Очутившись на приписанном десятником месте, Фиш перевел дух и тут же вздрогнул от раздавшегося грохота за стеной. Он не удержался и выглянул из дарующего относительную безопасность зубца. Последняя рыцарская башня, выгоревшая изнутри еще поутру, частично обрушилась, породив звуки, словно от камнепада. Хозяйственные постройки огонь уничтожил еще раньше. Фиш поджал губы и удрученно покачал головой. Не хотелось бы ему очутиться сейчас в шкуре рыцаря Лазго. Мало того, что потерял всю семью на днях, так еще и дом враги на глазах разрушили.
– Големы!!! – заорал что есть сил кто-то на площадке надвратной башни.
Фиш перевел взгляд на дорогу и крепче сжал рукоять меча. Рядом пробормотали:
– Вот и все.
– Отставить панику, – рыкнул Фиш, не оборачиваясь. – Отобьемся…
* * *
В тот злополучный день отбиться так и не получилось. Големы пробили ворота, и враги хлынули в брешь, подавляя малейшее сопротивление.
Фиш встряхнулся, приходя в себя.
– Чтоб тебе собственная жена глотку перерезала, – имея в виду Маргрона, произнес десятник вслух. Воспоминания не добавили настроения.
Десятник отворил дверь мастерской и зашел в плохо освещенное помещение. В центре заваленного всяким хламом зала у верстака стоял юноша и ковырялся в отвинченной руке голема. Парень так был увлечен, что казалось, не заметил ворвавшийся с улицы ветер. Десятник прикрыл дверь и подошел ближе. Он с минуту наблюдал за манипуляциями молодого механика, затем кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Дядька Фиш, обожди, – не поворачиваясь, произнес юноша и тут же ойкнул от полученного подзатыльника.
– Ты, Зурим, совсем охамел. Какой я тебе дядька? Для тебя я десятник Фиш. – Воин ткнул огромный кулак повернувшемуся парню под нос.
– Да ладно. Я же не хотел обидеть, – почесывая затылок, ответил механик, ничуть не испугавшись угрозы бывалого солдата.
– Смотри у меня. – Десятник совсем не рассердился на юношу, наоборот – ему даже приятно было, что еще есть кому называть его – дядька. Но старый солдат любил порядок во всем. Не положено какому-то юнцу называть десятника во время службы дядькой – значит, этому не бывать.
– Ты когда голема починишь? Надо патруль отправить к скалам. Марта говорит, что ее овцу саблезуб задрал. Необходимо проверить. Ежели это так, то солдатам без поддержки голема никак не обойтись.
– Локтевое сочленение выскакивает. Изготовить новое не получится. Материалов и запчастей у меня нет. Да и толку-то от его починки… – протянул Зурим, подготавливая гостя к очередным плохим новостям.
– Что еще? – недовольно буркнул десятник.
– Энергии в камне силы осталось миль на восемь-девять пешего хода, а зарядить некому и не за что. Денег-то в казне нет.
Десятник тихо выругался и подошел к сидящему на полу у стены металлическому голему. Последнему голему дружины.
– Что, дружище, и тебя время не щадит?
Глаза трехметрового железного подобия человека вспыхнули голубым магическим огнем.
– Жду приказаний, – прогромыхал механический голос на всю мастерскую. Голем попытался встать, завидев знак десятника на форме Фиша. Однако без рук подняться ему было тяжело.
– Ему нельзя вставать! – предупредил Зурим.
– Сиди, – махнул десятник голему рукой.
– Служить и защищать. – Где-то внутри металлического тела что-то щелкнуло, и глаза голема потухли. В помещении запахло паленым.
Нехорошее подозрение зародилось в сознании десятника, и он резко повернулся к механику, недобро прищурившись.
– А скажи мне, Зурим… Что у голема внутри так громко щелкнуло?
Парень вжал голову в плечи.
– Да ничего такого, дядька Фиш…
– Господин десятник, – поправил Фиш грозно, постепенно приближаясь.
– Я исправлю, честно. Просто контактный куб[2] с кристаллом управления[3] отсоединял и вынимал посмотреть. Любопытно же.
– Ах ты ж… – Десятник попытался схватить юношу за воротник, однако Зурим успел вывернуться и выбежать на улицу. Дверь громко хлопнула, отсекая провинившегося от кулака разъяренного воина.
– Я тебя все равно достану! И на этот раз ты теплой и сухой камерой в подвале не отделаешься!!! – закричал вдогонку Фиш. Преследовать юношу не имело смысла. Деваться ему все равно некуда. Сам придет.
– Ну, Гаврилка… – снова приступила к уговорам Юля, – поехали в Прагу, ты мне обещал. Помнишь?
Господи! Как она меня достала!
Я откинул одеяло и в чем мать родила направился в туалет, так и не удостоив ответом свою новую пассию. Она, конечно, прекрасна, спорить не буду, но тупая как пробка. Кроме секса, никаких общих интересов у нас нет. Да и то, подозреваю, что и этот интерес только с моей стороны. В последнее время мне стало этого мало. Пресытился красотками, что ли? Неужели пора остепениться и найти нормальную женщину, за которую не жаль будет помереть? Я немного покрутил в голове эту мысль так и эдак и решил обдумать ее попозже, когда мозги на место встанут после вчерашнего.
Быстро сделав дела, вернулся в спальню и застал лихорадочно собирающуюся Юлю. Губки надуты, на меня демонстративно не смотрит. Дошло, наконец, что Праги не будет или на публику играет?
– Трусики не забудь. – Я поднял с пола кружевной лоскуток и небрежно кинул девушке в руки.
Эта небрежность ее проняла.
– Да ты… да ты… – Лицо покраснело и перекосилось от злобы. Всегда меня поражала способность девушек с ангельской внешностью превращаться в злобных демонов.
Минут десять она разорялась, обзывая меня всякими нехорошими словами. Я не перебивал, лишь один раз отреагировал, когда назвала меня сначала кобелем и сразу после – импотентом. И где логика, спрашивается?
Поймав в монологе паузу, развернулся и пошел на кухню. Все это по-прежнему молча и голым. Это ее добило, видать, окончательно. Дверца холодильника захлопнулась одновременно с входной в мое жилище. Ушла?
Прошелся по комнатам, жуя бутерброд. Никого. Теперь можно вздохнуть с облегчением. В принципе я собирался с Юлей расстаться еще вчера, но она была так сексуальна, что мое мужское либидо не позволило произнести прощальные слова. Можно было попытаться разбежаться и без скандала, но с самовлюбленными и помешанными на собственной красоте девицами мирно расстаться лично у меня никогда не получалось. Подозреваю, что и у других не выйдет. Как же?.. Меня, такую блистательную, бросили?
Ладно, все это лирика, но через полчаса мне нужно быть на работе, а это уже проза жизни. Надо собираться, иначе следующую красотку не то что в Прагу, за город на шашлыки не на что будет везти.
Выйдя из подъезда, направился к своему автомобилю. Вытянул вперед руку с брелоком и ключами. Щелкнули замки, словно приглашая сесть в салон.
– Вот… Дрянь! – невольно вырвался возглас.
Длинная царапина, от переднего крыла до заднего, ярким росчерком на темном фоне прямо-таки бросалась в глаза. Нетрудно было догадаться, кто дизайнер и исполнитель сего шедевра. Женская месть. Хорошо хоть, не зарезала пилочкой для ногтей. Мне ничего больше не оставалась, как сесть в «БМВ», вырулить со двора на улицу и влиться в поток автомобилей. Настроение, и так никакое, испортилось безнадежно. Однако стоило мне начать поворачивать на Лермонтова, как дедуля на оранжевом «412-м Москвиче» заглох посреди перекрестка. Блин, не развернуться никак. Впереди дедок пытается завестись. Сзади подпер и, не переставая, сигналит мужик на «Шкоде». И чего сигналишь! Хотел крикнуть. Но не успел. Сбоку мелькнуло нечто черное и большое. Я только в последний момент сообразил, что это какой-то внедорожник, даже не успел испугаться. Последовал удар…
Старая Ронда, сиделка, назначенная бароном приглядывать за внуком, вела наследника во двор на прогулку. Грав схватил женщину за руку, а сам без всякого интереса уткнулся взглядом себе под ноги. Ронда что-то успокаивающе рассказывала молодому господину, пытаясь растормошить его сознание, как советовал приглашенный из Родхола лекарь Корнис.
Женщина считала, что от лекаря никакого толку, зря только деньги, причем немалые, барон потратил. Знахарка Марша хоть магией и не владеет, зато травами потчует так умело, что не одну и не две души на этом свете удержала. А этот дармоед… Только и может руками над головой дитятки водить, шептать бестолковые заклинания да последние золотые из господина тянуть.
– Тьфу, бестолочь! – От негодования Ронда громко выругалась.
Грав дернулся от неожиданного перехода с тихой успокаивающей речи сиделки на повышенный тон.
– Прости, дитятко, – всполошилась сиделка и начала поспешно успокаивающе гладить наследника по спине. – Горе-то, какое? Ну, ничего, ничего… Все образуется. Вы, молодой господин, обязательно поправитесь и станете таким же сильным и мудрым, как все Ласконы.
