— Умер, — факт приходится признать.
— Хорошо, что не мучился.
Мы сворачиваем с Мартынова на Тимирязевский бульвар — одно из моих любимых мест в городе. Осенью бульвар выглядит круто. Два ряда пожелтевших и покрасневших деревьев, деревянные лавочки с чугунными ножками, светящиеся шары на алюминиевых опорах. И нескончаемый шорох, сопровождающий шаги. Вы уже поняли, что дворник в Монашинске — редкий зверь.
Дима жил в квартале от меня. Прямо за кинотеатром, который закрыли на ремонт лет пять назад и с тех, как говорят старожилы, ни разу не открывали. Чуть дальше раскинулся городской парк с проржавевшими и отключенными каруселями. Когда с озера дует холодный ветер, слышится звон цепей, на которых висят пластиковые кресла.
Унылое запустение.
Депрессия.
Туристов городские достопримечательности не интересуют. Им подавай палатки, прогулки на катерах, песни у костра и шашлыки с барбекю. А еще к нам заглядывают паломники. Вымирающий вид, что повышает их ценность.
Мы остановились рядом с таунхаусом на две семьи. Кубик с плоской крышей, остекленными лоджиями и раздельными входами был обнесен красным забором из металлопрофиля. Листы, аккуратно вписанные в проемы между кирпичными столбиками. Похоже, Дима относился не к самой бедной городской семье, и это при том, что он рос без отца.
Квартал выглядел вполне узнаваемо. Я забредал сюда пару раз во время прогулок, хотя и не задерживался надолго. Несколько улиц, застроенных типовыми семейными таунхаусами, одноподъездными кубиками и частными особняками зажиточных горожан. Здесь, кстати, и пара-тройка аристократических родов обосновалась. Один из самых престижных районов города — аккуратный, вылизанный и скучный.
Зато здесь нет бродячих собак.
А дома охраняются артефактами и сигнализацией.
К массивной калитке вела дорожка, вымощенная тротуарной плиткой. Перед забором росли молодые туи. Не сомневаюсь, что летом промерзшая земля трансформируется в шикарную клумбу, за которой будут любовно ухаживать.
Что б вы понимали, наш городок стоит в сейсмически активном районе. Неподалеку находится устье реки Баргузин, а еще дальше — граница с Монголией. И, разумеется, горы. У монголов постоянно происходят землетрясения. Мне рассказывали, что весной, в мае-месяце, сейсмологи зафиксировали аж шестнадцать толчков. Отдавалось и у нас, причем с магнитурой в пять-шесть баллов. Это ощутимо, уж поверьте. Нынешней осенью меня пару раз тряхнуло на четырех баллах во время утренней пробежки. Я даже малость струхнул, хотя у Сергея, моего носителя, японские корни. Всему виной Байкальская рифтовая зона. В общем, все дома в округе имеют высокие основания, а новые постройки оснащены роликовыми амортизаторами. Вы видите, как эти штуки качаются во время толчков. Так что крыльцо в таунхаусе было высоким, и я сразу заметил маму спасенного мальчика. На нас с беспокойством смотрела молодая женщина лет двадцати семи. Довольно симпатичная, но со следами усталости на лице. Мать Димы выбежала на крыльцо в спортивных штанах и кофте, сжимая в одной руке смартфон. Приветливо махнув рукой, я сказал пареньку:
— Беги, мама ждет.
— А ты? Зайдешь к нам в гости?
— Спешу, — соврал я. — Как-нибудь в другой раз.
И тут же направился прочь из престижного квартала, не позволяя вступить с собой в дальнейший диалог. Помочь ребенку — это одно. Заводить лишние знакомства… Нет, это мне совершенно ни к чему. Чем меньше обо мне знают жители города, тем лучше.
Вернувшись к кладбищу, я разыскал трупы собак и последовательно сжег их «пламенеющей яростью». К счастью, из-за лютого холода, прохожих на перекрестке не наблюдалось. Если повезет, никто не прицепится и не станет мне читать лекций по поводу отношения к «лучшим друзьям человека».
Гостиница, в которой я поселился, опустела еще несколько недель назад. Ноябрь — глухое время для туристов. Холодные дожди чередуются с мокрым снегом, гололедом и краткосрочными оттепелями. С сопутствующей грязью и слякотью под ногами. А вот в декабре и январе начнут подтягиваться любители зимних видов спорта. Покатушки на снегоходах, горные лыжи и прочие сноуборды. Соответственно, у хозяев гостевых домов появятся шансы заполучить пару-тройку путешественников.
В этом мире Китай и Монголия были единой страной — необъятной, бедной и впавшей в вассальную зависимость от Сёгуната. Японские владыки получили в своё распоряжение обширную территорию с ресурсами и установили жесткий контроль рождаемости. Так что двух миллиардов к тридцатому году не получилось. Даже до семисот миллионов китайцы не дотягивают. А всё почему? Для добычи ископаемых при современном уровне технологий много людей не нужно. А мусора и загрязнений получается меньше. Профит…
Сами понимаете, я здорово удивился посетителю, дожидавшемуся меня на ресепшене.
Не просто удивился.
Внутри всё похолодело от страха.
***
Несколько долгих мгновений мы изучали друг друга. Я и паломник с обветренным от долгих странствий лицом. На нем была черная хламида, похожая на рясу. Поверх хламиды — длинное потертое пальто. Густая нечесаная борода с проседью, шапка-ушанка, внимательный взгляд водянистых серых глаз. Выглядывающие из-под рясы носки запыленных армейских ботинок. Возраст мужика я затруднялся определить. Если он и был стариком, то весьма крепким, выносливым. Рядом с кожаным креслом, в которое усадили паломника, расположился здоровенный рюкзак землистого цвета. Не моя тактическая лажа, а нечто суровое, на шнурках, проверенное пространством и временем.
— Я говорила, что вы не принимаете визитеров, — Оксана, наш бессменный администратор, виновато развела руками. — Не слушает.
С Оксаной у нас особые отношения.
Денежные.
Хозяин гостевого дома платит ей гроши за ничегонеделание на первом этаже пустующего комплекса. Я набрасываю приличную сумму сверху. Именно поэтому амбициозная студентка-заочница не уходит в закат. Ее обязанности просты, как апельсин. Отшивать гостей, ищущих встречи со мной. Рассказывать мне о новых постояльцах. Тем, кто особо настаивает на встрече, говорить, что я съехал или давно здесь не появлялся. И затрудняться с ответом, если некто попросит описать мою внешность, привычки, график приходов-уходов.
А еще мы пару раз переспали.
Ладно, больше чем пару.
Но это к делу не относится.
— Кто вы? — я мрачно уставился на мужика.
Вместо ответа паломник подбросил в воздух маленький предмет. Я инстинктивно выхватил из воздуха… спичечный коробок.
Паломник криво усмехнулся.
— Всё в порядке, — успокоил я девушку. — У нас назначена встреча.
Оксана кивнула.
С явным облегчением.
Администратор выглядела эффектно и в постели была той еще штучкой. Разница в возрасте у нас небольшая, всего три года. Могут ли возникнуть серьезные отношения? По мнению Оксаны — да, могут. Я так не считаю. Слишком много меркантильности и банальные жизненные ориентиры. Добыть теплую руководящую должность, удачно выскочить замуж, связать благоверного детьми. Образование, карьера. Ежегодный отдых в «правильных» местах. Что касается меня…
Не уверен, что я задержусь в этом городке надолго.
— Прошу следовать за мной, — обратился я к «паломнику». Тот молча поднялся и взвалил на плечи рюкзак.
Знаете, увидев рясу, я здорово струхнул. Понятно, что в окрестностях города куча монастырей, и пилигримы в здешних краях — не редкость. Вот только у меня выработалась стойкая неприязнь к рясам, сутанам и прочим атрибутам высокой духовности. Подозреваю, что если бы я увидел на шее визитера цепочку с амулетом в виде Весов, то молниеносно ударил бы чакрой. Или «полосой жара», вдруг прокатило бы. Сомнения развеяли две вещи — знакомые четки на запястье мужика и брошенный мне спичечный коробок.
Мы поднялись по лестнице на второй этаж.
Пытливый взгляд Оксаны, казалось, способен прожечь дыру на моей спине. Еще бы. К нелюдимому азиатскому малолетке, сорящему деньгами направо и налево, заявляется религиозный фанатик, которому уж точно за пятьдесят. Что у нас общего? Пилигрим, кстати, не японец. Наружность европейская, ближе к славянской. Хрен разберешь.
