Не задерживаясь, мы отправились дальше. Коля привёз нас к новому девятиэтажному дому с одним подъездом.
— Ты езжай, Коля. Мы тут сами разберёмся.
— Но…
— Не спорь. Ты утром заедешь?
— Да. После развода, часов в десять нормально будет?
— Нормально. Можно и попозже. Я выходная, а Ленка в школу не пойдёт…
— А…
— Всё. Езжай, Коля!
Бросив на меня типично ментовской прощупывающий взгляд, лейтенант-Коля, хлопнув дверью, завёл машину. Не успел жёлтый «Москвич» скрыться за углом, а строгая дама уже сказала: «Пошли!» и вошла в подъезд. Закинув рюкзачок на плечо, я пошёл вслед за неё. Та, кого в разговоре назвали Ленкой. Уже скакала по ступенькам впереди нас.
Мы поднялись на лифте до шестого этажа. Крайняя слева от лифта квартира встретила нас тишиной. Нас явно там никто не ждал.
— Раздевайся, проходи на кухню! — это, обращаясь ко мне.
— Ленка! В ванную! — это уже не мне.
— Ну, мам.
— И не спорь!
Значит всё-таки мадама — это мама. Без строгого пальто, она оказалась довольно стройной, но не худой, женщиной лет тридцати. Спортивная такая тётя.
Я повесил куртку на вешалку в прихожей, а кепку бросил на верхнюю полку. Ботинки на обувную полочку. Рюкзак просто оставил на полу у входной двери.
— Вон тапочки…
Мне достались растоптанные тапочки на несколько размеров больше чем надо… Видимо специальные, гостевые.
Всё кругом было до боли знакомо. Сколько я видел таких квартир. Вполне упакованных по советским меркам, но всё же бедноватым по меркам моих двадцатых годов двадцать первого века.
На кухне я сразу же прошёл к мойке и тщательно вымыл руки с мылом, чем заслужил одобрительный взгляд хозяйки квартиры. Ну а потом я уселся на табуретку у кухонного столика и молча наблюдал, как накинувшая кухонный фартук гостеприимная женщина суетится между плитой и холодильником. Холодильник я узнал сразу. Это был именно тот, который стоял на моей кухне в моём детстве. Первый прямоугольный холодильник ЗИЛ. Я помнил его до мельчайших деталей. Оставаясь один после школы, я из него извлекал то, что оставляла мне мама на обед. Кастрюльку с супом. Или ещё чего вкусного. А ещё, проявляя самостоятельность я уже в первом классе стал сам себе делать яичницу с колбасой или просто поджаривал гренки из чёрного хлеба на подсолнечном масле. Родители работали долго. Мама в семь приходила с работы, а папа и того позже. Когда как… Ну а я кулинарил от души в меру своих детских разумений. Делал блинчики, жарил картошку с луком… Нет. Тут я соврамши. Лук я тогда ещё не любил. Просто жарил картошку. Нарезал тонкими дольками и жарил с солью…
Почему-то мне стало по-домашнему уютно. И эта кухня… И эта женщина, нарезающая сейчас бутерброды.
— Как я могу к вам обращаться?
— Меня зовут Ирина Анатольевна. А тебя?
— Саша.
— Ты сам откуда?
— Сейчас или вообще?
— Да… Давай мы сначала попьём чаю, а потом ты подробно мне расскажешь о себе. Если, конечно…
— Хорошо. Давайте начнём с чая.
Она мило улыбнулась. Странно. В ней почти совсем не осталось той напускной строгости, которая была раньше. Видимо Ирина дома и Ирина Анатольевна вне дома — это два разных человека.
Чай был вкусный. Индийский. Со слоном. Хозяйка заварила его в маленьком фарфоровом чайничке. А уж потом после того, как были готовы бутерброды с докторской колбасой, и на столе появилась хрустальная вазочка с шоколадными конфетами, разлила по небольшим чайным фарфоровым чашкам.
Я никогда не любил этот чайный ритуал при приёме гостей в советские времена. Из сервантов появлялись красивые чашечки из сервиза. Обычно эти сервизы изображали музей тщеславия, красуясь за стеклянной витриной полированных шкафов. Я всегда любил простой бокал объёмом примерно триста пятьдесят миллилитров. Кружку скорее всего. Но не железную эмалированную или алюминиевую кружку. Это, скорее всего ближе к деревенскому быту. Кружка должна быть или стеклянной, или керамической. Я не буду долго обсуждать разницу между фарфором и фаянсом, но скорее всего я в своём будущем чаще пользовался фаянсовыми кружками. И они меня вполне устраивали и по объёму и по качеству.
Но сейчас передо мной стояла симпатичная фарфоровая чашечка с ажурной ручкой. Для моей нынешней девичьей руки в самый раз. Но не моё… Как ни крути.
Заметив мой слегка иронический взгляд на чашку с чаем. Ирина Анатольевна спросила:
— Что-то не так?
— Нет. Спасибо! Всё нормально. Просто боязно пользоваться такой красивой хрупкой чашечкой. Боюсь сломать или разбить.
А у неё и смех замечательный, мелодичный, как звон колокольчиков.
— Не бойся! У меня ещё есть… Но это не значит, что надо всё обязательно бить и ломать…
— Я постараюсь.
Чай был обжигающим, и я подул на него. Взяв шоколадную конфету из вазочки, я развернул фантик и откусил половину. Конфета была из разряда больших. Та самая знаменитая «Ну-ка отними!». На фантике девочка дразнит конфетой собаку. Что сказать? Вкусно. Как в детстве.
Запивая конфету чаем, я внимательно наблюдал за женщиной, а она так же наблюдала за мной. Эти гляделки длились и во время поедания одного из бутербродов. Прервалось наше обоюдное разглядывание лишь когда из ванной появилась Ленка в ситцевом халате.
— Так, Лена, пора спать.
— Ну, ма-ам…
— Время уже поздно.
— А чай?
На лице строгой мамы боролись какие-то внутренние чувства, но победила добрая мама, которая не могла оставить ребёнка голодным.
— Ладно. Быстренько пей чай и спать!
Довольная девочка взгромоздилась на табуретку напротив меня. Теперь меня рассматривали уже две пары глаз.
Делая вид, что не замечаю повышенного внимания к себе, продолжаю поедание уже второго бутерброда.
Маленькая Ленка тоже не особенно торопится «быстренько» пить свой чай. Сейчас видно, что по возрасту она меня (Инги) моложе. Лет двенадцать, не больше. Её любопытство было неподдельным.
Допив уже вторую чашку, я уже был готов отвечать на вопросы Ирины Анатольевны, но она их не торопилась задавать. Видимо хотела дождаться ухода любопытной дочери. Но меня присутствие девчонки не стесняло.
Я не стал долго раздумывать. Мне нравились эти люди. Люди, которые не побоялись пригласить к себе домой незнакомого человека на ночь глядя. Люди, которые даже не спросив ещё кто я и откуда, уже обогрели и накормили путника. Простые хорошие люди.
— Ирина Анатольевна! Вы хотели у меня что-то спросить?
— Да… — она слегка замялась. — Да. Расскажи о себе! Кто ты, откуда?… Куда?
— Меня зовут Саша. Саша Котова.
Вы бы видели их изумлённые вытянутые лица. А глаза? Вот это были глаза!
— Ты?… Ты — девочка? — строгая мама исчезла. На её месте теперь была удивлённая девочка, которую обманул фокусник, подсунув пустой фантик вместо конфеты.
— Ты — девочка? — присоединилась к ней её дочь.
— Да… — спокойно ответил я. — Могу показать документы.
— Покажи! — требовательно попросила мама Ира.
Я пошёл в прихожую и извлёк из внутреннего кармана куртки свои документы на имя Александры Котовой. Свидетельство о рождении, аттестат об окончании восьми классов школы-интерната, справку о смерти мамы, Светланы Ивановны Котовой.
Ирина Анатольевна читала внимательно. А прочитав, задала мне вопрос:
— Тебе пятнадцать лет?
— Да. В этом году уже и шестнадцать будет осенью.
— А на вид тебе меньше.
Вот же глаз-алмаз. Сразу подмечает все несоответствия документов и внешнего вида.
— Ну, вот такая я маленькая…
— Ты окончила восемь классов в прошлом году.
— Да. А потом я попала в больницу и почти полгода пролежала там…
— И чем ты болела?
Я не стал долго и нудно перечислять то, что со мной приключилось. Просто встал и задрав водолазку, показал свой изборождённый шрамами живот.
— Какой кошмар! Что это? — если Ленку мои шрамы просто напугали, то женщина прекрасно поняла, что повреждения моего организма просто огромны.
— Ирина Анатольевна! Давайте я потом, попозже всё вам расскажу. А сейчас можно ли мне принять ванну или хотя бы сходить под душ.
