Ознакомительная версия.
– Что ты?!
Иван, склонившись, поднял женщину.
– Не чаяли, что переймешь. Они… – Женщина всхлипнула.
– Насильничали? – посуровел лицом князь.
– Не! – ответил за женщину выступивший вперед смерд. – Только били. Чтоб шибче шли.
– Кто-нибудь помер? Язвленые есть?
Смерд покрутил головой.
– Ты староста?
– Так! – Смерд поклонился.
– Как звать?
– Кубта.
– Идем!
Князь двинулся вдоль повозок, заглядывая в каждую. Испуганные змеем дети глядели на него со страхом. Иван гладил русые головенки, подмигивал, дети оттаивали и робко улыбались в ответ. Кубта, делая озабоченное лицо, семенил следом. Возле одной из телег князь замер. Среди наваленных узлов и прочего скарба лежала женщина. Сыромятные ремешки стянули ей руки и ноги. Рот полонянки был также завязан, а распухшее лицо представляло собой сплошной синяк. На белом теле, видном сквозь разодранную рубаху, виднелись кровоподтеки. Медового цвета глаза невольницы смотрели на князя с надеждой. Иван вопросительно глянул на старосту. Тот переменился в лице.
– Это кто?
– Ведьмарка… – Кубта замялся. – Поганая. Рядом жила. Роды принимала, лечила… А что? Разве нельзя? Ты не велел поганых трогать.
– За что ее?
Староста потупился и промолчал. Иван достал из-за голенища нож, перерезал путы на руках и ногах женщины, после чего сорвал повязку с ее лица. Полонянка, толкнув языком ком шерсти, забитый в рот, стала выплевывать шерстинки. Иван терпеливо ждал. Закончив, ведьмарка вытерла рот и настороженно глянула на князя. Тот протянул снятую с пояса баклагу. Ведьмарка приникла к горлышку. Утолив жажду, вернула сосуд.
– Как звать? – спросил Иван, цепляя баклагу к поясу.
– Млава.
Голос у женщины оказался молодым и звонким.
– За что били?
– Снасиловать хотели.
– Казал: баб не трогали! – обернулся Иван к старосте. Тот испуганно отступил на шаг.
– Их не трогали, а меня, поганую, можно, – пояснила Млава. – Он сам и подсказал – за дочек своих боялся. Мердал! Чтоб язык твой отсох! – Млава харкнула в сторону Кубты. Плевок угодил старосте прямо в лицо. Тот испуганно закрестился. Довольная улыбка тронула разбитые губы Млавы. Иван, протянув руку, помог ей выбраться. Ведьмарка оказалась высокой – почти вровень с князем. Ступив на траву, она покачнулась. Иван поддержал ее за локоть. – Ноги затекли, – сказала Млава. – Храни тебя Мокошь, княже! Животом обязана! – Ведьмарка пыталась поклониться, но снова качнулась и оперлась спиной о телегу. – Спалить меня хотели.
– За что?
– Срамные уды им заговорила, когда насиловать стали. Сказала: ни у кого не встанет.
– И? – сощурился князь.
– Не встали.
Иван захохотал. Млава терпеливо ждала, когда он отсмеется.
– Они разозлились и стали меня бить, затем связали и бросили в телегу. Рот заткнули, чтоб не кляла – чар моих боялись. Сказали: отвезут к монахам, а те меня спалят. После чего заклятие сойдет. Нет уж! – мстительно сказала ведьмарка.
«У них уже жгут! – подумал Иван, глядя на изувеченное лицо ведьмарки. – Паписты!»
– Кубта! – обернулся он к старосте. Тот подошел, ступая на негнущихся ногах.
– Дай ей новую одежу и… – Иван посмотрел на босые ноги ведьмарки, – обувку какую.
– У меня сапоги были, добрые, – поспешила Млава. – И узел с добром. Все он забрал! – она с ненавистью глянула на старосту.
«Хозяйственный! – усмехнулся Иван. – Прихватизировал. Не пропадать же добру…»
– Верни! – распорядился строго и двинулся дальше. Кубта поспешал следом. Осмотрев табор, Иван подозвал старосту.
– Передохните и бредите обратно. Охрану дам.
– Избы спалили! – пожаловался Кубта. – Налетели с рассветом, рожны схватить – и то не успели.
Староста явно оправдывался. За историю с ведьмаркой, за спешный марш в ляшские земли Иван не собирался его винить. На каждого из стражей приходилось по три смерда, но что они могли против обученных воинов? Правильно сделали, что подчинились, не то порубили бы их в капусту…
– Выгнали нас из хат, велели собрать скарб и зажгли, – продолжил Кубта. – Коров и коней дозволили взять, овечки с курами погорели.
– Видел! – кивнул князь. – Доберешься, скажи тиуну, чтоб помог лесом и людьми. К осени избы должны стоять! Потраву и скот возместят; передай тиуну, что я велел. И вот что. Как погорельцев освобождаю вас в это лето от дани.
– Спаси тебя Иисус, княже!
Кубта упал на колени и приник губами к ладони князя. Тот сердито вырвал руку и пошел к дубу, возле которого ждали дружинники. Один, по прозвищу Жбан, выступил навстречу князю.
– Спымали коней! – доложил радостно. – Не успели сбежать. Брони с них, – он кивнул на связанных пленников, – ободрали. Только у одного, – он указал на Збышко, – добрая была. У остатних – худые, а мечи так и вовсе дрянь.
– Какая-никакая, а добыча! – возразил князь. – Не тяжко досталась.
Жбан согласно склонил голову.
– Что с ними? – указал на пленников.
– Сам знаешь! – посуровел лицом Иван. – Раз зброю не кинули… Только не здесь! – одернул дружинника, поднявшего взгляд к веткам дуба. – На своей земле.
– Тогда и сапоги сымем! – обрадовался Жбан. – Им не понадобятся.
Иван поморщился, но возражать не стал.
– Пойдешь со смердами! – велел воину. – Неспешно. Они вымотались, не гони. Через седмицу жду вас в Звенигороде. Сдай их тиуну и вели счесть убыток. Даю вам смока… Зых! – повернулся князь к дружиннику, стоявшему у ближнего змея. – Летишь с ними!
Воин кивнул.
– Зорко гляди! Не ровен час другие наскочат.
Зых поклонился.
– Мы с Олятой – в Звенигород! Я…
Крик не дал князю договорить.
– Войско!
Дружинник, стоявший на страже, указывал рукой на гребень берега. Там, заполняя горизонт, сгрудились всадники.
– К оружию!
Зых и Олята влезли на змеев и стали привязываться к седлам. Остальные, похватав щиты и копья, встали в ряд.
– Легкая добыча! – сплюнул Жбан, беря копье поудобнее. Иван остался на месте. Поднеся ладонь ко лбу, стал считать незваных гостей. Тех было с полсотни – по пять на каждого из его воинов. Несмотря на численное превосходство, ляхи не спешили атаковать. Один отделился и поскакал к дубу. Дружинник, стоявший обочь Ивана, натянул лук. Князь предостерегающе поднял руку. Дружинник ослабил тетиву. Лях тем временем приблизился. Богатая броня с полированными зерцалами, отделанный серебром шлем и красные сапоги на крепких ногах говорили, что это не простой воин.
Вороной жеребец, подскакав к змеям, захрапел и стал пятиться. Всадник, поколебавшись, соскочил и пошел к князю. Обрадованный конь отбежал и замер, косясь в сторону змеев.
Иван молча разглядывал незваного гостя. Тот был немолод, но крепок. Невысокий, но кряжистый, с длинными и сильными руками лях выглядел внушительно. Давний шрам, пересекая щеку, придавал его лицу свирепый вид. Покосившись на змеев, лях остановился и склонил голову – чуть-чуть.
– Коронный воевода Мацей из Застенок, герб Мзура, – важно представился он.
«Проще говоря, Мацько!» – подумал Иван.
– Ты – князь Галицкий?
Иван кивнул.
– Пошто забрел в мои земли?
– Заберу свое и уйду, – Иван кивнул на притихший с появлением всадников табор.
– То наши хлопы! – нахмурился Мацько. – Летось ушли. Весь бросили, орать некому.
– В Галиче нет холопов! – возразил Иван. – Любой, кто приходит, становится вольным.
Мацько насупился.
– Ты не вправе имать их здесь!
– Отчего же? – хмыкнул Иван. – По ряду, заключенному с твоим королем, могу преследовать татей, схитивших мое добро, на день пути от межи. Ваши земли начинаются от реки. Я далеко забрел? Или, может, разорил твою весь?
Мацько не ответил.
– А вот они, – указал князь на связанных пленников, – мою землю зорили. Сожгли избы, угнали люд, потравили посевы. Я вправе наказать.
– Как? – спросил Мацько.
– Повешу.
– Дам выкуп за этого! – Мацько указал на Збышко. – Остальных вешай! Дрянь, а не люди, раз господина не защитили… Згода?
Князь покачал головой.
– Не нужно золото? – удивился Мацько.
– Он знал, куда шел. Летось объявил: повешу любого. Если отпущу, придет снова. Мне опять ловить? Не проси!
Мацько засопел.
– Буду биться с тобой, князь!
Иван усмехнулся и выразительно посмотрел на смоков.
– С нами Езус и Матка Боская!
– Это вряд ли! – ответил князь.
Воевода повернулся и пошел к жеребцу. Тот принял хозяина на спину и поскакал прочь.
– Олята, Зых! – Князь обернулся к воинам, сидевшим на смоках. – Воеводу не калечить! Доставить целым.
Дружинники кивнули и подобрали поводья. Змеи встали на толстые лапы и разбежались. Расправив крылья, они взмыли над склоном. За рекой развернулись и встали крылом к крылу. После чего вытянули шеи и оскалили пасти. Усеянные рядами острых зубов, те были страшны. Смерды на берегу закрестились. Змеи, проплыв над ними, устремились на ляхов, уже скакавших к дубу с копьями наперевес. Приблизившись, смоки заревели – еще сильнее и ужаснее, чем недавно. Непереносимый рык сломал строй атакующих. Кони ляхов брызнули в стороны, некоторые встали на дыбы или принялись подавать задними ногами, сбрасывая всадников. Ляхи валились на траву, как снопы. Гнедой воеводы, прыгая, как козел, нес его к дубу. Мацько, бросив копье, пытался усмирить коня, но тот не подчинялся. Храпя и фыркая, вороной мчал к дереву, грозя разбить об него себя и всадника. Пленники, увидев это, поползли в стороны – помирать под копытами никому не хотелось. Мацько отделяло от дуба всего ничего, когда его догнал смок. Выпустив когти, змей схватил ляха и приподнял вместе с жеребцом. Ноги Мацько выскользнули из стремян. Освобожденный конь приземлился и порскнул в сторону. Помчался к реке, где его переняли наблюдавшие за схваткой смерды.
Ознакомительная версия.
