Ревизор: возвращение в СССР 22 - Серж Винтеркей

— На данный момент, да, — отрезал Ираклий и отвернулся от дяди.

Тот выругался на грузинском и ушёл, не попрощавшись.

У Ираклия желваки ходили ходуном. Как же так? — думал он. — Вся моя вина только в том, что я выпил в ресторане. Больше я ничего не сделал. А все от меня сразу отвернулись.

Дядька как убеждал меня: иди, иди! Там все нужные люди! Ничто его не остановило, ни то, что будний день, с утра рано вставать в университет, ни то, что у меня работа после учёбы и в понедельник в ресторан после стройотряда надо было идти.

И в Комитете по миру сразу уволили… Как же так? Где же справедливость?

Задумавшись, глядя в потолок, Ираклий не сразу обратил внимание, что в палату кто-то вошёл.

— Добрый вечер, — услышал он знакомый голос. Это оказался Кротов, собственной персоной.

Только его сейчас не хватало, — мысленно взвыл Ираклий. Сейчас еще и он начнет его ругать… Но, к его удивлению, офицер КГБ выразил горячее участие, и стал подробно расспрашивать, что произошло в тот злосчастный вечер. Ираклий решив, что ему терять нечего, рассказал всё, как было. Что идти не хотел, но дядька настоял. Что пришёл в ресторан уставший, после стройотряда, вроде и ел много, но, всё равно, в конце развезло. Он не понял, как трезвый Омари оказался на пассажирском сидении, а пьяный в хлам Джаба — за рулём.

— Я задремал сзади между Рубеном и Отаром. Владимир Аркадьевич, вот, не вру, я глаза как открыл, Джабу за рулём увидел, так и протрезвел сразу, — рассказывал Кротову Ираклий. — Стал просить остановить машину, но все только ржали надо мной. Мол, не боись, он что трезвый, что пьяный, за рулём бог. Вот тебе и бог… Теперь неизвестно сколько в гипсе, в университете что с сессией будет, не понятно. Из стройотряда и Комитета по миру попёрли. И дядька во всем меня винит, нечего, говорит меня слушать было, у тебя своя голова на плечах есть.

— Ну, за учёбу сильно не волнуйся, — ответил Кротов, внимательно выслушав его и делая себе пометки. — Помогу, чем могу, не отчислят тебя. Со стройотрядом понятно: из тебя теперь надолго работник никакой. А из Комитета по миру на каком основании попёрли?

— Сигнал там какой-то пришёл из милиции, — с досадой ответил Ираклий. Что пьяный в общественном месте… что-то такое. Начальник у нас нормальный мужик. Сказал, что с таким сигналом уволят по статье и придумал написать заявление по собственному задним числом.

— И что, ты написал? — удивлённо спросил Кротов.

— Да, а что мне было делать? Ждать, пока меня из Кремля по статье уволят?

— Со мной надо было посоветоваться. Он тебе вовсе не добра желал, а просто хотел со своих плеч возможные проблемы снять. Наивный ты еще совсем, Ираклий! Одно дело в таком деле фигурировать, как сотрудник Комитета по миру, другое — как обычный студент!

— Правда? — растерялся Ираклий. — Булатов сегодня приходил после работы, я с ним и передал то заявление. Я же не знал…

— Заберу я завтра у него твоё заявление, — по-отечески похлопал Кротов Ираклия по плечу и поднялся. — Выздоравливай.

Он ушёл, а у Ираклия впервые за эти сутки появилась хоть какая-то надежда. А еще было очень-очень обидно, что чужой человек проявил к его судьбе намного больше участия, чем родной дядя…

— Эй, парень, а ты что, правда, в Кремле работаешь? — спросил его настороженно лежавший у окна мужик лет шестидесяти.

— Правда. Ну, работал, так точно!

— Скажи, а ты лично Брежнева Леонида Ильича часто видишь?

* * *

Утром в среду позвонил Вася Баранов.

— Привет, знаешь, решил в дело твоего студента тихонько нос сунуть, — начал он, — ну, что в ДТП разбился.

— Я понял, понял, Вась, слушаю.

— Что-то мутно там становится, не нравится мне всё это. Там такой звездный состав из родителей пострадавших пацанов собрался, и никто из них не хочет, чтобы на одного из их детей вину за ДТП возложили. Боятся, что остальные заклюют. Похоже, на твоего Тания, как на самого бедного и слабого, собираются всех собак повесить. Мол, за рулем он сидел и всех угробил. Ты же нашего генерала знаешь… Обратился бы к нему за помощью… Ну а если не получится, то надо адвоката срочно привлекать толкового. Могу подсказать, что надо делать упор на характер полученных вашим другом травм, такие случаются, когда человек сзади сидит, но никак не за рулём. Следа от руля же нет, верно?

— Спасибо за предупреждение, Вась! Я твой должник.

Чёрт! — врезал я кулаком в стену, едва положив трубку. — Чёрт, чёрт… Чёрт! Как меня задолбали эти игры! Хотя надо было самому сообразить — чтобы дело было связано с кавказской диаспорой, и деньги не начали переходить из рук в руки? А гнилой мент во все времена найдется…

В университете дождался, когда на занятия придёт Брагин и рассказал ему всё, как есть.

— Костян, срочно звони отцу. Иначе будет сидеть Ираклий до морковкиного заговенья!

— Ничего себе, блин! Что творится! — тут же отправился на первый этаж к телефонным автоматам возмущённый Брагин.

* * *

Москва. Политуправление МВД СССР. Кабинет генерала Брагина.

Выслушав сына и записав данные Ираклия, генерал тут же озадачил своего помощника сбором информации по этому делу. Когда тот спустя полчаса доложил ему, что делом занимаются подчинённые полковника Репина из сорок шестого отделения милиции, генерал потребовал к себе этого полковника со всеми материалами по делу.

— Вызывали, Лев Борисович? — заглянул к нему в кабинет запыхавшийся Репин с несколькими папками в руках. — Давно мы с вами не встречались…

— Приветствую, Сергей Владимирович. Действительно, давно. Ну, что у тебя с этим делом?

— Я с ним уже и сам к вам собирался. Дело специфическое, есть очень заинтересованные стороны.

— И чей в чём, конкретно, интерес? — поинтересовался генерал, развязывая завязки на верхней папке.

— Виновник там погибший Джаба Читанава, там всё очевидно и по характеру травм, и по расположению трупа в машине, — комментировал полковник фотографии, которые молча перебирал генерал. — Но его родственники заинтересованы в том, чтобы это не всплыло. Очень заинтересованы…

И он потер пальцы характерным жестом…

— Зачем