— Ладно, об сем еще будет время поразмыслить. Лучше скажи, чего сам за верную службу желаешь?
— Государь, — вздохнул Панин, — все, что у меня есть, все от твоих щедрот! Ни по роду, ни по разуму моему не видать бы мне таких высот. Чего же мне еще просить?
— Ну не знаю, я, грешным делом, полагал, ты домой попросишься, с женой повидаться, детушек понянчить…
На лицо моего верного слуги как будто пала тень. Судя по всему домой его не тянуло. К тому же, Пушкарев, знавший все московские сплетни, перед отъездом рассказал, что из Панинского дома вместе с ним исчезла пленная турчанка. Что по этому поводу думала Федькина благоверная Ефросинья догадаться не трудно. Хотя кто я такой, чтобы его за аморалку осуждать?
— Хотя, сейчас не до того, тут ты прав, — продолжил я. — В общем, выбирай. Люди у тебя имеются. Хочешь, будет тебе драгунский полк, а нет, так возьми под свое начало любую из захваченных турецких галер. Время подумать есть. До вечера.
— Благодарю, государь, — поклонился сразу посветлевший Федор.
— Ну, а что скажет мэтр Безе? — повернулся я к французу.
— Для начала позвольте мне еще раз поздравить ваше величество с победой, — льстиво улыбаясь, заявил провансалец. — Причем, с двойной. История сохранила нам немало славных имен отличившихся в войне на суше или на море, но вам, сир, удалось превзойти всех, ибо воинская удача сопутствует вашему царскому величество среди любых стихий!
— Бог мой, сколько патоки, — ухмыльнулся я. — Учись, Федя, как надо, а то так полковником и помрешь. Впрочем, благодарю вас месье!
— Но как говорят ваши подданные, сир, делу время потехе час, — правильно понял мой настрой инженер. — Вчера, едва окончилась битва я и другие офицеры нашего régiment de chasse[2], получив прямой приказ
notre colonel [3],занялись оценкой полученных трофеев и урона нанесенного крепости. Вот здесь у меня краткий список повреждений цитадели, а так же меры необходимые по их исправлению. А так же план по улучшению укреплений в соответствии с современными требованиями. Работы предстоит много, но, клянусь честью, результат превзойдет самые смелые ожидания! Кстати, недостающую артиллерию можно взять из трофеев. Я, с вашего позволения, взял на себя смелость составить небольшой реестр захваченного. Неугодно ли ознакомиться?
— Дайте-ка сюда, — заинтересовался я. — Да ты, мон шер, времени зря не терял!
— Счастлив служить вам, сир!
Список захваченного и впрямь получился впечатляющим. Помимо пушек, было захвачено немалое количество пороха, свинца, продовольствия и иных припасов. А еще шатры, множество оружия, как холодного, так и огнестрельного и все это ушлый француз успел пересчитать и записать и даже прикинуть, что и где можно использовать.
— Понадобится много народу, — хмыкнул я, осознав масштаб предстоящих работ.
— Заставьте работать пленных, — пожал плечами Безе.
Повернувшись к Панину, похлопал его по плечу:
— Что ж, Федя, опять ты молодец. Хвалю. Чую, счет мой к тебе все растет и растет, уж не знаю как и расплачиваться буду, разве что… Скажи ка мне, друг ситный, имеется ли у тебя наследник?
— Нет пока, государь, только девки.
— Ну, значит быть им фрейлинами при моих дочках. И смотри у меня, лично приказываю, должен произвести хотя бы еще одного Панина на свет! И коли даст бог сына, то быть ему моим крестником!
Молодой полковник едва не пал на колени, но я удержал его за плечи и лишь крепко обнял.
— Ты это брось Федор Семенович. При твоих чинах и заслугах ни пред кем более поклоны бить не велю. И вот еще! Учреждаю орден воинский в честь Святого апостола Андрея Первозванного и первыми его кавалерами будут отличившиеся под Азовом. Стало быть, и ты, полковник и царский стольник Панин! Привелей тебе сегодня же выпишут, а сам орден, уж не обессудь, как только толкового ювелира найдем. И вот еще что. Раз уж ты так ловок оказался и распорядителен, то временно назначаю тебя начальником над всеми пленными и взятыми трофеями. Пусть твои разбойники сами теперь сторожами станут…
— Как прикажешь, государь.
— А теперь отведите меня в лазарет, надо наших раненых навестить, заодно проверим, как там медикусы о деле радеют…
Поскольку осада благополучно завершилась, полевой госпиталь не стали устраивать в крепости, где большинство строений было превращено в развалины, а те, что уцелели, представляли между собой что-то среднее между хлевом и казармой. А, напротив, вынесли на берег Дона, где разбили целый палаточный городок, причем, большая часть шатров оказалась из числа захваченных у турок.
Работа эта началась, едва успело затихнуть сражение, и продолжалась до сих пор. Врачей со мной прибыло много, аж четверо, не считая моего личного лейб-медика О´Конора и уже бывшего здесь забавного чеха, по фамилии Попел. Да еще почти полтора десятка цирюльников, выполнявших обязанности хирургов. Можете не иронизировать, по нынешним временам это очень кучеряво!
Всю ночь и большую часть дня они отнимали руки и ноги у покалеченных, чистили раны, доставали из плоти пострадавших пули и наконечники для стрел и когда я пришел, практически закончили работу. Не то чтобы они успели оказать помощь всем страждущим, но многие успели отойти в лучший мир, так и не дождавшись ее, избавив, таким образом, эскулапов от лишних хлопот.
Как это ни странно, на мое появление никто не обратил ни малейшего внимания. Большая часть медперсонала сочло свой долг выполненным, после чего отправились отдыхать и лишь Пьер продолжал о чем-то спорил с тем самым чехом, рядом с которым топтался какой-то старик с редкой бороденкой и почему-то в белой чалме.
— Месье, вы — неуч! — нетерпящим возражений тоном выговаривал своему коллеге О´Конор. — И притащили сюда такого же неуча и шарлатана!
— Что здесь происходит? — удивился я.
— Сир, — склонился в поклоне лейб-медик, — дело настолько пустое, что не стоит вашего высочайшего внимания!
— А точнее?
— Ваше величество, — почтительно начал чех. — Этот почтенный старец османский лекарь. Он попросил разрешения оказать помощь раненым, с тем условием, что ему будет позволено врачевать и его единоверцев. Я не счел возможным ему отказать.
— Пока что звучит вполне разумно. А в чем проблема?
— Да в том, что это не врач, а шарлатан. Кстати, как и сам месье Попел! Нет, ну это надо же, отрицать пользу кровопусканий!
— С вашего позволения, я с ним согласен. Наши пациенты в большинстве случаев и так потеряли много крови. Зачем же усугублять это?
— Да вы просто с ума сошли! — всплеснул руками лейб-медик не в силах слышать подобной ереси. — С меня довольно! Пока жив, я не позволю этому знахарю прикоснуться к страждущим христианам! Пусть даже к таким схизматикам…
— Полегче, месье! — выразительно посмотрел я на вовремя спохватившегося доктора.
— Прошу прощения, — еще раз согнулся тот, — но ваше величество не так меня поняли. Разумеется, я имел в виду этих казаков. Всем известно, что они не соблюдают никаких религиозных обрядов и ведут жизнь закоренелых безбожников.
— Ладно, — сделал вид, что поверил я. — Скажите, а что среди раненных много мусульман?
— Да не так чтобы. Просто несколько знатных пленников, которых не стали убивать даже обычно кровожадные донцы. Очевидно, они рассчитывают на богатый выкуп.
— Ну, вот и славно. Пусть их лечением занимается этот господин… кстати, как вы общаетесь с ним?
— Нам переводила Нахат, но теперь она куда-то ушла, — развел руками чех. — к тому же он довольно смышлен и понимает знаки…
— Значит, объясните ему знаками, кто будут его пациентами…
— Не трудитесь, повелитель, — неожиданно заговорил на хорошем немецком турецкий врач. — Я понимаю ваш язык.
— Твою ж мать! — не смог удержаться я, перейдя от удивления на великий и могучий.
— Нет, этого я не разберу, — прислушался турок. — А вот наречие франков, на котором говорит тот господин мне знакомо.
— Каков мошенник! — округлил глаза никак не ожидавший подобного О´Конор.
