как наши архимаги по весне за Урал слетали?
— В общих чертах, — расплывчато ответил Обдорин, скорее по привычке не став признавать, что среди участников операции у него были свои люди.
— Сколько лет у нас была проблема в виде степняков и вдруг её не стало. Разом! Словно корова языком слизнула! Князь Константин мне сегодня звонил, он в полном восторге! Ни одной попытки набега за всё лето!
— Кстати, а что ты по Константину думаешь?
— Ну-ка, ну-ка, — уселся государь обратно на своё место и откинувшись на спинку, с любопытством уставился на своего друга, — Поделись мыслями.
— В качестве наместника на Поволжье князь себя очень неплохо показал, — неторопливо начал Обдорин, поглядывая на реакцию государя, — Так отчего бы не дать ему возможность проявить себя на следующем непростом наместничестве?
— Никак Польшу имеешь в виду?
— Скорее, Польское наместничество.
— Было когда-то такое у Российской Империи, и наместник наш в Варшаве сидел.
— И звали его князь Константин, — в тон Императору продолжил Обдорин.
Два старых друга, зачастую понимающие друг друга с полуслова, мельком переглянулись, не скрывая усмешек.
Идея, что называется, носилась в воздухе.
Даже при живом кайзере она имела право на жизнь — пообещать кайзеру полное невмешательство, пока он возвращает себе Эльзас и Лотарингию, а потом забрать себе все те карликовые государства, что втиснулись между двумя Империями.
Выгоды очевидны — большая общая граница, торговля и помощь друг другу в производстве, а может и не только.
И перспективы… Такие, что дух захватывает!
Люди иногда чувствуют будущее. Так произошло и со мной. Неполный месяц благостных занятий своими землями, заводами и вдруг — ощущение того, что надо торопиться. Успеть расставить точки, где надо, и навести ясность в делах.
Спокойный период моей жизни быстро заканчивался и я ощущал это так же хорошо, как любой внимательный человек замечает изменения погоды. Казалось бы — стоит погожий солнечный денёк, но вот где то свистнул ветер, подняв пыль и заставив трепетать листву, а там смотришь, и раскаты отдалённого грома стали слышны. Не прошло и получаса, как взвыл ветер уже всерьёз, застучал по крышам крупными капли дождь, а там и сама гроза во всей её мощи грядёт, пугая собак и прохожих всё более яростными раскатами грома.
А ведь как спокойно жилось…
Так бы сидел целыми днями и смотрел, как два учёных мужа — Густавсон и Гржум-Гржимайло чуть ли не в грудки сходятся, готовясь друг друга за бороды уцепить. И плевать им, что в кабинете целый князь и почти дважды Император сидит. У них теоретический спор происходит и оттого они сейчас, как глухари на токовище — слышат только себя, а на любого несогласного с их мнением в драку бросаются.
Ну, не совсем на любого. К примеру, на меня не бросились, хотя я довольно обидным способом решил их диспут приостановить.
— Вот смотрю я на вас двоих, и думаю — дураки вы оба! — моё настолько смелое заявление эта парочка высокообразованных бойцовых петухов проигнорировать не смогла.
Профессура, никак не ожидавшая от меня, обычно всегда вежливого и благожелательного, столь вопиющего хамства, в один миг позабыла свои междоусобные распри, тут же ощетинившись на меня двуглавым драконом.
— Я-то думал, вы тут делом заняты, а вы всего лишь процентные составчики стали готовы вплоть до мордобоя обсуждать. Стыдно, господа, стыдно. От вас не ожидал. Два светила науки, да какой — металлургии, а результат вашей работы, как от хорошего старшего лаборанта. И не надо мне сейчас говорить много букв. Меня сейчас надо слушать. А потом думать. Чтоб вам легче думалось, я тут несколько образцов стали вам приготовил. Признаюсь, далеко не совсем обычной, но по химсоставу вполне себе стандартной. Не стану скрывать, в чём там фокус. Удалось поиграть с кристаллизацией стали и режимами охлаждения. Впрочем, это вы и без меня вскоре определите, оценив мелкозернистость образцов. Мы с одним вашим юным и дерзким коллегой всего лишь в разы увеличили количество центров первичной кристаллизации, прилично подработав их свойства с помощью специального порошка, и сумели компенсировать избыточное тепловыделение при скрытой теплоте самой кристаллизации стали.
Если что, то моя речь — это очень популяризированная выжимка из рассуждений Фёдора Моисеевича Подляко — сына ссыльного одессита и дочери одного из златоустовских сталепромышленников.
Впрочем, теория этого парня, с которой он полгода назад вышел на меня, довольно проста. Ровно настолько же проста, как рассуждения Шерлока Холмса, после того, как он их объяснит Ватсону.
Так вот, в переводе на язык Ватсона, свойства кристаллизации стали во многом зависят от первичных кристаллов и их качества. При остывании слиток начнёт сам копировать первичные кристаллы.
Обычно слиток стали начинает кристаллизоваться сверху. Для лучшей кристаллизации стенок слитка применяют дорогостоящие формы с водяным охлаждением. Но слиток всё равно просаживается и при его формировании образуется каверна с не совсем качественным металлом по краям, в результате чего почти пятнадцать процентов слитка приходится срезать и отправлять на переплавку.
Подляко меня купил парой моментов. Во-первых, в качестве центров кристаллизации он предложил использовать порошок из стали, прошедшей обработку в Чашах!
Ну, про Чаши, допустим, он не знал, но его условия обработки вполне себе соответствовали их режимам.
Во-вторых, в качестве охладителя он видел или ртуть, или техномагию.
Ртуть отпала почти сразу, по целому ряду причин, начиная с безопасности производства. А артефакт ускоренной заморозки один из ассистентов Усольцева нам довольно быстро изобразил в металле, творчески подработав побочный эффект одного из моих заклинаний. Да, того самого, что всё живое вокруг вымораживает после выпадения сосулек.
Если кто-нибудь из вас станет очень богатым человеком, то одной из ваших бед станут не только просители и ходоки, но и безумные изобретатели.
Когда молодой Подляко расписывал мне свою идею, я по нему видел, что сам он не слишком в неё верит. Зато я заметил вполне себе здравое зерно в его рассуждениях и свёл парня с нашим начальником цеха сапфирового стекла.
Казалось бы — чего общего?
Это как посмотреть. Расплав сапфирового стекла выливают не абы куда, а в форму с заготовленным там кристалликом сапфира. Именно он послужит центром кристаллизации и образцом для всей остывающей массы, делая её именно сапфировым стеклом, а не никому ненужной стеклянной булыгой.
С моей точки зрения идеи Подляки, как я про себя слегка переименовал его фамилию, когда он взорвал мне свою лабораторию третий раз подряд, имели право на жизнь.
Образцы стали, размещённые в Чашах в виде
