– Марфа?
– Жива-здорова, довольна по уши…
– Как племянника назвали?
– Собираются покрестить Георгием, в честь Победоносца. Ну и опять же турок разбили…
– Это они разбили. У нас проблем с ними еще будет…
Софья прикрыла глаза ладонями, посидела так несколько секунд. Георгий… как же это по-польски? Кажется, так же, как и на русском. Или нет? Уже ничего голова не соображает.
– Лешенька, как же я рада. Хоть где-то хорошо…
Брат вздохнул, обошел стол и решительно обнял сестру за плечи.
– Так, пошли отсюда.
– Куда?
– Погуляем немного. А то ты уже вся зеленая.
– Неправда. Уши розовые.
– И немытые.
Царевич едва увернулся от меткого пинка, которым собралась его наградить разозленная сестра, и понесся по коридору.
– А вот и не догонишь! А вот и не догонишь!
– Погоди у меня! – Софья подхватила юбки и пустилась в погоню, забыв о том, что она – царевна и так носиться ей не подобает. И вообще… Сначала братцу по ушам – а потом разберемся! Вот!
За поворотом Алексей притормозил и ловко поймал сестренку. Придержал так, чтобы Соня до него не дотянулась.
– Развеялась? Или еще погонять?
– Зар-раза!
– Два уха, два глаза… Завидно? Я-то свои мою!
Софья фыркнула, понимая, что брат валяет дурака, чтобы хоть немного ее отвлечь. Но ведь и она не каменная! Детское тело брало свое! Ей бы в куклы играть, а она вот… Да, такой диссонанс. Разум взрослого человека в теле ребенка. И иногда она дурачилась, смеялась и плакала по-детски, безоглядно. Забывая про все.
Надо. Иначе сойдешь с ума.
На дворе стояла середина марта – скоро Алеше выступать в поход.
– Я с ума сойду, пока тебя опять не будет!
– А не нас?
Алексей хитро прищурился. Со стороны виднее – и в том числе заметно, какими глазами смотрит на его сестренку Ваня Морозов. И одергивать его совсем не хочется. Он… правильный. Да и Софье… не век же в девках вековать? Это разбазаривание ценного ресурса, вот! Опять же он точно знает, что друзья его не предадут, а значит – поженить их, и точка.
– Вас. Обоих, – хмуро отозвалась не заметившая ловушки Софья.
– Ты, главное, со снабжением разбирайся…
– Сам же знаешь – все сделаю.
Софья смотрела прямо в глаза брату, для чего ей приходилось чуть задирать голову. Хоть и было ей уже шестнадцать – Алешка ее чуть не на две головы перерос. Эх, где тот мальчишка, с которым они в тавлеи играли? Хоть еще и поигрывают они иногда, а все не по-прежнему. Уже мужчина. Не волчонок, но волк. Пусть пока и не осознающий остроты своих клыков.
– Верю. Я никому так не верю, как тебе, сестренка.
Софья молчала. А что тут скажешь? Доверие оправдаю? Это и так понятно.
В воздухе пахло морозом. Ну да, пришел марток – наденешь семь порток.
– Государь. Там у ворот… вот!
– Благодарю.
Алексей привычно кивнул казаку, принесшему грамотку, развернул свиток.
– Сонь, в школу астронома нашли.
– Вот как?
– Правда, он себя астрологом называет… некто Сильвестр Медведев.
Софья потерла лоб.
Сильвестр. Медведев. А, ну да!
– Он же пытался к нам пролезть! Только пришлось вежливо выпнуть!
– Почему?
– А им тетка Татьяна чуть не увлеклась.
– Но сейчас-то можно его вернуть?
Софья задумалась. В принципе… Можно, чего ж нельзя – сейчас Татьяне ни до кого, кроме ее любимого Степана, а уж монах по-любому казаку проиграет. Удаль не та.
– Если он грамотный и знающий – так почему бы и нет?
– Вроде как знающий. Посмотришь?
– А куда ж я денусь? Давай, как обычно!
Брат и сестра переглянулись. Прошли те времена, когда Софья сидела под столом у братика. Прошли… сейчас она там банально не помещалась. А потому для царевны была сделана специальная ширма в кабинете у брата – кто не знал, так и не догадывались, что там ширма, а не стена чуть вперед выдвинулась. За ней девушка и обреталась, по мере надобности подсказывая брату.
Хотя Алексей и без подсказок отлично справлялся. Умница…
* * *
Поль смотрел на парнишку, стоящего перед ним. Чистый выговор, улыбка, серьезные глаза… Весь Азов знал, что такое царевичевы воспитанники. И даже чуть опасался их.
– Значит, хотите что-то на моем корабле везти?
– Хотим. И надобно будет отвести под это две каюты.
– А что это – знать мне не надобно?
– Многие знания – многие горести. – Выговор юнца был безупречен, ей-ей, не видя собеседника, Поль подумал бы, что перед ним соотечественник из провинции Коньяк, но и только-то.
– А чем это может грозить моему кораблю?
Парень задумался на миг.
– Пожалуй, что ничем. Это не принесет вреда судну. Но груз надобно будет доставить в целости и сохранности.
– Чем плох трюм?
– Крысами и сыростью.
В точку. Что было – то было.
– Я обязан подчиняться князю Ромодановскому.
– Но ведь лучше, когда человек понимает свою выгоду? – Мальчишка глядел лукаво. – А ежели все будет исполнено хорошо – я обещаю обо всем рассказать царевичу. Полагаю, что его личная благодарность…
– Как же…
Мальчишка усмехнулся:
– Мсье Поль, принцы на Руси и принцы в прекрасной Франции – весьма разные. Когда вы познакомитесь с царевичем, вы сами поймете.
– Когда я… что?
– Государь обязательно прибудет в Азов. И пожелает проверить, как все готово для перевозки груза. А потому – мне не хотелось бы его разочаровать.
А уж как Полю не хотелось!
Корабль предстояло вычистить от мачт до трюма, отмыть, переоборудовать пару кают…
– Когда это будет?
– Полагаю, что достаточно скоро. Через месяц, возможно, два. Как только степь станет проходимой, к нам пожалуют гости.
– М-да…
– Мсье Поль, я не буду лезть вам под руку. Но мне хотелось бы помочь.
Бывший боцман тяжело вздохнул. Да, этот юнец не лез нагло. Но непреклонности в его голосе хватило бы на десяток крепостных таранов.
– Что ж, пойдем… помощник. Зовут-то тебя как?
– Петр. По-вашему – Пьер, наверное.
Петька, а это был именно он, улыбнулся уголками губ. Ни к чему давить, приказывать, ругаться, показывать свое превосходство. Вежливость и только вежливость.
Поль Мелье и сам отлично справится, недаром же Ромодановский его хвалит: и корабль у него вычищен, и команда сработалась, да и вообще – ему б не боцманом быть – капитаном. По уму и знаниям достоин, просто для Франции дворянством не вышел. Ну да на Руси оно куда как лучше обстоит. Царевич – по уму судит, не по чинам да званиям.
А он, Петька, просто подскажет, как надо перевозить взрывчатку. И ни к чему Полю знать, что перевозят на его корабле. Вовсе даже ни к чему. Он уедет, а им на Руси жить…
Долго, конечно, шила им в мешке не потаить, но чем позже соседи о тайном оружии узнают, тем лучше для русских.
Но и до конца таить не удастся.
Им идти на Керчь, им драться с турками, пусть и одряхлевшими, но все равно зубастыми…
Что-то ждет «троянских коньков» впереди?
* * *
Селим-Гирей смотрел на своего брата Сулеймана.
– Значит, у нас теперь новый султан.
– Да, брат.
Поправлять калгу Селим не стал.
– Значит, весной нас ждет поход… куда?
– Сейчас взбунтовался Крит. И султан хочет окончательно бросить на колени венецианцев.
– Можем ли мы это себе позволить?
Селим-Гирей знал ответ, но ему хотелось послушать и брата. И услышал он отражение своих мыслей.
Степь стонет. Русские захватили Азов и рассылают отряды во все стороны. Освобождают рабов, вырезают селения, уводят в плен татар…
Это обязательно надо прекращать! Или хотя бы осадить Азов. Чтобы русичи оттуда не выбрались!
Селим-Гирей понимал это. Только вот объяснить султану не смог бы…
Не прийти по его приказу?
Это самоубийство.
Пойти на Крит за султаном? Но тогда у него будут внутренние проблемы.
Селим-Гирей вздохнул – и решился:
– Отпиши султану. Мы придем, как только разобьем русских свиней, засевших в его крепости. Или пусть пришлет подмогу.
Хан понимал, что султан может прогневаться. Но… разве у него был выбор? Врага нельзя оставлять за спиной.
А умного врага вообще нельзя оставлять в живых.
* * *
– Ванечка, взрослый ты стал.
Ваня Морозов с улыбкой смотрел на маму. Взрослый, да. А вот матушка ему теперь совсем иной кажется. И искорки веселые в глазах посверкивают, и во вдовьем уборе кое-что новое появилось. Вроде бы и черный он, и строгий. А все ж есть возможность носить его красиво. Он знает, на девчонках в царевичевой школе еще и не то показывали.
– Правильно, матушка. А потому тебе бы еще одного ребенка завести. А лучше двух?
– Стара я уже, сынок.
– Да неужто и Матвей так думает?
Ваня смотрел подчеркнуто невинными глазами. Можно подумать, шило в мешке спрячешь! Да вся дворня знает! И он тоже знает и не осуждает. Отец уж сколько лет тому умер, да и до того лежал… матушке самой сильной стать пришлось, опереться не на кого было. А сейчас она себе чуть волю дала. И то – не по блуду. Просто полюбила.
