Событие второе
– Что-то ваш муж давно не заглядывает в наше кафе?
– Видите ли, он умер…
– Слава Богу – а то я думала, что мы его чем-то обидели…
Брехт устал. И здоровому пять километров пройти не сильно просто, а тут, можно сказать, месяц валялся на больничных койках. Неделю так в прямом смысле этого слова. Потом его погрузили в летающую лодку МП-1 и, наплевав с большой высоты, на границы, напрямик, через территорию Маньчжоу-Го, доставили в госпиталь, в военный городок 9-й мотоброневой бригады. А здесь уже совместными усилиями советской и китайских медицин почти поставили на ноги за три недели. Почти, потому, что с лёгким левым пропоротым японским штыком-кортиком пока было всё не очень хорошо. Нападал кашель время от времени. И это даже от усталости не зависело, вот сейчас, пусть и медленным шагом прошёл пять километров, а кашля нет. Ноги устали с непривычки, и в пот пробило, а кашля нет. А бывает, сидишь в скверике в госпитале рядом с женой, и никакой усталости, и вдруг кашель как привяжется, хоть отвязывай.
Китайцы, взявшиеся теперь всерьёз, и оттеснившие отечественную медицину, заставляют, и пить всякие элеутерококки, и есть всякую дрянь, явно из скорпионов сушёных сделанную, и натираться всяким медвежье – барсучьим салом, и даже притащили гераневое масло из своего Китая. Ходит сейчас и благоухает, как невеста не первой свежести на выданье. Хотя чего жаловаться. Пять км отшагал, значит, китайская у-шу с дерьмом летучих мышей помогает.
– Решил прогуляться, Матвей Абрамович, посмотреть, как деньги выделенные расходуются. Почему скамейки не стоят, а валяются на куче щебня. Почему около деревьев нет палочки, к которой кедр привязан, почему, как договаривались, в жёлтую дорожку не вкраплены красные кирпичики. Вы вообще поставили туда управляющего, с которого спросить можно. – Не, работа проделана грандиозная, только всегда нужен и кнут, кроме пироженки.
– Эх, Иван Яковлевич, – Дворжецкий перестал быть худым, сутулым, вечно голодным евреем. Он теперь стал полным, сытым и прямоходящим евреем. Обнял Брехта и к пузику прижал, хорошо, хоть по спине стукать не стал, так, чуть приобнял. – Эх, Иван Яковлевич, как вашей руководящей и направляющей длани не хватало. Вот у меня тридцать один заместитель. Так вы говорите, что нужно нанимать тридцать четвёртого. И не денег на зарплату жалко, и даже не денег на новые нарукавники и сапоги, жалко, что хорошие руководители перестали на дороге валяться. Поставлю, конечно, надзорный орган за стройкой века, но сильно сомневаюсь, что дела пойдут быстрее.
– А из отбывших наказание? Там всякие главные инженера, директора, начальники цехов перевелись? – Брехт вытащил из кармана двадцатикопеечную монетку и подошёл к газированному автомату. Сунул в щель монетку, заиграл какой-то бравурный марш и на подставку с бортиком сеточкой с лёгким звоном спланирован стеклянный гранёный стакан изготовленный по эскизам товарища Мухиной. Подставка развернулась, освобождая для руки возможность взять потом стакан, и плавно пошла вниз. Раз, два, три и из трубочки вверху хлынула упругая струя газированного тархуна, обдавая покупателя мельчайшими брызгами воды и аромата. Брехт дождался, когда газировка прекратит литься и взял стакан, отпил глоток светло-зелёного шибающего в нос пузырьками напитка.
– Вкусно? – подался чуть вперёд Дворжецкий, вдыхая аромат леса.
– Угу. – Иван Яковлевич, сделал ещё пару маленьких глотков, – Матвей Абрамович, я звякну, сегодня Шмидту Петру Петровичу, он теперь во Владивостоке в НКВД большим начальником стал, подберёт вам десяток управленцев, которые в ближайшие дни освобождаются из мест не столь отдалённых и согласятся тут остаться. Готовьте жильё товарищам. Для начала что-то типа санатория с уходом и кормёжкой, люди не на курорте были, отощали, подкормим. Да, вы туда Мессинга нашего поселите, как бы под видом тоже лечащегося, пусть поработает с людьми, выявит сломавшихся, тело поправить можно, душу сложней. Научены уже горьким опытом. Отбили у некоторых людей желание руководить коллективами, неуверенность появилась, а начальник, боящийся рабочих, это уже не начальник. Ладно. С этим решили, давайте новости выкладывайте. Что-то больно таинственно вы по телефону про личную встречу говорили, вон даже недостроенное кафе решили открыть, чтобы встречу залегендировать. Или ошибаюсь?
Событие третье
Подъезжая к дому, у ворот Штирлиц увидел Мерседес.
– Шестисотая – подумал Штирлиц, и пригласил девушку в кафе.
Матвей Абрамович Дворжецкий, который даст сто очков вперёд всем Фордам с Билами Гейтсами вместе взятыми, а по напору и удачливости по крайне мере равный Илону Маску, имел один сурьёзный недостаток. Хотя, для СССР тех времён, может, это и достоинство. Он был великим конспиратором. Дай ему возможность, так вообще на нелегальное положение перейдёт и бороду, как Карл Маркс отрастит. Постоянно Брехту приходилось его останавливать. При этом человек вполне заслуженно имел два ордена «Трудового Красного Знамени» и даже вручал ему их сам товарищ Калинин. Первый за радиолампы. В смысле, за налаживание производства этих ламп и за выход на международную арену. Артель «Маяк» продавала более половины своей продукции за рубежи нашей необъятной и приносила стране приличную валютную выручку. Второй орден тоже за завоевание мирового рынка. На другой его артели «Глас» производили радиолы, без сомнения лучшие в мире и девяносто процентов их поставляли в САСШ, тоже доллары полноводной речкой вливая в государственные карманы. А сейчас Штерн и Брехт направили письмо Калинину с просьбой наградить товарища Дворжецкого орденом Ленина за освоение радиостанций для армии. Войнушка с Японией на реке Халхин-Гол показала, что радиостанции артели «Глас», вещь незаменимая в современной войне и с их помощью громить врага гораздо сподручнее, чем без них.
То есть, правительством трудовой подвиг Матвея Абрамовича был замечен и оценён, но сам Дворжецкий, этого правительства опасался. Оно и правильно, наверное, вон у него десятки подчинённых тоже из милости в немилость лихо залетели.
Дворжецкий тоже бросил в газированный автомат двадцатикопеечную монету, дождался газировки с малиновым сиропом и воровато оглядевшись, поманил Брехта к дальнему столику, под большущей сосной.
– Я там генератор радиопомех поставил на дереве мощнейший, – шепнул он на ходу Брехту.
– Однако! – Иван Яковлевич сел на неудобную скамью и не преминул сообщить об этом конспиратору.
– Ваша правда. Нужно спинку повыше и угол другой. Звоните быстрее Шмидту, на самом деле помощников не хватает. Тридцать артелей, только бухгалтеров проверять и хватает времени.
– Сказал же, сегодня обязательно позвоню. Что случилось, Матвей Абрамович? – Брехт поднял руку, подзывая официантку.
– Прибыл пароход «Кашпировский» из Америки.
– Ого! – Иван Яковлевич и сам оглянулся.
Понятно, что такого названия просто так у корабля возникнуть не могло. Выходит, Василий Блюхер полностью освоился в Америке и начал действовать по обговорённому плану. А план был такой: нужно было купить корабль средних размеров в Штатах, обозвать его «Кашпировский» и начать поставлять в СССР для артели «Глас» всякие нужные вещи, а отсюда увозить радиолы и радиолампы. Хватит давать возможность зарабатывать на этом всяким Ротшильдам. Но деньги это не главное, главное, то, что Василий должен поставлять в СССР.
– И что в трюмах? – Иван Яковлевич мысленно руки потёр, предчувствуя удачу.
– Тридцать тонн алюминиевого листа и двигатели автомобильные и самолётные, и, – Дворжецкий перешёл на шёпот, – заколоченные и обшитые тем же самым алюминиевым листом большие ящики с грузом, который помечен как – «сельхоз инвентарь».
– Молодец Васька. Давайте так, Матвей Абрамович. Я прямо, как вернусь, позвоню Шмидту. Теперь точно без него лучше не лезть к этому грузу, мы с Василием договаривались, что под таким названием он отправит разобранный новый самолёт Сикорского «S-42 Clipper». Пусть НКВД охрану и скрытную разгрузку этого «Клипера» обеспечит.
