Оба противотанковых ружья были разработаны практически одновременно и в самые краткие сроки и уже с осени 1941 года было начато их производство. Если по пробивной силе и эффективной дальности они практически одинаковы, то по весу и зарядом разные. ПТРД было однозарядным и более лёгким, а ПТРС более тяжёлым и пятизарядным. Противотанковые ружья были вполне эффективны против лёгкой бронетехники и подавления укреплённых огневых точек.
Бронебойщики били в основном по гусеницам, стараясь их сбить и тем самым обездвижить вражеский танк, а там или самим постараться подбить его, или дать это сделать артиллеристам. Оставшиеся целыми танки попытались отступить, но это у них не получилось, тех, кто для скорости драпа решил развернуться, сожгли прямыми попаданиями в слабо защищённую корму, а тех, кто решил пятиться назад сначала обездвижили выстрелами по гусеницам и потом сожгли в бока. Ворваться с ходу в Сталинград у немцев не получилось и их передовой отряд был уничтожен полностью. После этого весь передний край подвергся интенсивному обстрелу, а также и бомбардировки. После отражения атаки я приказал сразу отвести бойцов с передовой, так что кроме самих укреплений, потерь мы не понесли. Поскольку день уже клонился к вечеру, то повторной атаки не последовало, да и кроме того немцам ещё надо было подтянуть свои силы. Ночью бойцы восстановили свои позиции, благо, что необходимым стройматериалом я запасся. Утром сначала была интенсивная артподготовка, которую мои бойцы благополучно переждали в тылу, а затем немцы пошли в атаку. Возвращать бойцов в окопы я не стал, так как для немцев был подготовлен другой сюрприз. Каждая дивизия получила по дивизиону гаубиц М-30, отобранный вначале дивизион 152 миллиметровых М-10 в итоге нам вернули, армии то есть, а кроме них был и полк тяжёлых штурмовых самоходок СУ-152. Вот все вместе, плюс дивизион тяжёлых 120 миллиметровых миномётов, они и устроили немцам дружеский приём, причём для самоходок пришлось рыть капониры, что бы они смогли стрелять навесным огнём. Заехав задом в капонир, самоходка за счёт этого получала необходимый ей угол возвышения и теперь могла работать не только на прямой дистанции, но и через дома. Хорошо налаженная служба артиллерийских корректировщиков позволила своевременно менять места ударов, так что в итоге немцы даже не смогли выйти на рубеж атаки, а для их ответного огня сильно мешали городские постройки, которые не давали им точно определить места нахождения наших орудий. В итоге немцы вызвали авиацию, которой удалось частично обнаружить позиции нашей тяжёлой артиллерии. Однако к тому моменту, когда немцы начали контрбатарейную борьбу, дело уже было сделано, всё поле перед Сталинградом, на моём участке ответственности уже было покрыто многочисленными горящими кострами немецких танков и бронетранспортёров.
На следующий день перед атакой, немцы снова вначале обстреляли передний край нашей обороны, а затем над городом появились немецкие самолёты, которые должны были сразу помешать нашей артиллерии вести отсечный огонь. Вот только и мы тоже приготовились, всех бронебойщиков, как и расчёты крупнокалиберных пулемётов я загнал на крыши домов по близости от места расположения гаубиц и самоходок. Как только немецкие штурмовики бросились в атаку на обнаруженные орудия, то их встретил настоящий вихрь встречного огня. Рассчитанные на уничтожение бронетехники, противотанковые ружья при попадании в самолёт наносили ему ощутимый урон, особенно при попадании в двигатель. В итоге немецкие штурмовики понеся значительные потери от зенитного огня и не добившись результата были вынуждены отступить, а когда вскоре они прилетели снова, то уже не рискнули пикировать на наши позиции, а отбомбились с высоты, где их могли достать только достаточно редкие тяжёлые зенитки. Надо ли говорить, что эффективность такой бомбёжки была никакая, бомбы падали по принципу — на кого бог пошлёт, а если учесть, что пикировщики изначально не несли большую бомбовую нагрузку, так как были рассчитаны на ювелирную работу с пикирования, то и общий результат от таких налётов оказался практически нулевой. Почти неделю я сдерживал немцев, не давая им возможности войти в Сталинград, но в итоге мне всё равно пришлось отступить, что бы выровнять фронт. Я ведь не в одиночку тут воевал, Севастьянов благоразумно довольствовался ролью свадебного генерала, отлично понимая, что я лучше смогу действовать, чем он, но и я не наглел. Для всех командовал именно Севастьянов, а то. что он постоянно находился не у себя в штабе, а у меня, то ему лучше знать, где ему быть. Когда немцы прорвались на участке других частей нашего фронта, то мне волей, неволей пришлось отойти, а не то я рисковал потерять свои передовые части, когда немцы ударят мне во фланг. Я в принципе так и рассчитывал, что мои соседи не смогут долго держать фронт, итак домашними заготовками я основательно проредил оккупантов. Новые линии обороны были подготовлены заранее, так что войска отошли в полном порядке и заняли новые укрепления, теперь уже в домах, а не в чистом поле. Нет худа без добра, теперь мои разведчики с диверсантами смогут легко проникать к противнику в тыл и веселится там. Зря что ли они на время переквалифицировавшись в кротов, усилено рыли туннели под землёй и использовали часть подземных коммуникаций города. Правда линия обороны несколько увеличилась, ведь если раньше она шла по прямой, то теперь мне приходилось учитывать отсутствие соседей, вернее их отход и изначально оборона строилась именно из таких предпосылок. При отступлении мне даже удалось забрать с собой часть пулемётных бронекуполов, всё было не забрать, а так. что за одну ночь успели, то и забрали. По крайней мере пару десятков смогли и сейчас их установили на новых местах, на перекрёстках стратегических улиц, места под них были подготовлены заранее. В Сталинград немцы входили осторожно, ведь мы ещё им подготовили минные сюрпризы, это что бы они не расслаблялись. временами сверху на едущие внизу танки летели бутылки с зажигательной смесью, так что потери немцы несли большие. Отлично зная местность, и заранее подготовив себе пути отступления, мои разведчики с диверсантами вовсю кошмарили противника. Немцы прошли порядка двух — трёх километров и упёрлись в мою оборону. Пара дней им понадобилось, что бы изучить захваченную часть города и расположится там. С самых первых дней у немцев начались неприятности, мои снайпера умело прячась, отстреливали всех, кого только видели, так что буквально уже на следующий день немцы старались не показываться на открытых местах. Все их попытки продвинуться вперёд не увенчались успехом, их подпускали на близкое расстояние, а потом сразу несколько пулемётов перекрёстным огнём скашивали всех наступающих, а им даже негде было укрыться. Хорошо себя зарекомендовали и ранцевые огнемёты, пару десятков которых я смог выбить у интендантов в Москве. Очень скоро многие улицы перед нашими позициями оказались заблокированы уничтоженной вражеской техникой, а вот свою бронетехнику я берёг, как зеницу ока. Она никогда не выезжала на прямую наводку, а всегда действовала с тыла, поддерживая бойцов своим огнём. В городских боях от неё пользы меньше, главное, что ни сверху от пехоты, ни прямой угрозы от немецкой артиллерии снизу для неё не было. Вся моя техника выезжала так, что бы её от артиллерии и танков противника защищали дома и другие постройки. Ирония судьбы, получить новые, отличные самоходки и бронетранспортёры и не иметь возможности использовать их по полной программе. Что поделать, придётся ждать, главное не угробить её тут, в городских боях, пока не возьмём немцев в кольцо.
Кстати, от судьбы не уйдёшь, это я о чём, в моём мире генерал Власов командуя 2-ой ударной армией попал в плен на Волховском фронте. В этот раз этого не случилось, так как я разработал и осуществил операцию, по прорыву блокады Ленинграда. Армия Власова в итоге вышла из уже получившегося котла. Вот только когда я прибыл под Сталинград, 2-ая ударная армия Власова была брошена под Харьков с приказом остановить противника. Если я считай в наглую отбрехался от этого, то Власов судя по всему просто взял под козырёк и в результате всё же попал в плен, под Ленинградом, так под Харьковом. И ведь что интересно, тут он снова в итоге пошел служить немцам, хотя в этот раз его никто ни в чём не обвинял и не стремился сделать из него козла отпущения, видимо всё же он был с гнильцой, что и выплыло в итоге.
