происшествия. Такое вот удивительное совпадение.
По мере того как я говорил, глаза у Дорича округлялись.
— Не подумайте, что я сомневаюсь в ваших слова, господин Кеннер, — наконец сказал он, — но звучит это совершенно невероятно.
— Вот и я не сразу смог поверить, — кивнул я.
— А у вас есть какие-нибудь доказательства?
— К сожалению, нет. Когда мы поняли, что это действительно акты саботажа и начали расследование, несколько сотрудников пропали бесследно и всё прекратилось. Все ниточки оказались оборваны, однако мы всё же пришли к выводу, что виноват именно Буткус.
— То есть на его предприятие действительно нападали ваши люди?
— Вы же знаете уложение «О защите низших сословий»?
— Разумеется, — кивнул Дорич.
— Тогда вы знаете, что в отсутствие доказательств мы не можем подать на него в суд. А таким образом мы побуждаем его самого подать в суд на нас. В суде всё прояснится, и если окажется, что мы ошиблись, то наше семейство принесёт извинения и полностью возместит ему убытки.
— Благодарю вас за беседу, господин Кеннер. — Дорич встал. — Я передам Буткусу, что вы в своём праве, и что наша семья полностью поддерживает ваши действия.
* * *
— Что значит «в своём праве»? — Буткус держал в руке замолчавшую трубку и смотрел на неё как на гадюку. — Что значит «мы его поддерживаем»?
Он перевёл недоуменный взгляд на поверенного.
— Они что, боятся связываться с Арди?
— Разумеется, Доричи не хотят связываться c Арди, это противник не их уровня, — пожал плечами поверенный. — Но это всё же не объясняет такую реакцию. Сдаётся мне, почтенный, что вы кое-что опустили в своём рассказе.
Буткус смотрел на него хмурым взглядом, явно не желая обсуждать эту тему.
— Почтенный Айдас, своему поверенному нужно рассказывать всё без утайки, — надавил на него собеседник. — Иначе я не смогу дать вам правильный совет или, того хуже, дам неправильный, который вам дорого обойдётся.
Буткус продолжал молчать.
— Если вы не расскажете мне все обстоятельства дела, то я буду вынужден устраниться от участия, — в конце концов поставил ультиматум поверенный. — Это вопрос профессиональной этики, почтенный.
Буткус, наконец, решился:
— Что тут особо рассказывать, — проворчал он. — Перехватили они у меня важный контракт… вот мои ребята и пошуровали у них на заводе немного… хотели, чтобы они от контракта отказались, но не вышло.
— Погодите, — до поверенного начало доходить, — вы хотите сказать, что вы, по своему обыкновению, устроили диверсию и у Арди тоже?
— Доказательств у них никаких нет, — заверил Буткус. — Мы зачистили все концы.
— Но они догадались?
— Ну, если у них и есть какие-то догадки, то это просто догадки, — пожал плечами Буткус.
Поверенный смотрел на него неверящим взглядом.
— Знаете, почтенный, мне следовало самому сообразить, в чём дело, но мне просто в голову не пришло, что вы способны совершить подобную глупость. Вас, конечно, как-то извиняет то, что вы иностранец и никогда не сталкивались с аристократией, но всё же стоило сначала проконсультироваться со мной. Сейчас-то ситуация выглядит кристально ясной, но исправить что-то будет уже непросто.
— Объяснитесь нормально, — потребовал Буткус.
— Извольте, почтенный, — согласился поверенный. — У нас в княжестве вот уже больше тысячи лет действует уложение «О защите низших сословий», которое призвано оградить простолюдинов от произвола дворян. Именно из-за него Арди не могут без доказательств предпринять в отношении вас какие-то законные шаги. Вот поэтому они и пытаются вынудить вас подать на них в суд. В этом случае они смогут выдвинуть встречный иск, и тогда он будет принят к рассмотрению даже при отсутствии доказательств.
— И что им это даст?
— Они потребуют допросить вас с эмпатом, и это требование будет удовлетворено.
— Я тоже могу этого потребовать.
— Потребовать-то вы можете, но допросить аристократа с эмпатом можно только с его согласия. Но до этого дело даже не дойдёт — как только выяснится, что вы напали на аристократическое семейство, суд ваш иск вообще рассматривать не станет.
— И что будет дальше? — помрачнел Буткус.
— А дальше вы выйдете из суда нищим, — пожал плечами поверенный. — Почтенный, это не предположение, это абсолютно точный прогноз. Вас будут судить дворяне, и судьи к вам не отнесутся снисходительно. Они сделают всё, чтобы у других простолюдинов даже мысли не возникло повторить ваш подвиг.
— А если я не стану подавать иск?
— Полагаю, они будут продолжать портить вам жизнь разными способами. У аристократов хватает возможностей испортить жизнь простолюдину, поверьте.
— Разве это не будет произволом дворян?
— Это будет произволом, — согласился поверенный. — От которого закон готов вас защитить, достаточно всего лишь подать жалобу в Дворянский Совет или же иск в суд Дворянской Чести. Вот только это не ваш вариант.
Буткус замкнулся в угрюмых раздумьях.
— И что вы посоветуете делать в этой ситуации? — наконец спросил он.
— Добиваться приёма у Кеннера Арди и умолять о прощении. По слухам, с ним вполне возможно договориться миром. С частью своего состояния вам, конечно, придётся расстаться, но это обойдётся вам гораздо дешевле суда.
— Я понял вас, почтенный, — хмуро сказал Буткус. — Посмотрим, как дальше сложится.
Последнее время мои занятия со Стефой проходили больше в формате разговоров. Не то чтобы мы совсем не занимались конструктами… занимались, но прямо скажем, без фанатизма. Стефа вообще относилась к конструктам с пренебрежением, и как только я осваивал очередной конструкт в достаточной степени, чтобы не оторвать им себе что-нибудь нужное, она оставляла дальнейшую отработку на меня. Большей же частью мы посвящали наше время беседам, которые должны были помочь мне проникнуться философией Силы. Надо сказать, меня терзали большие сомнения насчёт эффективности такого подхода — для Высших это был, вероятно, самый правильный подход, но я-то пока ещё далеко не Высший. Тем не менее Стефа избрала именно такой путь, и вылезать со своими сомнениями, которые я к тому же вряд ли сумел бы аргументировать, было попросту глупо.
— Насколько я понимаю, ты полностью сформировал святилище, Кеннер? — спросила Стефа, когда мы с ней прогуливались по тихой осенней аллейке. День выдался ясный — один из солнечных осенних дней с небом того глубокого синего оттенка, которого никогда не увидишь летом.
— Да, полностью, — рассеянно подтвердил я, недовольно щурясь от бьющего прямо в глаза низко стоящего солнца.
— Значит, ты нашёл подходящий сатурат, — заключила она.
Я промычал в ответ что-то невразумительное.
— Однако неплохо ты съездил, — продолжала она.
— Бабушка, — сказал я несчастным тоном, — мне пришлось перед поездкой подписать обязательство молчания. Это, конечно, всего лишь глупая бумажка, но на ней стоит моя подпись. Учитывай этот момент, пожалуйста.
— Чепуха, — махнула она рукой. —
