по телу. Терпения у Андрея хватило только на два часа, после чего он пазорно сбежал спать в дом. Но в памяти остался один момент – он лежал на спине, на верху стога и, затаив дыхание, смотрел в безоблачное звёздное небо.
Как-то ещё в детстве, Андрей вдруг задался вопросом – что происходит с человеком после смерти?
– Я умру? – спросил он у матери.
– Все мы умрём… – неопределённо и грустно ответила та.
– И ничего, ничего не останется?…
– Дети… внуки… память… Тебе рано ещё об этом думать…
Пионервожатый был более категоричен.
– Ничего! Пустота! Небытие! Твою плоть сожрут черви, оставив только скелет, но и тот, со временем, превратится в прах и развеется по земле.
– Почему?… – испуганно спросил Андрей.
Вожатый говорил нарочито грубо, с явным намерением нагнать на ребёнка ещё больше страха – "Ну ты же всю жизнь жрал кого-то? Теперь пришла очередь сожрать и тебя".
Потом, лишь только Андрей начинал размышлять об этом, страх от неизбежной перспективы, ледяным комом засевший глубоко в душе, парализовывал сознание и тело. Особенно ночью, особенно в одиночестве. Поэтому Андрей избегал одиночества и долго отучал себя думать о смерти. И вот тогда, на стоге сена, глядя в звёздную бесконечность, он вдруг осознал, что видит эту пустоту, небытие. Он понимал, что маленькие светящиеся точки это громадные объекты: туманности, звёзды и галактики, где происходят бурные процессы. Но ведь между ними вакуум, пустота? И её значительно больше… А со временем, пусть даже и очень не скоро, вся эта звёздная бесконечность превратится в такую же пустоту и небытие. И ничего, ничего и нигде не останется…
Теперь, его тоже окружало бесконечное множество светящихся точек. Как и раньше, когда Андрей лежал на куче трупов растений, умерщвлённых острым лезвием косы. Но отличия всё-таки существовали – если тогда он слышал звуки ночи, переполненные стрекотанием кузнечиков, слышал удары своего сердца, чувствовал запах подвяленой травы, который ему очень нравился и который, по сути, являлся трупным запахом, то теперь он ничего не слышал и не чувствовал. Однако и пустоты здесь не было. Здесь, всё-таки, что-то происходило. Это он определил каким-то новым, неведомым ему доселе чувством. И вдруг Андрею открылось удивительное обстоятельство – его самого теперь, как бы, тоже не было. Он не чувствовал своего тела: ни рук, ни ног, ни головы. Окружающее пространство он видел всё целиком, одновременно со всех сторон, словно он сам превратился в один сплошной зрачок. Он не мог шевелиться, он не мог двигаться, потому что просто-напросто нечем было двигать и шевелить. Единственное что он мог – это думать, мыслить. Не было его тела, но было его сознание, которое всё помнило – и чувства, и действия, и все события.
На это состояния у него отсутствовала реакция. Оно было настолько новым и непривычным, что сознание не знало, как на это реагировать. Даже элементарное удивление здесь было неуместным. В его представлении о природе вещей этому явлению не существовало названия. Теперь же реальность, которую невозможно даже представить, полностью окружало его.
– Это сон… – внезапно возникла и закружилась в его сознании мысль – Сон… сон… сон… – повторилась она эхом в пространстве и в то же время, здесь же, параллельно первой мысли, зародилось и начала развиваться вторая – А может я умер и это моя душа, оказалась в загробной жизни?
Бабушка говорила о душе, о том, что светлые и чистые души попадают в рай, а грешные – в ад. Андрей теперь был согласен на ад, хотя и тяжких грехов за собой не видел. «Пусть я буду грешник, потому что не верил в Бога – думал он – Но у грешников, томящихся в чёрной, раскалённой смоле, есть всё-таки какая-то надежда, что их страдания, когда-нибудь, закончиться. Даже у самых грешных грешников обязательно присутствует хотя бы маленькая искорка надежды. А если нет ничего, то нет и никакой надежды. Пусть будет грех, пусть за этот грех я буду гореть в аду, но только не пустота…».
– Сон… сон… сон….
Это слово кружилось в пространстве как спутник вокруг планеты. «А если это сон – думал Андрей – то где он мне сниться? И разве призракам могут сниться сны? Собственно говоря – а почему я призрак? Может это они призраки. И эта чёрная, бесконечная бездна космоса не что иное, как наваждение. Но где же тогда я реальный?»
– Сон… сон… сон….
«Мы вошли в пещеру, в которой могли находиться какие-нибудь галлюциногенные, болотные газы. Мы впали в транс и нам всё это мерещится. Если мы не проснёмся – мы умрём. А может, мы уже мертвы?»
– Сон… сон… сон….
«А если это не сон, если я всё-таки в космосе? Тогда где моё призрачное или бренное тело? Как это получается, что нет ни головы, ни серого вещества, а есть мысль, сознание, разум? А может мысль и есть своеобразная материя, из которой состоит космос? Что же тогда такое – мысль? Мысль это отражение души. А душа? Душа это сознание. После смерти душа уноситься в космос и соединяется с чем-то огромным, величественным, фундаментальным. Как реки впадают в моря и океаны, так и души вливаются в общую материю космоса и…. Стоп! Но почему я один? Где все?».
И вдруг, словно в ответ на его мысленный вопрос, он услышал незнакомый женский голос.
– Андрей?!
Мысли замерли и повисли в пространстве. Кто-то его видит, кто-то его знает, кто-то к нему обращается. Но кто?
– Андрей… – снова голос повторил его имя, на этот раз ласково и нежно – Я так и знала, что тебя здесь встречу. И я знала, что это будет именно так. А ты такой же: молодой и красивый, как при нашей первой встрече. Помнишь? Я заметила тебя ещё в автобусе: ты повернулся и неотрывно смотрел на меня всю дорогу. Мы с подругой вышли на остановке, и ты тоже вышел и пошёл следом. Я, хотя и не оборачивалась, но спиной чувствовала твой взгляд. Я даже, поначалу, испугалась – не маньяк ли какой? После занятий, выходя из здания института, я снова увидела тебя: ты стоял возле скамейки и растерянно смотрел в мою сторону. Я ещё сказала подруге – «Галя, смотри, вот тот странный парень, весь день ходит за мной». – «А ты уверена, что за тобой?» – спросила Галя и, взяв меня под руку, повела прямо к тебе. Она по жизни была смелая и решительная. «Вы кого-то ждёте?» – спросила она у тебя. «Да» – ответил ты глядя мне в глаза. Она наверно не ожидала услышать такое поэтому, окинув нас удивлённым взглядом, разочарованно произнесла – «Ну так что вы здесь стоите? Идите, гуляйте». И ушла, оставив нас вдвоем.
А знаешь, я ведь больше замуж так и не вышла. Хотя попадались достойные люди. Конечно, такого взаимопонимания как у нас не было, но, по крайней мере, они мне нравились. Однако я физически ничего не могла с собой поделать: как только меня кто-то касался, перед глазами сразу вставал твой образ. Нет, ты меня не осуждал, не укорял, не упрекал. Ты, возможно, понимал, как тяжело жить одной, без поддержки. Но я ничего в себе не могла изменить. Ты же знаешь, мы с тобой этим не занимались, даже когда в доме находилась кошка. Шли годы. После нескольких неудачных попыток справиться с собой, я их вообще прекратила и занималась только дочкой. А потом появились внуки, и стало вообще не до этого. Да что я тебе всё это рассказываю, ты ведь сам прекрасно знаешь. Я до сих пор помню наш последний….
