чуть грубоватом норне. Хотел увидеть ее реакцию, и увидел, но только не понял, как именно она отреагировала. Это могло быть что угодно от презрения до иронии.
«Кого она видит перед собой? — спросил он себя, наливая в свой бокал не вино, а старку, ведь ему перед ней выпендриваться было незачем. — Что слышит, о чем думает?»
Бармин знал, — по крайней мере, предполагал с высокой долей вероятности, — что именно она видит, а видела она перед собой молодого парня. Девятнадцать лет, ни прибавить, ни убавить. Ни усов толком, ни бороды, так — вошедшая в моду в последнее время двухдневная щетина. Длинные светло-русые волосы, заплетенные в косицу, крупные, но хорошо очерченные черты лица, высокий лоб, крупный нос и тяжелый подбородок. Ну и серые глаза, разумеется. В общем, красавчик, но уж больно молоденький. Семнадцать лет разницы — это немало. Он ей в сыновья годится, а она собралась за него замуж. Но, с другой стороны, она, верно, читала его досье, да и дядюшка Виктор наверняка наболтал с три короба. Какой вывод сделала она из полученной информации?
Слово за слово разговорились, и Бармин сразу же обратил внимание на то, как изящно она обходит темы, на которые, по ее мнению, ему было бы трудно высказать собственное мнение. Театр и кино, современная литература, конный спорт и, к сожалению, многое и многое другое. Однако принцесса умела вести непринужденную беседу, избегая неудобных для Ингвара тем. Поэтому говорили о последних марках автомобилей, о магии и, разумеется, о предках-викингах. Тут он, худо-бедно, мог составить ей компанию. Но сколько веревочке не виться, а конец будет. На каком-то этапе беседы Бармин почувствовал острое желание, прекратить весь этот фарс. Ну, зачем, в самом-то деле, болтать ни о чем, если оба они знают, что не так с этим браком?
— Ты потрясающая женщина, Ульрика, — сказал он, переводя разговор в «конструктивную плоскость». — Красивая, умная и с характером. Практически идеальная невеста, но, боюсь, ничего у нас не получится.
О богатстве и знатности он умолчал, поскольку это были само собой разумеющиеся обстоятельства, а слово «боюсь» использовал, как фигуру речи, потому что, на самом деле, Ингвар не боялся и не сожалел. Нечего было тут бояться, и сожалеть было не о чем. Судьба.
— Могу я узнать, что тебя останавливает? — Похоже, его слова ее не удивили, но очевидным образом расстроили. Впрочем, она продолжала держать лицо.
«Зачем спрашивать, если знала заранее?» — Бармин был уверен, что его шведский дядюшка успел уже отчитаться перед своей «ясновельможной нанимательницей», и это, не говоря уже о досье на Ингвара Менгдена, которое у шведов наверняка уже имелось. Однако герцогиня Сконе все-таки пришла на встречу и спросила. Возможно, хотела услышать ответ из его собственных уст и в его исходной формулировке.
«Твое право, принцесса, если это действительно так!»
— Я никогда не соглашусь быть в доме на вторых ролях, — спокойно ответил Бармин на вопрос принцессы. — Я не хочу и не буду властвовать над тобой, как не буду унижать или пытаться подчинить любую из моих будущих жен, но я привержен принципу единоначалия. В семье должен быть один глава, один полюс власти, иначе нас ожидает бесконечная война. Перетягивание каната — не тот спорт, которым я захотел бы заниматься на досуге.
— Да война в семье ни к чему хорошему не приведет, — согласилась Ульрика, впервые позволив чувствам отразиться в выражении ее лица. Она была огорчена и расстроена, возможно даже разочарована, и не хотела этого скрывать. — Я понимаю, тебя смущает мой возраст, моя дочь, мое воинское звание, мой статус принцессы крови.
— Ты удивишься, — покачал головой Бармин, — но нет. Практически ничего из перечисленного мне не мешает. Статус? Моя невеста — племянница императора и формально является правящей княгиней. Офицерское звание? Военная подготовка офицерского корпуса, на мой взгляд, значительно переоценена. Сильно она помогло тем бедолагам, которых я дважды раскатал в плоский блин в Надозерье? А ведь среди них было аж два настоящих полковника. — Это замечание не понравилось капитану-лейтенанту Сконе, но она, разумеется, промолчала. По факту он был прав, а что касается военных, имел право на них злиться.
— Дочка? — продолжал между тем Ингвар. — А что с ней не так? Она всего лишь маленькая девочка, которую при хорошем раскладе можно было бы удочерить. Твой возраст, по большому счету, тоже ерунда. Во всяком случае, в постели он мне точно не помешает, но мне вряд ли понравится, если жена станет относиться ко мне, как мать к неразумному и неопытному сыну.
— Но совет от меня ты бы принял? — уточнила принцесса. Она уже справилась со своей первой реакцией и старалась перевести конфликт интересов в конструктивный диалог.
— Наедине, — кивнул Ингвар. — С признательностью. Я ведь не зазнавшийся сопляк с раздутым Эго. Я признаю, что многого не умею, не знаю и не понимаю. Поэтому я с благодарностью приму любую помощь и готов обсуждать с женой любые вопросы, которые поднимет она или которые я сочту нужным вынести на обсуждение. Но все это только наедине.
— Не перебивать тебя на людях, даже если не согласна, — кивнула она, входя в подробности. — Не перечить публично, не влезать туда, куда не звали, не распоряжаться тобой, не решать за тебя и не приказывать твоим людям. Я правильно понимаю?
— Совершенно верно, — согласился Бармин. — Эта форма поведения характеризует верную жену.
— Что-то еще?
— Я предоставляю женам полную свободу при условии, что они меня не компрометируют, не изменяют открыто, не поставив меня об этом в известность, и не рожают от других мужчин.
— То есть, если бы мы все-таки сговорились, я могла бы продолжать жить так, как привыкла?
— Смотря, что ты имеешь в виду под привычным укладом жизни.
— Встречи с друзьями, посещение вечеринок, показов мод, театральных премьер…
— На здоровье, — пожал плечами Бармин. — Когда-никогда я сам с удовольствием составлю тебе компанию. Но, если тебе лучше одной, значит так тому и быть.
— Щедро!
— Я же сказал, полная свобода в рамках приличия.
— Значит, я смогу продолжить работать в своем ателье? Моделировать женские платья, выставлять свои коллекции на показах мод, пилотировать самолеты и геликоптеры…
— Если тебе это нравится.
— Что ж, скажу прямо, Ингвар,
