«солдатики» заговорили по внутренней сети интеркома, угрожая нам штурмом, Вадим не удержал самоконтроль и сорвал с петель бронированную дверь. Однако, понимая, что если он бросится к нам на выручку, то нас, скорее всего, и перебьет, парень сдержал свой импульс ценой чудовищного нервного перенапряжения, отправившего его чуть ли не в кому. Благородно и нелепо. И грустно.
Еще печальнее оно стало, когда Викусик и Вася кинулись ко мне обниматься. Девушка, несмотря на обильное слезотечение, явно с облегчением покидала место, приобретшее очень мрачную славу, а вот Васе было действительно плохо. Ребенок с горящей головой, вися у меня на шее, сдавленно прошептал, что никогда-никогда-никогда не хотел того, что случилось. И того, к чему его готовят. Что ему страшно, больно и одиноко и что он просто хочет жить своей жизнью. Обычной, простой и ничем не отличающейся от других.
Пришлось, цыкнув на нетерпеливо бьющих копытом вояк на эвакуаторах, увести обоих детей на короткую прогулку на бережок пруда, а там объяснять, что каждому — свое. Что нефиг нам, таким разным, считать, что нормальная жизнь для нормальных людей — это то, что мы можем получить легко и свободно. Не можем. Но если будем работать, если поможем человечеству, которое никогда не делало ставки на индивидуумов, то рано или поздно будем жить нормально.
Надеюсь, у меня получилось донести до них нужное. Вслед за отъездом детей, баба Цао развела бешеную деятельность, припахав к ней остальных — специально обученные люди за пару дней убрали то… что было в общежитии, включая следы от пуль и способностей, а также заменили побитые панели и налепили новую штукатурку, но старой китаянке хотелось всё перемыть по-своему.
На этот праздник жизни я уже не попал, а выехал в совершенно другое место, где меня ждали военные, спецагенты, целый майор и несколько сапёров.
Вы вот, уважаемая публика, когда идете в аптеку, вы же, если что непонятно, аптекаря спрашиваете? Вот, я такой же. Думать, что ты во всем разбираешься — череповато. Это я так пару ножей в первой жизни закупил. Китайцы на своем алиэкспрессе честно врали о хорошей марке стали, и, что характерно, не обманули. Зато всё кроме лезвия было из говеннейшего пластика! В общем, понятно, да? Нет? Ну ладно.
Просто я, кое-как отоспавшись после всех этих событий, здраво рассудил, что скрывать информацию, полученную мной от Безликой — это тоже очень череповато. Причем на пустом месте. Сдохшая тварь, управляя своими агентами дистанционно, перебила кучу детей. Подростков, которым не стукнуло и двадцатки. Не просто детей, а сирот, которые и так в жизни не видели ни хера хорошего. Доверять её словам у меня причин не было. Поэтому я, когда добрые дяди увезли бедного Витю на много-много допросов, информацию не скрывал совершенно, никакую. Выдал всё как на духу, включая и то, что она наговорила мне про «тетрадь с простыми вопросами».
И мы, после того как отправили Викусика и Васю в более безопасные и спокойные места, отправились к тайникам. Вскрывать первым решили мой, находившийся в зоне пустырей на окраинах советской части Стакомска, чем спасли много невинных жизней. Подрыв объёмного боеприпаса на месте тайника и последующее возникновение облака короткоживущей плазмы не оставили трем тяжело бронированным сапёрам и шанса на выживание. Взрывом повыбивало стекла в окнах в радиусе почти полкилометра.
И у этого были свои последствия. Как хорошие — то, что ко второму тайнику нагнали чуть ли не всех высших оперативников КСИ, находившихся в городе, что в итоге и позволило разрядить вторую закладку, куда более мощную, так и плохие. Очень плохие.
— Жопа наступает, Изотов. Полная жопа, — блондинка начальница, отщелкнув в сторону бычок докуренной сигареты, немедленно достала следующую, тут же прикурив, а затем продолжила, — Среди жителей города почти паника из-за артефактов, китайская половина закрылась полностью… кстати, ты знал, что и туда насыпали деревяшек? Да-да… так что нас ждут очень веселые времена. Даже не представляешь какие веселые…
— Что-то я не понял, а как этот упырь вообще так свободно летал над городом? — хмуро отозвался я, находящийся еще под впечатлением от взрыва, которым нас чуть не сдуло с места вместе со зданием, за которым мы тогда сидели.
— А также, как и вот эти бомбы заложили, — скривилась Нелла Аркадьевна, — Думаешь, мы тут мышей не ловим? Мол, то нападение, то похищение, то еще что-то?
— Есть такое мнение, товарищ майор, — вздохнул я, ловя раздраженный взгляд начальства, — Нет, ну сами посудите-то! Хер знает что и сбоку бантик!
— Дурак ты, Изотов. И уши у тебя холодные, — припечатали в ответ меня, — Сидорову помнишь? Ну у нее еще от тебя в пузе растет что-то? Так вот, даже она, дура дурой, а умудрилась тесты пройти, общагу сжечь, выжить в замесе на море, и даже кое-кого подпалить из нападающих. Она! А тут у нас тысячи таких. То, что мы делаем, это вообще все чудеса света, с первого по восемнадцатое, все держится только на совести и страхе. Держалось.
— А что поменялось-то? — хрюкнул я, — Ну рвануло, да. И?
— Вообще-то, — меня смерили ироничным взглядом, — люди начали собирать вещи, как только «Вечерний Стакомск» в красках описал, что именно нападало на улицы с неба. Ты, Изотов, может еще и не понял, но через полторы недели у нас тут появится несколько тысяч новых адаптантов. Если не десятков. И, что хуже всего, это будут простые советские люди, которые наклонились и подняли то, что другие зарабатывают примерной учебой и великолепными показателями в спорте, общественной деятельности, творчестве. А знаешь, где живут эти прекрасные молодые люди? В Стакомске, Витя…
А теперь еще и дикой силы взрыв. Всё понятно. Да, на фоне такого новость, что во втором тайнике откопали зашифрованный жесткий диск, как-то не смотрится.
Ну что тут скажешь? Не мой сегодня день. Отнюдь.
Понимаете мою печаль? Нет, нифига. Это был только обед. То есть расставание с выжившими друзьями, с которыми теперь будут работать психиатры, объёмный взрыв, новости, что городу грозит жопа и прочие печаль — и еще нет обеда. Не пожрамши я.
После обеда стало не легче, но уже потому, что я попал в заботливые руки товарища Молоко, у которой было предписание по проверке несчастного Симулянта на все возможные психические отклонения, а заодно верность Партии и делу Ильича. Уточню — предписание серьезное, так как числиться весьма важным секретным объектом я
