— Слушай, а ты кто? — я оглядываюсь на парня. Хотя смутно помню его. — Мы с тобой знакомы?
Парень удивленно зыркает. Потом сокрушенно качает головой. Все на ходу. На поспешном быстром ходу.
Хотя я уже пытаюсь высвободиться. Не люблю, когда куда-то тащат.
— Ну ты даешь, Витя, — бормочет парень. — Видно, слишком сильно тебя приложило. Я Паша Цветков. Твой кореш. Мы с тобой «утюги». Как раз утюжили возле «Интуриста». А тут на тебе. Рейд пошел. Еле ноги унесли. Ну, что ты рыпаешься?
Что за нахрен Паша? Я остановился. Голова чуть не раскололась на куски.
Подожди, это же мой однокурсник. Мы вместе учимся в «Полиграфе». То есть в Московском полиграфическом институте.
Но как так? В каком таком полиграфическом? Я же закончил нархоз.
Я остановился. Схватил голову руками. Сейчас и в самом деле лопнет. Как переспелый арбуз.
— Витя, пошли, — парень потащил меня дальше. — Менты на хвосте. Весь товар слетел. У меня три «ливайса» ушли. По две сотни каждый. «Рылы» ладно, не жалко. Хотя тоже, мелочь, а приятно.
Так. Вроде ничего непонятно. Хотя смысл очевиден.
Он говорит про джинсы. Про «Levi’s». Которые стоят двести рублей. И про болгарские, марки «Рила». Они стоят намного дешевле.
Что за джинсы? Откуда? Почему стоят двести? И почему он зовет меня Витей?
Мы забежали в подворотню. Людей поменьше. Два дома стоят рядом. Узкий глухой проулок.
Паша оттащил меня подальше. Усадил за кучу стройматериалов. Кирпич и цемент, вроде бы. Стояли сложенные у стены дома. С Тверской, то есть, тьфу, с Горького, не видно.
— Ну, ты как, старик? — спросил он. — Очухался? Теперь можно. Передохнуть. У тебя что, память отшибло? Забыл?
Я потряс головой. Двойственное ощущение. Я ведь Роман Рябинин. Но еще и Витя Орлов. Предприниматель на пороге полувекового юбилея. И студент восемнадцати лет. Как так?
А вот так. Это же реинкарнация. Переселение душ. Что тут непонятного?
Там я погиб. В две тысячи двадцать третьем. А тут появился. В теле некоего паренька. Тогда все становится на свои места.
— Слышь, Паша, какой сегодня год? — прохрипел я. — И чего мы от ментов драпали?
Паша смотрел с сочувствием. Как на дебила.
— Эка тебя прижало, старик. Год семьдесят второй. Город Москва. Мы с тобой бомбилы. Утюжим помаленьку. Наша зона около «Холодильника». Там нас чуть менты не повязали. Вот сука этот Колхоз. Не мог маякнуть вовремя. Я теперь весь товар слил.
Так, теперь я начал понимать. Память возвращалась. Как будто выплыл из мутного болота.
Мы фарцовщики. Студенты. Работаем возле гостиницы «Интурист».
Вернее, даже на другой стороне. Возле кафе «Московское». Потому что возле гостиницы не то.
Слишком много народу. Суматоха, кипеш. Автобусы снуют туда-сюда. Прибывшие, выбывшие. А возле кафе поспокойнее. И люди там добрее.
Так, а Колхоз — наш связник. Куратор. Полулегальная личность. Связан и с уголовниками. И с органами.
О, точно. Вспомнил. Его зовут Боря Почкин.
А Колхоз — потому что внешность такая. Специфическая. Будто вчера из провинции прибыл. Кстати, хорошая маскировка.
Он должен был предупредить. О рейде. У него ведь все всегда на мази. Есть прикормленные сотрудники.
Но почему-то промолчал. Интересно. И вот мы остались без товара. И нас чуть не повязали.
— И что теперь? — спросил я. — Какие планы?
Голова постепенно утихла. Мне бы еще воды выпить. Горло пересохло.
— А что? — удрученно спросил Паша. — Ничего не поделаешь. Спишу. Как расходы.
Нет, разве так можно? Да я скорее руку отдам. Чем товар.
— Так, а у меня что было? — я принялся усиленно вспоминать. — Тоже джинсы. Одни остались. Две я успел продать. И еще шузы. Вот шиздец.
Да, так и есть. Я ощупал карманы. В одном студенческий билет и проездной. В другом пачка денег.
Не такая уж толстая. Но все же. Я примерно помнил, сколько. Триста двадцать пять рублей. И семьдесят три копейки. Долларов нет. Хранятся в другом месте.
Эге, а здесь можно вертеть дела. Это ведь Советский Союз. Можно много чего закрутить.
Правда, лишь бы под каток не попасть. Милиции и КГБ. ОБХСС. Ну, на то и волки. Чтобы овцы не дремали.
— Подожди, у меня же еще сигареты были, — я вспомнил, что в рюкзаке были «Мальборо». Четыре штуки. И чуть не взвыл. Это ж золотая жила. — Не, так не пойдет. Надо вернуть.
Паша снова уставился на меня.
— Смотрю, ты сильно ударился. Не понял, что ли? Там везде менты сейчас. Рейд. Наша «фирма» уже ушла. Хочешь, чтобы тебя повязали?
Я постарался вспомнить. Хоть и чувствовал себя не очень. Но товар важнее.
— Мы куда «фирму» дели? Подскажи.
«Фирма» на сленге — это товар. То, что предназначено к обмену.
Мы его успели обменять у иностранцев. У алеров и бундесов. То есть, итальянцев и немцев. На икру и командирские часы.
А во время набега ментов куда-то спрятали. Чтобы не поймали с поличным. Вот только куда? Хоть убей, не помню.
Паша продолжал хлопать глазами.
— В канаву. Конечно же. Как обычно. А куда еще? Только их забрали уже. Наверняка.
Я поднялся. Чуточку качнулся. Но тут же выровнялся.
— Пойду за фарцой. Заберу. Там гринов нет? Зелени, то есть?
Паша изумленно ответил:
— Нет, откуда. Мы с долларами не ходим. Это же валюта. Уголовка. Не дай бог, поймают. А как ты заберешь товар? Там же менты везде.
Я самоуверенно выпятил подбородок. Расправил плечи. Постарался унять шум в голове.
— Как-нибудь да заберу. Не боись. Что-нибудь придумаю.
И пошел из переулка. Обратно. Паша поплелся следом. Озадаченно бормотал:
— Что это с тобой стряслось, а? Ты же раньше, как заяц был. Ментов боялся, хуже огня. А сейчас что? В голову стукнуло?
Мы вышли на улицу Горького. Впереди между домов возник силуэт «Интуриста». Рядом суетились прохожие.
Паша отстал.
— Я дальше не пойду. Повяжут. Да и тебе не советую.
Я даже не оглянулся. Пусть стоит. А мне нужно забрать товар.
Так, что тут у нас? С одной стороны, вроде все в порядке. Никакой суеты. И милиционеров нет.
Я прошел мимо многоэтажки. Мимо проехала «Волга».
Вдали у «Националя» остановились два автобуса. Сарай или бас, на сленге фарцовщиков.
Оттуда вылезли фирмачи. То бишь, иностранцы. Узеньким ручейком потекли к гостинице. Некоторые остановились. Огляделись.
Опа. А вот и родная милиция. Я увидел два желтых «Лада 2101». С синими полосами на бортах.
В машинах сидели милиционеры. Что-то писали на бумажках. А рядом, в толпе прохожих, ходили другие.
Так, это понятно. Только эти для отвлечения внимания. Здесь наверняка шастают и другие. В гражданке.
Которые и смотрят, кто тут фарцует. Вот их засечь гораздо труднее. Как бы их вычислить?
Я прошел мимо. Рожу состроил кирпичом. Иду, никого не трогаю. И вы не лезьте.
Милиционеры проводили меня долгим взглядом. Но подходить не стали. У меня не видно товара. Поэтому вязать не за что.
Так, а где наша канава? Вон кафе «Московское». А где тут рядом можно спрятать рюкзак?
Я порыскал вокруг кафе. Сначала ничего не нашел. А потом и вправду встретил канаву. И внутри рюкзак. Среди мусора. И веток деревьев.
Хотел подойти. Но вовремя заметил. Из кафе тут же вышел неприметный человек. В брюках и пиджаке. Без галстука. Явно сотрудник.
Встал, закурил. Смотрел на улицу. Но боковым зрением следил за мной.
Я нутром почуял засаду. Осторожно отошел. Как лис, который идет назад. И ступает в свои же следы. Чтобы не угодить в капкан.
Снова пересек улицу. На пешеходном переходе. Все, как полагается. И очутился возле автобуса.
— Hey, mister! — толстый иностранец махал мне. Смутно знакомый. — Came here. Came!
Я огляделся. Вокруг вроде никого. Хотя, это ничего не значит. Сотрудники госбезопасности могут следить из окон гостиницы. Ну да ладно. Подошел.
— Где еще? Икорка? — иностранец говорил с чудовищным акцентом. — Do you have it?
Я покачал головой. Ага. Точно. Это тот самый. С которым мы обменялись раньше. Это он дал нам джинсы и сигареты.
