— Вот гнида. Весь поселок его терпеть не может.
— К нам, кстати, на обратном пути в «буханку» один из гаглаев подсел. Подвозили. Султыг Ямазов, кажется, так представился. Знакомый Гунько он попросил подобрать его.
— Да ты что. Я же говорю у Гунько рыло в пушку.
— Да, так этот Султыг всю дорогу старательно делал вид, что я его не интересую, а сам на рюкзак постоянно зыркал.
— Их, гаглаев, даже в самые захудалые старательские артели не берут. Потом хлопот не оберешься. Воруют. Им все по барабану. Управы на них нет. На них все глаза закрывают. Я просто уверен, что они ту жилу, которую Гунько продал нелегально вырабатывают сегодня. Золото и деньги налево мимо кассы идут.
— Да, богатая мы страна, раз на такое закрываем глаза в Союзе.
— Я тебе так скажу, Илюх, скорее всего тебе ничего не привиделось из будущего. Просто последствия бреда. Твоя психика так защищается. Ты в бреду всю эту схему с левым золотом держал в подсознании. Там же и спрятаны координаты. Пришли.
В общагу возвращались люди с работы. Многие здоровались с нами, искренне интересовались тем, как мое самочувствие, тактично умалчивая о потере памяти.
Все Геологическое Управлении уже было в курсе, что у меня с этим делом проблемы.
Не знаю кто эту новость растрезвонил. Возможно, Куницын. Зачем? Обеспечить безопасность? Чтобы у меня не пытались выведать координаты? Не думаю.
Скорее всего это был Гунько. Ему нужно было выставить меня в неприглядном свете. Люди знающие, что я принес с собой три килограмма золота, скорее поверили бы в духов Выквана, чем в то, что на самом деле потерял память.
Гунько проецировал свои подозрения, фокусировал их на мне. Можно сказать, готовил общественность, к обвинению, расследованию и искал себе сторонников в этом вопросе.
Найдет ли он тех, кто встанет на его сторону? Есть ли у меня враги? А друзья, кроме Семена?
В том, что Куницын его в этом не поддерживает стало понятно с самого начала. Значит он пойдет против него. По всем фронтам. Куницыну придется держать оборону по партийной и производственной линии.
Мне нужно было продумать свои шаги. Лучшим доказательством моей невиновности могли бы стать показания живого Гибаряна. К этому времени, я был уверен, что мои воспоминания, связанные с ним настоящие.
Но где его сейчас найдешь? Можно надеяться на то, что поиски приведут к успеху. Но правда была в том, что если Гибарян один в тайге, то шансы выжить уменьшаются с каждым часом.
Мы быстро переоделись, я полез в рюкзак и наткнулся на фотоаппарат. Вот оно.
— Сём, — я позвал друга задумчиво.
— Чего тебе?
— Где можно надежно спрятать пленку? Чтобы не пропала, не засветилась, пока мы ее с оказией в Город на проявку не отвезем?
— А что там? А-а-а-а, точно! — Сёма хлопнул себя по лбу, — ты же обожаешь останавливаться и делать фотографии на маршруте.
— Именно. Тут может быть много информации. Нам нужно ее сберечь. Думаю, фотографии смогут много объяснить.
— Давай-ка, пока запакуем ее в жестяную коробку из под печенья и спрячем под половицу. А завтра, может быть отдадим на хранение в Управление? У меня в архиве прекрасная женщина есть, Тамара Витальевна.
Убрать временно пленку под половицу, показалось мне хорошей идеей. В комнате нас жило четверо, но два наших соседа были в отпуске и должны были вернуться только через десять дней.
А вот с архивом нет. Пока совершенно непонятно, во что мы можем втянуть бедную женщину, потому я наотрез отказался от предложение Сёмы.
Надежно спрятав жестяную коробку в подпол, мы быстро переоделись и отправились обратно в в сторону «Больнички»
* * *
Помещение поселкового «Клуба» было разделено на четыре большие зоны: вестибюль, кафе, танцплощадка и актовый зал, в котором через день крутили фильмы или проводили торжественные мероприятия.
До начала танцев у нас было еще два часа. Мы пришли так рано, потому что Сёма считал, что мы можем забить самые выгодные места на танцплощадке, откуда видно всех танцующих.
Он планировал сегодня «уйти в отрыв» и надеялся познакомиться с какой-нибудь умопомрачительной красоткой.
Я очень сомневался в такой возможности, потому что во-первых, на танцы из года в год приходили одни и те же девушки и всех «умопомрачительных» давно расхватали замуж.
А во-вторых, концентрация мужского и женского населения и так сводилась к соотношению пять к одному, точнее к одной, и при такой жесткой конкуренции, на мой взгляд, ловить там было нечего.
Купив билеты по пятьдесят копеек на танцы, мы решили сходить в местное клубное кафе. В это время года там подавали изумительные слоеные трубочки с заварным кремом, которые можно было забацать с кофе или чаем.
В помещение играла старая эстрадная музыка. Было шумно и накурено.
Найдя единственный свободный столик, мы разместились за спиной у компании, состоящей из двух молоденьких приезжих девушек журналисток и двух артельных старателей лет тридцати пяти.
Они пили шампанское, журналистки что-то громко обсуждали и смеялись, курили, несмотря на то, что таким поведением они привлекали внимание всех посетителей мужчин. Те время от времени бросали завистливые взгляды на девушек.
Сёма весело подмигнул, кивнув в их сторону, мол — видишь,есть еще девушки в русских селениях.
Я совершенно не собирался прислушиваться к их разговору, но они говорили довольно громко, так что слова и смысл их беседы доносился до нашего стола.
— И что вы собираетесь делать с этим вашим новым богатым месторождением? — спрашивала одна из журналисток артельщика, сидевшего рядом с ней
— Тссс, это тайна. Мы рассказали вам по секрету. Не нужно кричать, — артельщики улыбались, но нервно оглядывались.
Сёма тут вопросительно уставился на меня.
— И много там золота? — не унималась журналистка. Она совсем не понимала местной специфики.
Второй из артельщиков тревожно обернулся и посмотрел на нас. Он пытался узнать слышали ли мы с Семёном журналистку.
Мы с Сёмой без слов понимали друг друга и оба сделали вид, что нам нет никакого дела ни до слов журналистки, ни до самих артельщиков.
— Мальчики, ну что вы стесняетесь? Давайте мы сделаем про вас репортаж. Страна должна знать своих героев. Как называлась та река, где эти россыпи? Что там у вас написано? Приток Такин-Жам?
Она назвала местность, куда мы с Гибаряном ходили на геологоразведку.
Глава 8
1947 году физики Ингрем, Гесс и Гайдн
проводили эксперимент по измерению эффективного сечения
поглощения нейтронов ядрами ртути. В качестве побочного эффекта
эксперимента было получено около 35 мкг золота.
Таким образом, была осуществлена многовековая мечта
алхимиков — трансмутация ртути в золото.
Однако экономического значения такое производство
золота не имеет, так как обходится во много раз дороже
добычи золота из самых бедных руд
Она назвала местность, куда мы с Гибаряном ходили на геологоразведку.
Это прозвучало как гром среди ясного неба. Я никогда не видел этих двоих старателей раньше. Но такое часто часто бывало и раньше.
В короткое лето, в период активной навигации, некоторые из них заработав денег, уплывают на Большую Землю. Другие наоборот, приплывают.
Наклонившись к Сёме я спросил:
— Ты слышал, что она сказала?
Он кивнул в ответ. Старатели ерзали, им было явно некомфортно от предложения журналистки.
— Это те двое урок, о которых ты говорил?
Он мельком бросил на них взгляд и отрицательно замотал головой.
— Нет, те постарше выглядят. И с татуировками на руках, эти чистенькие и зубы у них обычные.
Сёма имел ввиду золотые фиксы.
Мне захотелось вскочить, взять за грудки одного из них и трясти до тех пор, пока он не расскажет, где находится Гибарян. Таких случайных совпадений не бывает. Но я подавил свой первый порыв.
