Распахнулась дверь.
— Иван Иваныч, почему так долго принимаем? — прозвучал вкрадчивый голос.
Девушки навели порядок на своих местах, а за моей спиной Кузнецов постарался быстро привести себя в порядок. Я же решил поднять пятую точку со стула.
В кабинет вошёл темноволосый полковник, на вид которому лет 35, не больше. Высокий и статный мужчина с лицом, отлично подходящим для скульптуры. Без малейшего изъяна. Глаза голубые и ровно посажены, лоб не высокий или низкий, не слишком широкий или узкий, с видным подбородком. Девушки то ли от его авторитета, то ли от красоты смотрели на него с обожанием. Полковник медленно показал рукой, что можно садиться и подошёл к столу.
— Я вот в галстуке, Иван Иванович. А вы? — поинтересовался он, намекая Кузнецову на его не уставной вид, и взял в руки какой-то список. — Я слушаю, что у нас с набором? Почему долго?
— Возникли проблемы с абитуриентом, Николай Евгеньевич. Перепроверяли документы, — сказал Кузнецов.
— Перепроверили? Всё в порядке?
— Так точно. Вот занимаемся следующим.
Николай Евгеньевич пристально посмотрел на меня, но я уже опередил события.
— Абитуриент Родин, товарищ полковник. Прибыл для поступления, — доложил я.
— Хорошо, Родин. Знакомая фамилия, не могу вспомнить, где мне попадалась. Откуда родом?
— Владимирск, товарищ полковник, — ответил я, краем глаза заметив, что Кузнецов уже заканчивает подгонку галстука.
— Недавно был там. В аэроклубе не летали?
— Летал.
Меня стали одолевать странные мысли. Чувство такое, что вопрос был задан неспроста. Отчего-то его имя и отчество были мне знакомы. Вот неудобная форма в Союзе — нет нашивок с фамилией. Можно было бы тогда сразу определить кто перед тобой.
Николай Евгеньевич начал листать личное дело и наткнулся, судя по угловому штампу, на характеристику из аэроклуба.
— Странно, Сергей Сергеевич, — сказал полковник. — Объясните, как вам позволили закончить аэроклуб?
Какого Кобзона! Похоже передо мной тот самый полковник Крутов, проводивший расследование по аварии Як-18.
Глава 10
Крутов буквально «сверлил» меня взглядом, пытаясь то ли загипнотизировать, то ли морально задавить авторитетом, так сказать.
— Не могу знать, товарищ полковник. Документ мною был получен..., — начал я ответ, но Крутов не стал слушать.
— Я вижу, что вы получили за документ. Мне интересно, как это у вас получилось?
— Документ мною был получен после окончания аэроклуба ДОСААФ. Программу обучения я прошел...
— Вы её не прошли! — повысил голос Крутов. — Подлинность этих документов, Иван Иванович, вызывает у меня сомнения, — сказал он, размахивая перед Кузнецовым характеристикой и свидетельством об окончании аэроклуба.
«Вы чë такие трудные? Телефон из кармана достань да позвони во Владимирск», — подумал я. Хотя здесь стационарные-то телефоны не везде.
— Николай Евгеньевич, оснований не допускать его до экзаменов, у меня нет. Как и у вас. Предлагаю сделать запрос во Владимирск, а Родину продолжить поступление.
На лице Крутова появилось разочарование. Хотя, а чего он думал? Дипломы ещё не продаются «в переходах», как бы я тогда сделал его сам. Компьютер, фотошоп, сканер, принтер — пока это всё неизвестно жителям СССР.
— Принято. Занимайтесь. Я в столовую, потом подойду, — сказал Крутов и вышел из кабинета.
Кузнецов громко выдохнул и снова снял с себя галстук.
— Ну что, товарищ Родин, о чëм ещё мы с вами не поговорили? — спросил он, наклонив голову к вентилятору.
Ужин в столовой ждал с нетерпением. Весь день на ногах в постоянных перемещениях, и теперь организм требовал «дозаправки съестным топливом». В голове еще не улеглись мысли о встрече с Крутовым. Надо ж так попасть!
Сначала он не стал разбираться в происшествии с моим участием и, чуть было, не лишил меня возможности поступать. А теперь — он может закончить начатое. Мда, уровень везения у меня, как у рождённого 29 февраля!
Курсантская столовая, образца 1976 года, не впечатлила. Перловка под, довольно, плотным слоем жира и небольшой кусок сала в панировке.
— Ооо, «сникерсы», — сказал я, когда наряд по столовой принес нам порции.
— А что это такое? — спросил Макс. Ну вот, опять ты Серёга «палишь контору», что ты не из этого времени!
— Ааа, не важно! Шоколад такой в Болгарии.
— Предлагаю посетить чипок после ужина, товарищи. Есть возражения? — спросил Артём.
Макс принялся наливать чай и просто молча, кивнул. Я сделал тоже самое и взглянул на четвёртого за нашим столом.
— Предложение действует для всех! Как зовут? — спросил я у довольно плотного парня с короткой стрижкой, одетого в белую рубашку и черные брюки, а по выражению лица смахивающего на енота.
— Ну... Виталя Казанов, — сказал он, принимая красный пластиковый стакан от меня.
— Виталик, ты как? С нами? — спросил я у Казанова.
— Ну... ну, давайте, — неуверенно согласился он.
— Ты откуда, Виталя? — спросил Макс.
— Москва. Ну... вот прям с Москвы, — сказал он, отодвигая от себя чай, налитый ему Максом.
— Ты чего? — спросил Артем. — Может, несладкий будешь?
— А вы не знали — бром туда добавляют. Чтобы мы спокойнее были, ну... и к девочкам... ну вы поняли, — проговорил Виталя, на что я слегка посмеялся.
Парни призадумались над словами Виталика. Артём, даже, предложил унести чайник. Однако я не дал этому свершиться.
— Если бы нам бром добавляли в еду, проблемы с потенцией — последнее, о чëм стоило бы волноваться. Он токсичен, а в Первую Мировую его и вовсе использовали как отравляющее вещество, — сказал я, но вновь встретил недоумевающие взгляды.
Чай мои новые товарищи решили попить маленькими глотками. Так себе фильтр!
— Кстати, Виталь, а чего в Москве не сиделось тебе? Вроде, не самое престижное занятие у столичных в провинцию ехать? — спросил Артем, уплетая хлеб с маслом.
— Бабушка настояла. Говорит, невесту там себе найдешь. Ну... я всю жизнь в Москве, в санаторий иногда с дедушкой ездил. А тут, надолго так еще ну... не ездил, — отвечал, неуверенно, Виталя.
Насчёт девушек, это он прав! Юные красавицы-москвички особенно не любили курсантов. Выйдешь замуж, а потом вас в какую-нибудь дырку от бублика отправят служить. Страна-то, не маленькая!
В провинции военные всегда пользовались большим уважением и даже являлись своеобразным символом стабильности и семейного благополучия. С невестами тут проще.
После ужина заспешили в чипок. Аббревиатура ЧПОК, придуманна в очень «бородатые» годы и расшифровывается, как «чрезвычайная помощь оголодавшему курсанту». Величина очереди здесь зависит от множества факторов. Чем ближе денежное довольствие, тем меньший спрос, а соответственно и привоз вкусностей. Но вот приходит день выплат, и начинается «чёрная пятница», «новогодний хапун» и так далее. Каждый хочет булочку, шоколадку, лимонад, да хоть сигарет с фильтром купить! Как назло, именно сегодня у курсантов и была выдача денег.
Глаз радуется, когда видишь эту форму! Тоже х/б, что и у солдат, только оттенок «гороховый». Ремень из кожи с прямоугольной латунной бляхой и золотистые пуговицы, синие погоны с желтыми полосками и буквой «К».
Одни заседали за столиками, вальяжно поедая сосиски в тесте и запивая березовым соком. Другие стояли у прилавка, продолжая торговаться с продавщицей в белой униформе и колпаке. Женщина невысокого роста с короткой стрижкой и огромной грудью доказывала курсанту, что он ей еще должен.
— Петровна, я у тебя только на трёшку записывался! Ну посмотри в тетради, родненькая, — уговаривал курсант продавщицу проверить в тетради его долги.
Эта картотека стоила астрономических денег! Все долги курсантов и, даже, офицеров записывались сюда. Когда появлялись злостные неплательщики, эта тетрадь попадала на стол к начальнику штаба. Тогда вопрос решался быстрее.
