Глава 1
1 августа 1937 года, ГАБТУ, Москва
Первое, что я услышал, кстати, несказанно этому удивившись, было:
– Товарищ комкор, Дмитрий Григорьевич, очнитесь! Что с вами?
Я с трудом понимал происходящее. Кто мог меня звать и почему комкор? Через какое-то время я смог открыть глаза. Белый потолок, старомодные шкафы, деревянная облицовка стен… Что происходит, где я? Наконец на глаза попался молодой парень в старой, еще довоенной форме с петлицами вместо погон. Это еще кто? И тут мою голову как будто сжало, прострелило дикой болью, и она словно взорвалась. Снова причитания того парня, с трудом открываю глаза и вдруг понимаю, что я его знаю, это мой ординарец, или порученец, лейтенант Валера Левашов. Как такое может быть, ведь я вижу его впервые в жизни? Прошлый раз не в счет. И тем не менее я с ним знаком. Вдруг в голове начинают разворачиваться целые пласты знаний. Мне снова стало плохо, но уже не так сильно.
Тут появилось еще одно действующее лицо. Мне под нос сунули вату с жутким запахом, это был нашатырь, а совал его врач. Оказалось, я сидел на стуле за большим письменным столом. Врач быстро меня осмотрел, но никаких проблем не выявил. В голове немного прояснилось, а я стал понимать, куда я попал. Я был в моем полном тезке, генерал-полковнике Павлове, правда пока он еще не генерал-полковник танковых войск, а комкор, и недавно вернулся из Испании. А сейчас он – заместитель начальника Главного автобронетанкового управления РККА.
Это что получается, я стал героем книжки? Каюсь, как вышел в отставку, так и стал почитывать книги по альтернативной истории. Право слово, было интересно переиграть те или иные события нашей истории. Вот и сбылась мечта идиота, я получил реальный шанс воплотить это в жизнь, но и потерять голову сейчас ой как легко. И ведь что занимательно, я подробно изучил жизнь своего знаменитого тезки, просто было интересно, но даже подумать не мог, что окажусь на его месте, вернее в его теле.
Поистине ирония судьбы я, генерал-майор в отставке Дмитрий Григорьевич Павлов, бывший командир мотострелковой дивизии, оказался в теле своего полного тезки, в прошлом. Может, и получится у меня изменить историю и не допустить те астрономические жертвы, которые понесла наша страна. По крайней мере я сделаю все, что смогу, чтобы не допустить этого. Главное, что кроме общих знаний об этом времени я каким-то образом получил всю память этого тела, вернее, уже моего тела. Теперь не придется гадать, кто есть кто, да и информация об этом времени не даст зайти в тупик и делать глупости. Но есть и одно очень большое НО, это семья моего реципиента. Сейчас самым трудным для меня будет начать общение именно с семьей настоящего комкора Павлова. Кто они для меня? Чужие люди. Хорошо хоть память моего реципиента мне доступна, иначе была бы жопа, такая большая и жирная жопа.
– Товарищ комкор, может, вам сейчас лучше домой поехать?
– Да, наверное. Спасибо, Валера, вызови мою машину, действительно, лучше сейчас поехать домой, все равно, похоже, сегодня я больше не работник.
– Сейчас, Дмитрий Григорьевич.
Машина пришла буквально через пять минут, обычная «эмка», а что вы хотели, но и это хорошо. Сев в машину, я задумался: как жить дальше? Можно, конечно, все оставить как есть, и закончить жизнь через четыре года у расстрельной стены. Нужен мне подобный сценарий?! Да ни фига подобного! Не хочу я такого конца! Значит, теперь надо менять свою судьбу. Главное сейчас – пережить встречу с семьей настоящего Павлова. А встреча будет уже совсем скоро, так как мы подъезжаем к теперь уже моей квартире. Наконец машина остановилась, и я вышел. Ну все, стоять и ждать у моря погоды нет смысла, а потому я решительно пошел домой – и будь что будет.
– Дима, что случилось, почему ты так рано?
– Да плохо себя почувствовал, Сашенька, но ты не волнуйся, мне уже лучше.
– Папка!!!
И у меня на плечах повисла семилетняя егоза. Сын тоже был дома, но он уже достаточно большой, ему 14 лет. Вот он и стоял солидно в стороне, не пытаясь повиснуть на моих плечах. Я, разумеется, обнял Аду, и тут меня накрыло. Я вспомнил свою дочь, и нагрянули воспоминания Павлова. Я крепко прижал теперь уже свою дочь к себе и зарылся в ее волосах, которые так приятно пахли. Похоже, воспоминания и чувства моего реципиента стали смешиваться с моими, и я, честно говоря, был этому рад. Жить оставшуюся жизнь с чужой семьей, имитируя любовь, я не смогу, а так и притворяться не придется, если они будут восприниматься мной как моя собственная семья. Вечером, когда мы легли спать, у меня не возникло чувства отвращения к теперь уже моей жене. Моя бывшая умерла за год до моей смерти от сердечного приступа, да и я, по большому счету, тоже умер, так что, как ни взгляни, а я теперь по-любому свободен.
2 августа 1937 года, ГАБТУ, Москва
Приехав утром в управление, я узнавал его и одновременно не узнавал, для меня все было неизвестно, но для памяти моего тела все было привычно и знакомо, вот и получалось, что знания и впечатления накладывались друг на друга. Вроде в медицине это называется шизофрения, не знаю, но приятного в этом мало, одна надежда, что это быстро пройдет. Вы спросите почему? А просто скоро все, что досталось мне из памяти моего предшественника, станет моим знанием.
– Добрый день, Дмитрий Григорьевич, как вы себя чувствуете?
– Спасибо, Валера, хорошо. Я до обеда с бумагами поработаю, так что если ничего срочного или важного не будет, то не беспокой меня.
– Хорошо, Дмитрий Григорьевич.
Дверь в кабинет закрылась, ординарец с секретарем остались в приемной, а я стал разбираться с бумагами. Да, с одной стороны, это все есть в новоприобретенной памяти, а с другой стороны, мне надо это осознать самому, чтобы в памяти всплыли все знания реципиента.
Я сидел за столом и разбирался с бумагами Павлова. Как раз к обеду справился, затем сходил пообедал, а потом пришлось общаться с посетителями. Вечером уже без страха поехал домой, к себе домой, это теперь мой дом, моя семья и моя жизнь. Неделя пролетела очень быстро, я пока не высовывался, а вживался в свою новую жизнь. Вечно так продолжаться не могло, иначе через четыре года встану к расстрельной стене, а потому надо начинать действовать.
Прежде всего еще раз и очень внимательно перечитал записки Павлова про его мысли о необходимости создания нового среднего танка. Мыслей и планов громадье, теперь это надо оформить официально или как минимум получить официальное добро на самом высоком уровне. Сделать надо много, даже, возможно, придется пересечь интересы других людей, а время такое, что по одному доносу могут пустить в расход, вот и надо сделать себя неприкасаемым. Вопрос: как это сделать? Ответ очень прост: заинтересовать собой Сталина, я и так почти в фаворе после Испании, вот и надо этим воспользоваться и усилить свои позиции возле вождя.
8 августа 1937 года, Генеральный штаб, Москва
– Добрый день, Ян Карлович, – поздоровался я с начальником военной разведки, комиссаром 2-го ранга Берзиным.
Вообще сейчас в руководстве ГРУ творится черт знает что, руководство меняется как перчатки. Берзин уже был начальником разведки, потом его сменил на этой должности Урицкий, потом снова ненадолго вернулся Берзин, и дальше руководители разведки будут сменять друг друга каждый год.
– Здравствуй, Дмитрий Григорьевич, с чем пожаловал?
– Мне, Ян Карлович, необходимы сведения о танках вероятного противника. Ты только не пугайся, схемы и чертежи не нужны, а нужна справка о наличии в войсках и проектировании новых средних и тяжелых танков. Это Англия и Франция.
– Ну ты и запрашиваешь. Ладно, сейчас.
Сняв трубку, Берзин приказал секретарю:
– Ваня, кто там у нас занимается танками? Вызови ко мне.
Спустя минут пятнадцать в кабинет Берзина вошел капитан.
– Капитан Милютин.
– Капитан, вот товарищу комкору необходимы сведения о французских и английских танках. Что там тебе, Дмитрий Григорьевич, конкретно надо?
